Взяв первый лист, Лилиан начала читать. Перебирая документ за документом, она совсем потеряла счёт времени. Большинство из них касались вопросов законодательства, и, как Саймон ранее признался ей, открытая поддержка его отца некоторых законопроектов часто противоречила тому факту, что он принимал деньги от партий, настроенных против тех же самых законов.

Лилиан фыркнула от отвращения. Это указывало на то, что покойный герцог не был честным человеком, однако это явно не та ужасная тайна, которую девушка намеревалась открыть. Даже теперь, когда она уже почти отказалась от мести, она хотела обнаружить что-то личное и унижающее достоинство этого человека.

Девушка наклонилась над столом, просматривая всё больше разных счетов и писем и стараясь запомнить как можно больше из увиденного. Лилиан была уже совсем близка к обнаружению тайны покойного герцога, когда дверь в кабинет внезапно открылась.

Как только вторженец вошёл в комнату, Лилиан инстинктивно бросила документы на стол и встала. Резкий вздох вырвался у неё из груди, как только она увидела, что это был Саймон собственной персоной.

Ему понадобилось не больше минуты, чтобы обнаружить, что кроме него, в комнате находится еще и Лилиан, которая стояла напротив, захваченная чувством вины и диким страхом быть пойманной. И поскольку он не сразу её заметил, девушка воспользовалась его рассеянностью, чтобы ещё раз, как следует рассмотреть его, вобрать в себя черты дорогого лица. Он выглядел таким же уставшим, как и она, поэтому Лилиан справедливо предположила, что он спал не больше, чем она сама. Многие события не давали им покоя, несмотря на то удовольствие, которое они познали в объятиях друг друга.

Наконец, он понял, что в комнате не один, и от удивления слегка попятился, но потом его хмурое лицо разгладилось, когда он, наконец, обнаружил, кто стоит перед ним.

– Лилиан, – заговорил Саймон, сделав непроизвольный шаг в её сторону.

Девушке безумно хотелось подбежать к нему, обнять его, утешить поцелуем, но всё же не осмелилась этого сделать.

– Д-доброе утро, Саймон.

Он осмотрелся вокруг, как будто только что осознал, где они находятся:

– Постой-ка, Лилиан что…что ты здесь делаешь?

Совершенно растерянная, Лилиан несколько раз открыла и закрыла рот, пытаясь найти разумный ответ на его вопрос. А он продолжал смотреть на неё с усталым замешательством.

На какой-то краткий миг Лилиан решила рассказать ему всё. Рассказать о том, что на самом деле произошло с её матерью, о последнем желании умирающего отца, и её намерении исполнить отцовскую волю, потому что брат отказался сделать это. Девушка хотела открыться ему и, наконец, оказаться лицом к лицу с последствиями, какими бы они ни были.

И в этот момент Саймон посмотрел на неё с такой теплотой и нежностью, что густой комок застрял у неё в горле. Если она расскажет ему всю правду, он больше никогда не посмотрит на неё такими глазами. Он перестанет думать о ней как о загадочной, интересной женщине и увидит, наконец, кто она такая на самом деле. Враг… Его враг.

И если у них нет будущего, зачем тогда ему всё рассказывать? Зачем портить те несколько дней, которые у них ещё есть?

– Я не могла заснуть, потому что всё время думала о наших общих проблемах.

Лилиан испустила глубокий вздох. В её словах была и полуправда, и полуложь.

– Общие проблемы? – повторил Саймон, мотнув головой.

Девушка кивнула, и какое-то неприятное ощущение заставило её сжаться:

– Д-да. Вчера вечером мы говорили о наших родителях и пытались утешить себя поисками любых оправданий тому, что они сделали и кем они были. Может быть, я никогда не смогу найти полные ответы на вопросы, касающиеся моей матери, но я…

Лилиан запнулась. Ёще не поздно остановиться. Не поздно забыть о поисках правды, прекратить лгать и просто уехать.

Но она не могла.

– Я надеялась, что, возможно, смогу хоть как-то помочь тебе, – прошептала девушка надтреснутым голосом, нервно сжимая руки.

Саймон прошел вперед, закрыв за собой дверь:

– Ты пришла сюда и что-то искала, только чтобы помочь мне?

– Ты никогда толком не говорил о том, какой поступок твоего отца заставил тебя так сильно разочароваться в нём. И я надеялась, что, имея больше информации, смогу всё понять.

За каждое произнесённое слово Лилиан ненавидела себя, и это чувство удвоилось, когда выражение лица Саймона смягчилось, и он через всю заваленную бумагами комнату направился прямо к ней.

Обняв девушку, он мягко прижал её к своей груди, и, вдыхая аромат её волос, прошептал:

– Спасибо, Лилиан. Спасибо тебе за это.

Она быстро заморгала, стараясь удержать непрошеные слёзы, и отошла от него:

– Я не должна была этого делать без твоего разрешения. Прости меня. Это всё из-за моего беспокойства. Я только хочу помочь тебе. Ты позволишь мне это сделать?

После длинной паузы Саймон кивнул:

– Да.

