–  А как насчет твоей жены?! – буквально взвыла Трачина, уперев в бока крошечные кулачки.

Каррутерс повесил голову:

–  Я ей все сказал. Мы расстались.

Все присутствующие восприняли его слова как знак к тому, что им тоже следует хорошенько рассмотреть пол. Когда я наконец взглянула на Трачину, то увидела, что она бесконечно изумлена. А на лице Уилла отражалось неприкрытое потрясение. Все это время Делл сидела неподвижно, направив вилку на восхитительный кусок торта на тарелке перед ней, как будто вокруг ничего не происходило.

–  Ну, черт побери… – пробормотала Трачина.

–  Кто-нибудь окажет мне любезность и объяснит, какого хрена тут происходит? – резко произнес Уилл.

Каррутерс повернулся к нему.

–  Прошу прощения за слишком публичное выяснение отношений… Но я уверен, что отец этого ребенка – я, – сказал он, а потом добавил: – И мне очень жаль, что я испортил вашу чудесную вечеринку, но ты отказывалась меня видеть и не отвечала на мои звонки, так что у меня просто не оставалось выбора.

–  То, что он говорит, правда? – На этот раз голос Уилла звучал как неживой.

Взгляд Трачины смягчился, когда она посмотрела на Уилла, но выражение ее лица сказало все, хотя слова («Я не знаю») говорили о другом. И как будто для того, чтобы усилить драматичность момента, по ее ногам внезапно хлынула вода и растеклась лужей по сосновому полу. Трачина опустила голову, пытаясь увидеть что-нибудь через свой живот.

–  О господи, я описалась!

–  Нет, милая, – заявила Делл, наконец донося вилку до рта и откусывая кусок торта, – это у тебя воды отходят.

–  У меня – что?

Анджела завизжала первой. Каррутерс бросился к Трачине и помог ей опуститься на стул. Уилл стоял неподвижно, наблюдая за всем этим, а я побежала за полотенцами. Вода все еще лилась сплошным потоком по ногам Трачины, когда я вернулась, а костюм Каррутерса превратился невесть во что.

–  Мы не можем ждать «скорую», чтобы отвезти ее в больницу, – заявил Каррутерс, показывая на телефон Уилла. – Мой «эскалейд» у дверей. Я тебя отвезу, малышка. – И вдруг закричал мне, именно мне: – Подхватывай ее под вторую руку!

Таким образом я оказалась вовлеченной в процесс родов. Трачина выкрикивала через плечо, обращаясь к Кит и Анджеле: «Присмотрите за Треем! Скажите Трею, чтобы не беспокоился!»

Когда мы усадили Трачину на заднее сиденье, я оглянулась на пепельно-серое лицо Уилла. Он дрожал всем телом, пытаясь открыть дверь своего грузовика, потом наконец обежал машину и забрался в нее с пассажирской стороны. «Я должна быть с ним, – подумала я. – Должна помочь ему пройти через все это…» Но вместо Уилла мне пришлось держать за руку Трачину, и это было самым странным сюрпризом этого дня.

У Трачины начались схватки, и она изо всех сил впилась пальцами в мое бедро.

–  Со мной ничего страшного не случится?

–  Нет, конечно. Все будет в порядке. Ты просто дыши глубже, – посоветовала я как можно более спокойным тоном, отводя волосы Трачины с ее вспотевшего лица.

–  Держись, милая. Я тебя доставлю в больницу как можно скорее, – сказал Каррутерс, рывком бросая машину с места.

Трачина повернулась ко мне.

–  Я ужасный человек, – прошептала она, и по ее щекам полились слезы. – Я себя чувствую просто ужасной…

–  Ты сейчас не думай ни о чем, кроме своего ребеночка, ладно?

Я ощутила, как в моей ладони напряглась рука Трачины; она крепко зажмурила глаза.

Я обернулась назад и увидела мчавшийся за нами грузовик Уилла, который, стараясь не отстать от нас, опасно кренился на поворотах. Бедняга Уилл. Если все это окажется правдой, если отец ребенка не он, его это просто вывернет наизнанку. Несмотря на все те драмы и неуверенность, что сопровождали беременность Трачины, в одном Уилл был тверд до конца: в своей нежности к будущему малышу.

Каррутерс гнал машину изо всех сил, но при этом то и дело поглядывал на Трачину в зеркало заднего вида:

–  Все будет хорошо, малышка. С тобой все будет хорошо.

Трачина ни разу ему не ответила. Ее влажная рука стискивала мои пальцы, а на лице не отражалось ничего, кроме боли, волнами накатывавшей на нее.

Мы домчались до родильного центра Торо в рекордное время. Каррутерс уже по дороге умудрился позвонить туда, так что нас встречала сиделка с креслом на колесиках. Как только Трачина очутилась в этом кресле, она потянулась ко мне и схватила за руку.

–  Кэсси, не оставляй Уилла одного! Ему сейчас так нужен друг! – воскликнула она.

Что? Я, может быть, ее не расслышала? Но Трачина уже отпустила меня и взяла за руку Каррутерса, и они исчезли в дверях медицинского центра.

Я пошла искать комнату ожидания. Через несколько минут меня догнал разъяренный Уилл. Его глаза бешено сверкали, футболка на груди потемнела от пота.

–  Куда они отправились?

–  Вон туда, – ответила я, – но я не думаю…

Он не стал меня слушать. Рванулся сквозь дверь и исчез в коридоре. Я уже настолько устала, что не сразу поняла, что вибрация моей сумки означает телефонный звонок. Вокруг стоял оглушительный шум, потому что по интеркому то и дело звучали какие-то сообщения, да и людей здесь хватало, и я прижала трубку к уху, чтобы лучше слышать.

