Дверь кабинета старшего партнера распахнулась, и Аврора подняла глаза, с вежливой улыбкой наблюдая, как выходит состоятельная пара, а за ними следом высокий чернокожий мужчина в дорогом костюме-тройке. Вероятно, это и был мистер Льюис Паркер: пожилой, но даже примерно определить возраст было сложно – ближе к семидесяти, но может и старше.

– Мисс Данн, – поднялась секретарь, чтобы проводить, но мужчина жестом остановил ее и сам направился навстречу клиентке.

– Мисс Данн, извините, что заставил ждать.

– Что вы, – отмахнулась она, – это я раньше приехала.

– Льюис Паркер, – представился он.

– Аврора Данн, – она вложила свою руку в его.

– Интересно, семь лет назад мне оставили инструкции касательно наследства Авроры Клейтон.

– Я поменяла фамилию.

– Я знаю, – он тонко улыбнулся и указал на открытую дверь кабинета. – Пройдемте.

Еще в приемной она поняла, что услуги этой конторы стоят недешево, но кабинет мистера Паркера производил впечатление: просторный, с фактурным дубовым полом, массивной мебелью из красного дерева, вычурными бронзовыми ручками на дверях. Адвокат галантно усадил ее в элегантное кресло-чиппендейл с богатой тканевой обивкой и устроился напротив, за столом.

– Мисс Данн, сегодня вы официально вступаете в право пользования трастовым счетом, оформленным на ваше имя покойным Стюартом Клейтоном. Я призван разъяснить юридическую составляющую вопроса, но прежде вы должны ознакомиться, – он открыл лежавшую перед ним черную папку из толстой кожи и достал оттуда письмо, – с этим.

Обычный желтый конверт из плотной бумаги, на лицевой стороне которого большими буквами написано ее имя. Аврора улыбнулась: она сразу узнала руку деда. У них были прекрасные отношения, и она долго горевала после его смерти, хоть и была готова к такому исходу – иногда болезнь невозможно победить. Ей тогда только-только исполнилось восемнадцать: то, что понимаешь разумом, просто не может принять сердце. Аврора вскрыла письмо и достала сложенный вдвое рукописный лист.


Дорогая моя девочка,


Значит, я всё-таки умер. Что же, поделом мне. Наверное, всё же не следовало злоупотреблять табаком.


Аврора не сдержала улыбку: в этом был весь он! Самоирония в каждом слове.


Я не знаю, в какой из адских котлов меня затащат черти, но уверен, что буду по вам сильно скучать. Особенно по тебе. Я ни о чем в жизни не жалею, кроме того, что ушел рано: не выдал тебя замуж, не увидел правнуков. Но претензий к Создателю у меня нет: пожил я прилично, семьдесят пять – не так уж и мало! Хотя, конечно, можно и больше.


Аврора сжала губы, чтобы не захихикать: дедушка всегда умел рассмешить, но сейчас это вряд ли выглядело уместно.


Аврора, я хотел тебе рассказать, но не успел, поэтому приходится трусливо писать, хотя пальцы не слушаются и руки трясутся.


Она сглотнула: ничего вроде не произошло, а тон письма неуловимо изменился. Отчего-то стало не по себе.


У меня всю жизнь был друг, товарищ, ближе, чем брат. Мы были совсем детьми, когда немецкая авиация разбомбила город, а мне в ногу отлетел осколок, помнишь, я рассказывал?

Она помнила.


Жизнь нас сводила и разводила, но мы никогда не забывали друг друга, а позже познакомились наши дети и начали дружить. Ей богу, я будто в свою юность вернулся. Но они рассорились так, что твой отец даже имени «Барлоу» слышать не хотел!


У Авроры ёкнуло сердце: кажется, она подобралась к разгадке истории их с Джеймсом родителей. Но как же это всё-таки невероятно!


Мы с Филиппом пытались их помирить, но всё напрасно. Потом у нас появились внуки: ты родилась прелестным созданием, а Джеймс рос настоящим мужчиной. Уверен, вы сможете составить идеальную пару.


«Что?» – не поняла Аврора, быстро пробежав глазами по строчкам, пока они не заплясали у нее в голове.


Аврора, тебе может показаться дикостью, что ты прочтешь дальше, но не руби с плеча, подумай. Мы с Филиппом мечтали поженить вас с Джеймсом, но произошло некоторое непредвиденное обстоятельство, а потом я заболел…


Она интуитивно ощутила, как дедушка заволновался на этом месте, видимо, не мог подобрать слов и объяснить рациональность иррационального.


Аврора, девочка, я завещаю тебе три миллиона фунтов стерлингов из моих личных сбережений. Но воспользоваться всей суммой ты сможешь только если выполнишь мою последнюю волю: я хочу, чтобы ты вышла замуж за Джеймса Барлоу.


Она изумленно открыла рот, просто не веря тому, что читает.


Если это невозможно по каким-либо причинам, то львиная часть денег перейдет в фонд помощи больным раком, который и меня унес в могилу. И знай: я люблю тебя и уверен с Джеймсом ты будешь счастлива.


