Она ведь пыталась анализировать их отношения, но пока это не выходило за рамки платонической симпатии, считала, что всё это нереально: легкий флирт без сексуального подтекста. А вышло, что физическое влечение оказалось сильнее всех доводов рассудка вместе взятых. Единственное, что уберегло ее от полной капитуляции той ночью – страх. Она испугалась впустить Джеймса в свою постель, потому что знала: он непременно пойдет дальше – войдет в ее жизнь и заберет сердце. Только что будет с ним делать?.. Аврора опасалась, что та ночь ничем не кончится для них, боялась неловкости, которая возникнет, и разочарования, которое последует. А еще было осуждение. Вдруг кто-то решит, что она специально устроилась няней в семью Барлоу, исключительно чтобы привлечь внимание отца. Успешный бизнесмен, разведен, красив, богат – идеальный вариант для охотниц за мужьями. Но ей-то всё это не нужно! Но это знает только она. Авроре было важно, чтобы в этом доме никто так не подумал, особенно Эван.

– А почему люди перестают любить друг друга? – неожиданно выдал он. Лицо серьезное, лоб нахмурен, а в глазах – желание понять. Вопрос оглушил – Аврора не сразу нашлась с ответом, да и мыслями была далеко отсюда.

– Они не то, чтобы перестают, – начала она, предполагая, что скорее всего Эван имеет в виду родителей, – просто, любовь такая штука: она бывает разной, иногда перерастает в дружбу, привязанность, светлое воспоминание, но она не проходит. – Аврора нервно прикусила щеку: удалось ли ей доходчиво и корректно объяснить восьмилетнему ребенку природу человеческих отношений, если она и сама толком в ней не разбиралась. Что она сама, по сути, знала о любви?

– А родители могут разлюбить ребенка?

– Нет, – уверенно ответила она. Родители не могли разлюбить, но, наверное, могли не полюбить – статистика брошенных детей красноречиво подтверждала это, но об этом лучше умолчать. «Господи, что за вопросы?» – Она мысленно схватилась за голову. Это было сложно, и Аврора не знала, имеет ли право обсуждать подобные темы с Эваном.

– Родители часто ссорились, – он повернулся к ней, игнорируя эпичную схватку в фильме. – Думали, что я уже сплю и не слышу.

Аврора почувствовала липкий комок в горле: ей хотелось пожалеть его, сказать, что всё еще наладится, и их семья снова станет полной, но возможно ли это? Имела ли моральное право та, что подставляла губы под жгучие поцелуи его отца, касаться темы их семьи? Как же всё стало сложно…

– Мама часто кричала, что папе ничего не нужно, кроме его кораблей. Думаешь, это так? – Эван стукнул пальцем по экрану телефона, бросая взгляд на часы. Поздно.

– Нет, это не так. Твоя мама, скорее всего, была чем-то расстроена, поэтому так сказала. На самом деле она так не думает.

Почему дети так быстро взрослеют? Почему выхватывают из услышанного самое неприятное, словно вычленяют то, что обязательно принесет им зло. Сколько ему было, когда родители развелись? Шесть или около того, так почему он всё это помнит? Разве дети не должно забывать плохое?

– Взрослые иногда бывают такими непонятными, – резюмировал он. Аврора не сдержала улыбку: ее, по всей видимости, Эван не причислял к зрелым личностям. И пусть! Главное, что он снова похож на ребенка, не обремененного тяжелым детством.

– Взрослые, да, они такие: порой слишком строгие и пытаются контролировать жизнь детей, что может раздражать, – Аврора не заметила, как перенесла ситуацию на себя и своих родителей, – но на самом деле они просто хотят огородить нас от ошибок. А мы упорно отказываемся от заботы, чтобы набить свои собственные шишки. – Эван смотрел на нее с недоумением, явно потеряв нить разговора примерно где-то в начале. – А, забудь, – махнула она. – Поговорим об этом лет через десять

– Через десять лет мне не нужна будет няня, – весомо заметил Эван, удобнее устраиваясь на диване: подушка под голову и сам вытянулся – с этого ракурса не такой уж он и коротышка!

– Точно, – Аврора отодвинулась к самому подлокотнику, чтобы он не закидывал на нее ноги. И куда девалась ее жалость?

