– А вам раньше доводилось бывать в Биллингеме? – поинтересовалась она.

– Нет, – покачав головой, ответила Лилиан. По правде говоря, ей вообще нечасто случалось покидать Лондон, но она, разумеется, не стала упоминать о том, что лишь напомнило бы о её положении. Девушка обнаружила, что ей не хочется, чтобы у леди Энн сложилось о ней плохое мнение.

– По-моему, это одно из красивейших графств [4]страны, – сказала Энн, глубоко вздохнув от удовольствия. Она покосилась на Лилиан и рассмеялась. – Только не говорите Уэверли, что я так сказала. Он бы даже спорить начал, поскольку убежден, что его графство лучше во всех отношениях.

Лилиан неожиданно для себя рассмеялась вместе с ней.

– Обещаю, миледи, что это станет нашей с вами тайной.

– Прекрасно, – с улыбкой ответила её спутница. – И я настаиваю, чтобы вы звали меня Энн.

Лилиан вспыхнула, но на сей раз от радости.

– Вы уверены? Мне не хотелось бы проявить непочтительность.

– Полагаю, что, обращаясь ко мне более официально, вы проявили бы большее неуважение, поскольку нам судьбой предназначено подружиться, – с легкой усмешкой заявила Энн. – В конце концов, я совсем скоро выхожу замуж за Уэверли. Он лучший друг Саймона, а они, знаете ли, дружат со школьной скамьи. Так что, в будущем нам, скорее всего, предстоит проводить вместе немало времени.

Лилиан нахмурилась, не понимая, что означали слова её собеседницы. И тут, неожиданно, до неё дошло. Девушка тут же остановилась, а так как Энн держала её под руку, ей пришлось сделать то же самое.

– Миледи… Энн… Я думаю, вы неправильно поняли. Его светлость не делал мне предложения, а я тем более ничего такого не принимала.

Едва она подумала о невероятно страстном свидании с Саймоном в библиотеке несколько часов назад, как щёки её запылали, однако Лилиан отогнала опасные воспоминания.

– Мне кажется, вы вообразили о нас больше, чем есть на самом деле.

– Я уверена в своей правоте, – ответила Энн. – Совсем недавно Саймон заполучил герцогский титул и принялся усиленно подыскивать себе невесту.

– Уверяю вас, ко мне это не имеет никакого отношения! – твердила Лилиан, но при этом её сердечко заколотилось от волнения.

Энн снисходительно улыбнулась.

– Возможно. Но мы с Уэверли помолвлены с детства, и я много лет знакома с Саймоном. Я никогда не замечала, чтобы раньше он столь сильно увлекался какой-нибудь женщиной.

Лилиан моргнула. А ведь ей почти удалось убедить себя, что она была для Саймона всего лишь очередным трофеем.

– Я уверена, что это не так. Вы заблуждаетесь. На нынешнем приёме, да и в Лондоне он может подобрать себе партию куда лучше.

Энн пожала плечами и вновь двинулась вперед, на этот раз потянув за собой Лилиан.

– В отличие от моего жениха, я полагаю, что существуют другие качества и достоинства, от которых зависит хорошая партия. Конечно, есть люди, которые могут жениться только ради денег или титула. Но мне представляется, что самые счастливые союзы среди людей нашего круга – это те, в которых двое разделяют общую цель и обладают схожим мировоззрением, характером и умом. Кажется, вы с Саймоном прекрасно подходите друг другу по этим критериям. Умом и характером, по крайней мере, точно.

Лилиан против воли снова вспомнила о Саймоне. И не только о его поцелуе. Она задумалась о том, что рядом с ним ей частенько хотелось улыбаться и смеяться. Или проникнуть в его мысли. Это ли имела в виду леди Энн? Такая вот удивительная связь, куда более серьезная, чем обычное вожделение.

Девушка вздрогнула, когда они поднялись на пригорок, и перед ними открылся вид на дом, возвышающийся на горизонте, словно маяк. Лилиан глаз от него не могла отвести. И с каждым их шагом величественное здание казалось ей всё больше и больше.

– Скажем так, я знакома с этим человеком всего лишь несколько дней, – наконец прошептала Лилиан, – и не знаю точно, есть ли у нас что-то общее.

– Справедливое замечание, – кивнула Энн, похлопывая Лилиан по руке. – Знаете, а я всегда поддразнивала Саймона, заверяя, что когда он найдет свою половинку, его словно озарит молния. Этакая внезапная вспышка, от которой поблекнет всё остальное вокруг. Мне бы очень хотелось увидеть, сбудется ли моё предсказание.

Лилиан неловко высвободила руку.

– Я с этим не согласна, но, несмотря ни на что, надеюсь, мы с вами, останемся друзьями.

Энн улыбнулась. В это время дворецкий распахнул перед ними дверь, и они вместе вошли в залитый солнечным светом вестибюль.

– Конечно, Лилиан! Что бы ни случилось с нами в будущем, я с большим удовольствием считала бы вас подругой. А теперь не пойти ли нам на заднюю террасу и не выпить ли чаю, покуда остальные не возвратились? Меня прямо-таки раздирает от желания обсудить платье, которое вчера вечером надела леди Пенелопа. Вы видели когда-нибудь такой ужасный оттенок зелёного? Я слышала, что она пытается привлечь внимание Саймона, однако, даже если и так, её намерения с треском провалились!

