В течение года я занималась фантастическими вещами с невероятно привлекательными мужчинами, вещами, о возможности которых прежде и не думала. Я позволила потрясающему массажисту доставить мне огромное наслаждение, ничего не дав в ответ. В темном баре я встретилась с сексуальным британцем, который втайне довел меня до оргазма прямо во время шумного выступления джазового оркестра. Меня застал врасплох некий плохой парень, татуированный повар, который даже завоевал частицу моего сердца, грубо овладев мной прямо на столе для приготовления пищи в кухне кафе. Я сумела довести до предельного восторга одного известного певца, выступающего в стиле хип-хоп, и он с энтузиазмом отблагодарил меня за это, и воспоминания о тех моментах до сих пор заставляли мурашки бежать по моей коже, стоило мне услышать его голос по радио. Меня на вертолете доставили на какую-то яхту, а потом я свалилась за борт во время шторма. Потрясающе красивый мужчина спас меня, а невероятный секс с ним вернул мне веру в себя. А затем Пьер Кастиль, миллиардер из Байю, овладел мной на заднем сиденье лимузина, после того как заставил меня почувствовать себя самой красивой женщиной на благотворительном балу. А еще я испытала удивительные чувственные наслаждения с мужчиной, которого не могла видеть, и это была ночь секса вслепую… А затем – Тео, восхитительный француз, продвинувший мой сексуальный опыт вперед так, что мне и не снилось…

Наконец наступил момент моей последней фантазии, и я выбрала милого Уилла. Я выбрала Уилла независимо от С.Е.К.Р.Е.Т. и даже вообразить себе не могла более счастливую ночь или более радостное утро после нее.

И вот теперь, шесть недель спустя, в мой день рождения, Уилл не разбудил меня сотней поцелуев… Он, наверное, мирно спит рядом с Трачиной, а может, даже и обнимает ее во сне, обхватив руками растущий живот…

Срок у Трачины был всего-то три месяца, но накануне днем она вдруг начала ходить по кафе с таким видом, словно собиралась родить с минуты на минуту. Наполняя стаканы и чашки посетителей, она постоянно держала одну руку на пояснице, стонала и волочила ноги. Но она все же доработала свою смену, явно понимая, что просить о помощи пока рановато. И не только я одна посматривала на нее с недоумением. Делл вытирала столы, когда я заново наполняла солонки и перечницы. И когда Трачина устроила целый спектакль, делая вид, что ей трудно поднять с пола упавшую тряпку, Делл протяжно присвистнула:

–  Эта девица выпендривается, хотя всего лишь носит малыша. Я выносила двойню, причем переходила с ними изрядно, и все-таки не делала вида, будто мне так уж тяжело.

Мы понаблюдали за тем, как Трачина бредет от кухни к своим посетителям, потом к кассе, заставляя всех вокруг чувствовать себя так, словно они смотрят замедленное кино. На ее фоне даже Делл, которой было под шестьдесят, выглядела очень активной. В момент затишья мы с Делл протирали большой стол, и Трачина притащилась к нам. Ее живот был едва заметен под обтягивающей футболкой.

–  Ох, Делл, позволь мне сделать это, – сказала Трачина, отодвигая Делл от подноса с наполовину наполненными бутылочками для кетчупа. – Как у меня ноги ноют! А ты обслужи столики. Я не против того, чтобы потерять чаевые. Но просто не хочу бездельничать, пока еще могу работать. Конечно, скоро уже все изменится, верно?

–  Пожалуй, не стану тебя благодарить, Трачина, – ответила Делл, тяжело поднимаясь со стула. – Никто, кроме беременных, не заставит старуху делать лишнюю работу.

–  Да я… – начала было Трачина, но Делл махнула рукой и пошла на звонок из кухни, чтобы забрать тарелки с заказанными блюдами.

Как только закончилась обеденная суета, застучали молотки. Уилл хотел получать больше прибыли от кафе, а единственным способом для этого было расширение помещения на первом этаже и устройство второго зала наверху. Получив наконец необходимые разрешения и взяв небольшую ссуду, Уилл начал ремонт. А уж теперь, когда ожидалось появление ребенка, надо было срочно завершить работу. Ссуды хватило только на материалы, и поэтому Уилл занимался ремонтом сам.

Все те шесть недель, что прошли после нашей с ним ночи, я изо всех сил старалась избегать разговоров с Трачиной, потому что, когда я говорила с ней, мне казалось, будто я иду по минному полю. В любом случае я старалась не говорить с ней об Уилле, а если уж приходилось поболтать, сразу переводила разговор на Делл, или на ребенка, или на уличные сплетни. Я до сих пор не знала, известно ли ей, что произошло той ночью между мной и Уиллом. Ведь на балу все видели, что мы уходили вместе, и половина Френчмен-стрит видела, как мы целовались, и Трачина, конечно, догадывалась, что кое-что все-таки произошло. И хотя она не участвовала в представлении под предлогом беременности, я видела ее потом с Анджелой и Кит, членами С.Е.К.Р.Е.Т., танцевавшими в ревю. И теперь, сидя за большим круглым столом, мы обменивались напряженными улыбками.

–  Ну, значит, у тебя все идет хорошо? Ну, я имею в виду ребенка и вообще. Выглядишь ты неплохо, – сказала я, кивая, как последняя идиотка.