–  Привет, леди! Ты где? Судя по звукам – на гоночном круге. Смотри не проиграй там всю зарплату!

Это был Джесси, и его голос звучал сладко и соблазнительно.

Я объяснила ему, что произошло, рассказала о стремительной поездке в родильный центр и за это время успела добраться до пустой комнаты ожидания. Напротив комнаты ожидания располагался пост медсестры, которая показала на мой телефон, а потом на плакатик за своей спиной: «В ПРИЕМНОМ ПОКОЕ ТЕЛЕФОНЫ ЗАПРЕЩЕНЫ. ЧТОБЫ ПОГОВОРИТЬ, ВЫЙДИТЕ НА УЛИЦУ». Я подняла палец в универсальном жесте, означавшем: «Всего минутка!» И тут в голове возникла мысль: как будет решаться деликатный вопрос отцовства?

–  Ну, думаю, ужин и поход в кино – это само собой, да? – спросил Джесси.

–  Я должна остаться здесь.

–  Ты хорошая подруга, – сказал он. – Ну ладно, я подумаю.

–  Да? О чем же?

–  О тебе и…

О боже… с чего это вдруг у меня сжалось сердце?

–  И?…

–  И обо мне. И о том, что я рад тому, что мы снова встретились. Я и не понимал этого до сих пор. Но наверное, я всегда искал девушку вроде тебя. – (Я молчала.) – Что, не вовремя сказано?

–  Немножко есть. Но… ладно, неважно. А как насчет того, что мы друг другу говорили? «Никаких ожиданий», а?

–  Но ты ведь не думала, что я стану этого придерживаться?

Я засмеялась. Но сейчас было не время углубляться в тему. Я сказала, что позвоню позже, а потом выключила телефон.

Вот ведь как бывает… Как только вы начинаете думать, что справились с проблемами, появляется какой-нибудь незнакомец, у кого-то отходят воды, и вам начинают грозить радикальные перемены в жизни… Во всяком случае, у меня было именно такое чувство. Я ведь могла только предполагать, что происходит в уме Уилла и Трачины. А вот Каррутерс, похоже, принял окончательное решение еще до того, как постучал в ту дверь…

Я таращилась на двойную дверь родильного отделения. В данный момент я могла быть уверенной только в одном: кто бы ни выскочил оттуда первым, он может сказать нечто такое, что изменит… ну, вообще все изменит. Но прямо сейчас я знала только то, что в перспективе у меня – Джесси Тернбул. И разве я не этого хотела?

Глава восемнадцатая

Дофина

Наверное, сразу же, как только мы осознали, что не только я покидаю общество С.Е.К.Р.Е.Т., но еще и Марка забираю с собой, нам следовало уйти отсюда. В каждой из комнат, куда мы заглядывали, имелись городские телефоны. Мы могли позвонить куда угодно и кому угодно. Мы могли вызвать автомобиль или Клодетт… Или позвонить Матильде. А могли и просто уйти из Особняка.

Но после наших игр в апартаментах «Домино» мы ударились в странную, головокружительную авантюру, словно обретя второе дыхание. Когда Марк предложил предпринять тайную экскурсию по Особняку, а заодно заглянуть в некоторые из тех комнат, где он проходил тренировки, я тут же набросила на себя купальный халат и включилась в игру.

–  Веди меня, Ромео! – сказала я.

Я увидела роскошно отделанную Королевскую комнату с односторонним зеркалом и помещение, называемое Берлогой, где вокруг были разбросаны разные штучки для садомазохистских забав.

–  И ты тоже этим пользовался? – спросила я нервно (или возбужденно?), проводя пальцем по столу, заваленному кожаными плетками и путами. Я не очень хорошо представляла, какой ответ мне хотелось бы услышать.

Марк пожал плечами.

–  У меня такое чувство, что у нас с тобой может получиться кое-что поинтереснее этого, – сказал он, подхватывая меня под руку и выводя из комнаты.

–  Пожалуй, ты прав, – решила я, целуя его в губы – ох, эти губы!

Я не хотела слишком много знать о его выходках, так же как он не слишком интересовался моими. Единственное, что нас заботило, так это то, какую пользу полученный опыт может принести нам обоим.

Самой симпатичной в Особняке была комната в подвале, называемая Гарем. Ее украшал бронзовый шест, а пол устилали пышные подушки, к тому же здесь имелся небольшой бассейн с подогревом.

–  А здесь ты чему учился? Как быть шейхом? – поддразнила я Марка, делая у шеста один оборот, другой… пока наконец Марк не убедил меня снять халат и устроить для него настоящий эротический танец у шеста, а сам в это время лежал на подушках, поглаживая себя.

–  Руками не трогать! – предупредила я, кружась и выгибаясь и заставляя его корчиться от желания.

С Марком было так весело, мы вели себя глупо, по-детски!

Да, наверняка мы должны были кому-нибудь сообщить о нашей экскурсии. Но вместо этого мы полчаса плескались в горячем бассейне, а потом, закутавшись в халаты, налетели на холодильник с баром, набрали воды и фруктов для коктейлей, в основном апельсинов, нарезанных на кусочки ананасов и засахаренную вишню, и отправились по лестнице на третий этаж, где, похоже, жил обслуживающий персонал. В конце коридора мы обнаружили симпатичную уютную спаленку со стенами из неоштукатуренного кирпича и сосновым полом, выкрашенным белой краской. Мебель здесь стояла плетеная. Это напомнило мне гостиную в одном прелестном коттедже на морском побережье. Мы забрались на высокую кровать, набросили пухлое одеяло на утомленные сексом тела и пустились в разговоры. Я немножко рассказала Марку о своем прошлом, о своих страхах, о том, как Люк и его глупая книга почти полностью лишили меня уверенности в себе.