Твой старик Стюарт Клейтон.


– Вы читали это? – шокировано уставившись на адвоката, спросила она.

– Нет, но содержание мне известно.

– Но это ведь абсурд!

– Мисс Данн, меня уполномочили разъяснить вам юридические тонкости и подтвердить правомочность данного документа, я вас уверяю: ваш дед находился в здравом уме и трезвой памяти, когда составлял завещание. – Мистер Паркер достал из папки еще какие-то бумаги. – Это сам документ, в нем прописаны условия, сроки исполнения, действия, которые последуют, если условия не будут выполнены. Документ заверен и закреплен свидетельскими подписями.

– И что же в нем? Договор купли-продажи? – со злой иронией поинтересовалась она, чувствуя себя вещью, которая самолично должна продаться.

Мистер Паркер остался невозмутим – видимо, он и не такое слышал от недовольных положением дел клиентов.

– Мисс Данн, ваш дед, Стюарт Клейтон, завещал вам три миллиона фунтов, из которых пятьюстами тысячами вы можете распоряжаться по своему усмотрению с сегодняшнего дня. Оставшиеся два с половиной миллиона заблокированы, их вы сможете получить, если в течение года – не позднее 12 августа 2020 года – станете миссис Филипп Джеймс Барлоу. Если до конца данного срока мы не получим документ о вступлении в брак… – до этого мистер Паркер говорил, а теперь взял документ и очки и официально зачитал ей приговор, – Авроры Розалии Клейтон дочери Стефана и Грейс Клейтон и Филиппа Джеймса Барлоу сына Хьюберта и Вивиан Барлоу, то два миллиона пятьсот тысяч фунтов стерлингов будут переведены на счет некоммерческой организации «Добро в наших руках».

– Это бред какой-то, – отстраненно возразила Аврора. – И я уже не Клейтон.

– Это последняя воля вашего деда. А фамилия – это частности.

– Мой дедушка был умным, добрым и здравомыслящим человеком, а эти условия – нелепы и абсурдны.

– Мисс Данн, вы можете оспорить завещание, это ваше право, но я лично отвечал за юридическую чистоту и законность документа. Он составлен безукоризненно, это подтвердит любой суд.

– Мистер Паркер, вы действительно полагаете, что вот это, – она постучала ногтями по гладким листам бумаги, которая стерпела такие чудовищные условия, – нормально?

– Аврора, – мягко произнес он, сокрушенно качая головой, – я всего лишь посредник.

От адвоката она выскочила, кипя праведным гневом: неужели дедушка думал, что она согласится на подобное? Нет, этого не может быть! Это, наверняка, отец! Здесь точно не обошлось без него! Вероятно, он хотел продолжать контролировать ее жизнь и придумал эту жуткую нелепость. Аврора порывисто достала из сумочки телефон и набрала его номер. Гудок. Два. На третий она услышала его голос:

– Аврора?

– Это ты, да? – наконец взорвалась она

– Что я?

– Это твоих рук дело, признайся!

– О чем ты?

– О завещании деда! Это ты придумал этот нелепый пункт?

– Аврора, прекрати обвинять меня и объясни, в чем дело, – строго одернул ее отец.

Она эмоционально и очень красочно пересказала ситуацию, не забывая попутно высказывать, что она обо всем этом думает!

– Что? – в конце ее тирады взревел Стефан, потом рявкнул на кого-то, велев оставить его одного. – Даже думать не смей об этой семье! Ты меня поняла?

Аврора притихла: отец так рассвирепел, что не трудно было догадаться, что шокирован он не меньше.

– Немедленно возвращайся домой, слышишь? Немедленно! Аврора? Аврора!

Стефан, побелев от ярости, смотрел на сброшенный дочерью вызов. Он еще раз набрал ее номер – безрезультатно. Медленно выдохнул, считая удары сердца, как рекомендовал врач. Нужно успокоиться, если нет желания слечь с инсультом. Но как успокоиться, когда вокруг не пойми что происходит?! Абсурд! Сущий бред! И Стефан знал, откуда у этого завещания растут ноги: здесь явно не обошлось без паука Филиппа. Старый интриган! Но здесь он просчитался: они с Грейс прекрасно воспитали дочь, она никогда не поступится принципами ради наживы.

Стефан снова взял в руки телефон, на этот раз набрав номер жены: длинные гудки, один за одним, сменяли друг друга на протяжении всех летних месяцев – Грейс опять не взяла трубку. Жена объявила ему бойкот – он уже третий месяц жил словно один, не считая прислугу, конечно.

Он бросил телефон на стол, решив сегодня не торопиться домой, пытаясь поймать Грейс вне пределов гостевой спальни, в которую ему вход был строго воспрещен. Вечером Стефан отправился в закрытый мужской клуб, членом которого можно стать только внеся щедрый взнос. Очень щедрый. Он саркастично улыбнулся, разглядывая свои карты, – в покер ему сегодня везло – вспоминая, как Дрю покупал членство, словно отдавал последнюю рубашку, но настолько хотел войти в клику избранных, что даже наступил на собственное горло.