Лилиан думала, что испытает облегчение. Или, хотя бы глубокое волнение от того, что была близка к раскрытию мрачной тайны человека, которого считала своим заклятым врагом. Пусть даже пока она ничего не знала о нём. Но к её удивлению девушка не почувствовала ни то, ни другое. Появилось лишь ощущение тошноты от того, что она, как и отец Саймона, заставляла его поделиться с ней своими секретами, чтобы потом использовать их против него.

Саймон взял её за руку и повёл к двум стульям, что стояли возле окна, из которого в комнату лился солнечный свет. Задумчиво сжав губы, он убрал кипу документов со стульев, а затем предложил ей присесть.

Они сели одновременно и были так близки, что соприкоснулись коленями. Он продолжал держать её руку в своей. И затем посмотрел на неё таким пристальным взглядом, что, казалось, проник ей в самую душу.

– Я уже упоминал о том, что мой отец не был честен в ведении и поддержке законодательных проектов, как все привыкли считать.

Лилиан кивнула, прекрасно помня боль в его глазах, когда он в первый раз признался ей в этом. Тогда она впервые по-настоящему сопереживала ему.

– Да, – прошептала девушка после долгой паузы Саймона. – Я знаю, что тебе в тот момент показалось, будто ты предаёшь отца.

– Да, это так, – кивнул он. – С самого детства я боготворил его за его честность, порядочность. И внезапно я сталкиваюсь с невероятным фактом, что, оказывается, он не обладал ни одним из этих качеств. И всё ещё больше усложнилось… Я собираюсь рассказать тебе то, что может легко разрушить его репутацию… и возможно мою собственную в придачу, если ты раскроешь этот секрет. Надеюсь, что смогу рассчитывать на тебя и твою осмотрительность.

Лилиан сглотнула. После стольких месяцев долгих поисков и отчаянных надежд настал, наконец, момент истины. Сейчас она сможет заполучить то, что так упорно пыталась найти.

Её молчание, казалось, воодушевило Саймона, поскольку он продолжил:

– Я обнаружил не только свидетельства того, что у моего отца был незаконнорожденный ребёнок. Оказывается, он выплачивал матери этого ребёнка денежное содержание, а потом бессовестно бросил их обоих.

Девушка сделала глубокий вдох, понимая значимость этой информации. У многих мужчин были внебрачные дети, однако не у всех была такая же высокая репутация, как у покойного герцога, человека, который когда-то публично порицал пэров за недостаток внимания к своим отпрыскам. Человека, который когда-то, не опасаясь ничего, говорил о том, что все внебрачные дети заслуживают поддержки и заботы.

Это заявление оскорбило и пристыдило звание пэра. Если и существовало доказательство того, что он вёл себя как последний лицемер, и что он бросил на произвол судьбы собственного внебрачного сына… Что ж это, несомненно, будет огромным шагом на пути к разрушению того имени и той репутации, которую старый герцог создавал себе на протяжении всей жизни. Кто в таком случае поставит ему памятник? Или будет благоговейно шептать пустую похвальбу на балах и разных вечерах?

– Но это не самое худшее. Дело в том… Я подозреваю, что у моего отца был не один ребёнок, о существовании которого я уже нашёл достаточно доказательств, – сказал Саймон, прикрыв глаза рукой.

Лилиан пристально посмотрела на мужчину, который сидел перед ней с опущенными плечами так, словно на них лежала огромная, вселенская тяжесть. Он потирал виски с таким выражением острой боли и разочарования на лице, что у девушки защемило сердце. Открывшаяся правда уже что-то надломила в душе Саймона, и он больше никогда не сможет идеализировать своего отца, не сможет забыть то, что узнал за последние несколько дней.

И в этот момент Лилиан поняла, что должна отпустить прошлое. Даже если бы ей удалось убедить высшее общество в том, что Роджер Крэторн был самым отъявленным негодяем и лицемером, когда-либо ступавшим по этой земле, злодеем, скрывавшийся под маской святого… Всё равно это не вернуло бы её мать. Это не уменьшило бы боль, которую этот человек причинил всей её семье.

Победа была бы неполной. И преуспев в мести, она тем самым разрушила бы другую семью. Причинила бы вред, ранила бы Саймона и его сестру, которую никогда прежде не встречала лично, а лишь видела пару раз Наоми, но и та казалась ей достаточно доброй и милой на расстоянии.

Она подумала о своей матери. Не о том, что случилось с нею много лет назад, не о её самоубийстве, а о женщине, которую Лилиан помнила. Она была доброй и очень милой. И скорее всего не одобрила бы, если бы её дочь стала разрушать чью-то жизнь ради её же памяти.

Лилиан закрыла глаза, пытаясь удержать горькие слезы. Это был конец!

– Я оскорбил тебя? – тихо спросил Саймон, убрав руку с лица. – Если да, то искренне прошу прощения.

Качая головой, девушка потянулась к нему и положила руку ему на колено.

– Нет, конечно, нет. Я знаю, что тебе было очень трудно поделиться этим со мной. Я вижу, как тебе больно. Но… – Она замолчала. Возможно, единственное, что она могла предложить ему сейчас – это поддержка и участие. Возможно, это последний миг, когда она могла бы добиться искупления для себя… и для своего отца. – Покойный герцог, по крайней мере, выделил некоторое денежное содержание для ребёнка. Это лучше, чем то, что некоторые мужчины делают.