–  Да, в общем-то, я неплохо себя чувствую. То есть на самом деле изумительно! Доктор говорит, что ребенок оч-чень здоровый, хотя мы с Уиллом решили, что не хотим знать заранее, кто родится. Но могу поклясться, что ношу мальчика. Полузащитника, наверное. А Уилл хочет девочку, – проворковала Трачина, поглаживая свой живот.

Завывание ленточной пилы, внезапно заработавшей наверху, заставило Трачину подпрыгнуть на месте, и она едва не свалилась со стула. Я схватила ее за руку, чтобы поддержать.

–  Ох, боже мой! Он что, все утро там? – спросила Трачина, пытаясь скрыть за вопросом то, что ее действительно испугало. «Ты что, весь день тут с ним наедине?»

Но ведь благодаря ребенку она помирилась с Уиллом, и они снова сошлись, а потому она прекрасно знала, где он находился весь день.

–  Понятия не имею, – солгала я.

Конечно, я видела Уилла утром. Мы неловко поздоровались, когда он прошел мимо меня в обеденный зал и направился к ведущей наверх лестнице; на нем был специальный кожаный пояс строителя со сверкающими новыми инструментами.

–  Вчера он отнес наверх какие-то большие катушки проволоки. Но, по крайней мере, не поднимал шума, пока не разошлась толпа после завтрака и ланча. – Трачина встала, оперевшись ладонями о стол, и, не сказав больше ни слова, пошла к лестнице.

Уклониться от бесед с Трачиной было легко и просто. А вот мои старания не оказаться наедине с Уиллом превращались уже в нечто вроде искусства. Последний наш разговор за прошедшие шесть недель, точнее, те несколько слов, которые я позволила ему произнести, были примерно такими: «Нам надо бы поговорить, Кэсси…» Уилл произнес их хриплым шепотом в коридоре между его кабинетом и раздевалкой для служащих.

–  Нам не о чем говорить, – ответила я.

И мы оба одновременно оглянулись по сторонам, проверяя, нет ли поблизости Делл или Трачины.

–  Послушай, ты не понимаешь, я не могу…

–  Я понимаю куда больше, чем ты догадываешься, Уилл, – возразила я.

До нас донесся голос Трачины, рассчитывавшейся с каким-то посетителем.

–  Мне очень жаль…

Говоря это, он даже не смотрел мне в глаза, и все стало настолько ясно, что я просто не могла этого выдержать.

–  Уилл, может, нам не следует работать вместе? Пожалуй, будет лучше, если я уволюсь.

–  НЕТ! – произнес он слишком громко и тут же добавил куда тише: – Нет. Не увольняйся. Пожалуйста. Ты мне нужна. Ну, я хочу сказать, как работник. Делл… уже в возрасте, а от Трачины скоро будет не слишком много пользы. Если ты уйдешь, я пропаду. Прошу тебя… – Он сложил перед собой сжатые в кулаки руки, умоляя меня.

Да разве я могла уйти от этого человека, если мы были связаны давними обязательствами? Ведь он взял меня на работу много лет назад, вытащил меня из моей скорлупы…

–  Ладно, но должны быть определенные рамки. Нам не следует вот так шептаться по углам, – заявила я.

Уилл немного подумал, потом, глядя в пол, кивнул. Во мне все еще блуждали флюиды, разбуженные нашим с ним сексом. И нам необходимо было держаться в строгих границах, пока они не утихнут.

Может быть, сначала Уилла и не обрадовала весть о ребенке. Может быть, его вообще застало врасплох это сообщение. Может быть, он так же, как и я, хотел продолжения, но все шесть недель он вел себя так, что ничего подобного и в голову не могло прийти. Я наблюдала за тем, как он проявляет внимание к Трачине, ходит вместе с ней к доктору, читает книги, которые вроде бы читают только беременные женщины, помогает Трачине садиться в свой грузовик и выходить из него, хотя срок у нее пока что был никакой. От всего этого и в Трачине появилось нечто новое, милое. Ее жизнь явно стала легче, хотя другим стало только труднее.

Как раз перед концом своей смены я помогла Делл подать еду компании из шести человек. Я уже сдала деньги, наполнила солонки и перечницы и теперь протирала столики. Я планировала немного прогуляться после работы и пораньше лечь спать, когда Трачина, потирая шею, спустилась наконец вниз. Выглядела она бледноватой, и Делл ничуть не удивилась, когда Трачина сказала, что уйдет пораньше.

–  Я что-то совсем раскисла. И тошнит. Уилл велел мне идти домой. Извините, девушки. Наверное, какое-то время так и будет… Но вторая половина, говорят, должна проходить легче.

Конечно, Делл никак не могла справиться одна во время ужина. Я сделала вид, что с трудом сдерживаю разочарование, но, по правде говоря, я и сама хотела остаться. Мне нужны были деньги, а как еще их заработать? К тому же это был ужасный, болезненный и прекрасный шанс случайно оказаться наедине с Уиллом, то есть нечто такое, чего я отчаянно желала, несмотря на все мои искренние попытки ничего такого не допустить. И действительно, часом позже, когда наплыв посетителей закончился, в перерыве между ударами молотка сверху донесся его жалобный голос:

–  Может кто-нибудь подойти сюда, а? Мне необходима помощь. Кэсси, ты там?