Следуя за Энн на заднюю террасу, Лилиан улыбнулась. Хотя новообретенная подруга ей очень нравилась, её слова встревожили девушку. С каждой минутой и каждой встречей ситуация всё больше и больше осложнялась. И Лилиан опасалась, что, в конечном счете, результат не устроит никого.

Особенно её.


* * *

Саймон трижды изучил лежавший перед ним гроссбух, но так и не смог постичь до конца смысла записей и цифр. То, что он видел своими собственными глазами, не могло быть правдой. Однако всё так и было. Записи были сделаны рукой его отца.

– Тебя что-то беспокоит? В чем дело?

Саймон покачал головой и взглянул на Риса, находившегося в другом конце комнаты. Тот разбирался со своей собственной корреспонденцией и скопившимися лет за десять счетами покойного герцога. А теперь обеспокоенно смотрел на Саймона, который показал другу столь тщательно изучаемую им бухгалтерскую книгу.

– Я не понимаю смысла вот этих записей.

– А что там?

Саймон снова уставился на вереницу имен и чисел.

– Десять лет назад мой отец выдвинул в Палате Лордов один законодательный акт, который вполне мог бы улучшить положение некоторых бедняков-судостроителей. Нашлись люди, выступившие против. Те, кто нажил за счёт рабочих своё состояние.

Рис кивнул.

– Я смутно припоминаю что-то такое. Поговаривали, что принятие этих биллей задержали с помощью взяток.

Саймон сглотнул. Ему стало нехорошо.

– Эта книга подтверждает, что отец действительно периодически выплачивал некоторую сумму денег тем самым людям, которые стояли во главе противников этого законопроекта. Тем самым, которых он позже обвинял в том, что они всевозможными хитростями добились своего.

Сказав это, он поднял голову и обнаружил, что Рис продолжает пристально смотреть на него.

– Зачем моему отцу понадобилось так поступать?

Друг отвел взгляд, но Саймон успел заметить промелькнувшее на его лице недоверие. Его собственный желудок сводило от такого же тревожного предчувствия.

– Не знаю, Биллингем, – тихо ответил Рис, – но уверен, этому есть объяснение. Возможно, твой отец надеялся умаслить деньгами своих противников и позже убедить их поддержать тебя. Или может быть они давали ему лживые обещания, уверяя, что прекратят свою кампанию, если он им заплатит.

Саймон поджал губы.

– Мой отец всегда заявлял, что ему ненавистно такое политиканство. К тому же, есть и ещё одна выплата, большая сумма, последовавшая уже после того, как всё это закончилось и давно было забыто. Если отец пытался деньгами переманить их на свою сторону, почему же он продолжал платить этим людям после того, как они его предали?

Рис поднял брови, а сердце Саймона ушло в пятки. Всему этому было одно очевидное объяснение, хотя он и не хотел об этом думать. По крайней мере, до тех пор, пока не разузнает об этом побольше.

– А тебе случайно не попадались какие-нибудь бумаги, касающиеся… – он снова заглянул в записи, – лорда Кинстона или некого Ксавье Уоррена.

– Пока нет, – ответил Рис, перебирая лежавшие у него на коленях бумаги. – А зачем тебе?

– По всей видимости, отец давал деньги именно этим людям, вовлечённым в дела противников спорного билля. Мне любопытно, а нет ли ещё каких писем или документов, проясняющих данный вопрос.

– Погоди-ка! – заявил Рис, ещё раз порывшись в бумагах и вытащив конверт. – Вот это! Отправитель некий Уоррен.

Саймон пересёк комнату и забрал у друга письмо. Его руки слегка дрожали, когда он его разворачивал, хотя и сам не мог понять почему. Поступку отца должно быть вполне приемлемое объяснение. Однако содержание послания ничуть не ослабило его замешательства и тревоги.

– «Ваша светлость, я получил выплату, датированную тринадцатым июля. Можете считать, что дело закрыто, а вам гарантировано моё молчание. Ксавье Уоррен», – прочел вслух Саймон и вновь посмотрел на Риса. – Молчание? За какое-такое молчание платил отец?

Рис пожал плечами.

– Понятия не имею. У твоего отца была незапятнанная репутация. Его благочестие снискало ему всеобщее уважение.

Саймон кивнул.

– Однако мне кажется, в этом что-то есть.

Рис огляделся вокруг.

– Что ж, согласен, и если уж нашлась бухгалтерская книга и письмо, относящееся к этому делу, то здесь, возможно, завалялись ещё какие-то документы. И теперь нам придется их поискать.

Когда Уэверли снова принялся изучать бумаги, Саймон с глубоким вздохом огляделся вокруг. Придется немало всего пересмотреть, а теперь, когда ему нужно было нечто конкретное, изыскания приобрели таинственный и не слишком приятный смысл.

По правде говоря, Саймон не был уверен, что ему вообще хочется что-то искать.