– А когда папа придет? – широко зевнул он.

– Скоро. Спи, я тебя разбужу.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Он уснул сразу, стоило убедиться, что не проспит важное для себя событие. Аврора осторожно поднялась, выключила телевизор и, прихватив плед в крупную клетку, бесхозно обнимавший кресло, укрыла им Эвана, а сама вышла и принялась ждать.

Она стояла у окна, высматривая отца Эвана, своего работодателя или же просто мужчину? Кто он для нее? Мысли путались, она сама запуталась, а время шло, и яркий свет фар мазнул по лицу, смешиваясь с желтыми фонарями, освещавшими двор. Надо собраться и поговорить. Черт возьми, ей почти двадцать пять и пора бы стать смелее! Или ты нагнешь неловкую ситуацию, или она нагнет тебя. Аврора не помнила, чье это выражение, но наверняка знающего человека.

Джеймс появился неожиданно быстро – просто вынырнул из тускло освещенного коридора, в то время как Аврора гипнотизировала парадную дверь. Она испуганно обернулась, а он застыл, словно не веря своим глазам: его одинокой ночью, тоже одинокого, ждут. И его ждали, и не только она. Со стороны кухни послышалось ворчливое кряхтение, и тяжелой поступью отъевшегося кабанчика в холле появился Лорд.

– Тише! – шикнула Аврора на радостное приветствие домашнего питомца. Он понуро опустил голову – она ведь до конца так его и не простила за разбойное нападение на пуанты. А потом кивком позвала Джеймса в гостиную: он нахмурился, но пошел за ней.

– Он ждал вас, – тихо проговорила Аврора, когда они остановились возле дивана. Джеймс Барлоу еще больше помрачнел, но мрачность эта была адресована только ему самому: хочется быть идеальным родителем, идеальным мужем, идеальным мужчиной, но так не бывает. Он ведь всего лишь человек. Стремясь избежать одного, он начал терять другое. Но Аврора не собиралась судить его или обвинять, награждая укоризненными взглядами, красноречиво говорившими: вы – плохой отец. Тем более она так не думала. Наоборот, она надеялась, что сможет сделать так, чтобы ему стало чуточку проще в собственном доме. Ведь сможет же?

Джеймс сделала шаг к спящему сыну, но Аврора легким касанием остановила его.

– Я могу поговорить с вами позже?

Он бросил на нее косой взгляд и согласно кивнул.

– Эй, дружище? – тихо позвал он, проверяя возможно ли его разбудить или просто отнести в постель? Эван заворочался, ресницы задрожали в попытке открыть глаза: мозг отчаянно желал этого, а тело отказывалось подчиняться. Джеймс легко подхватил его, путаясь в мягком пледе, Аврора помогла ему, незаметно пощекотав Эвану пятку – она ведь обещала разбудить его. Тот дернул ногой, что-то неразборчиво бурча, и, свесив с плеча светлую голову, сонно спросил:

– Пап, ты пришел?

– Да.

– Хорошо. – Он, похоже, снова отрубился. Они поднялись наверх, а Аврора осталась ждать.

Джеймс еще какое-то время сидел на кровати, смотрел, как мирно спит его ребенок. Задавая самому себе вопрос: до чего он дошел? Его сын ночью, сквозь сон, дожидается на пороге. Страусы прячут голову в песок, а он, Джеймс, в работу. Печально, но факт, а ведь он никогда не считал себя трусом.

Он поднялся и, чмокнув в макушку Эвана, вышел. Настроение после звонка деда стало еще паршивее, а чувство стыда не делало его лучше. Стоило бы принять душ, смыть налипший на кожу негатив, но он не любил заставлять себя ждать, поэтому ограничился чистой футболкой и черными джинсами. Легче не стало, но ведь нельзя заставлять даму скучать.

Она сидела в кресле, подогнув одну ногу под себя; взгляд рассеянный, длинный пальчик лениво водит по экрану смартфона, в который хозяйка даже не смотрела. Лицо без косметики, волосы в тусклом свете напольного бра мягко сияли. Светлые штаны на манер шаровар открывали тонкие щиколотки, а легкая свободная туника скрывала всё, что он хотел бы увидеть. Черт! Он кажется совсем слетел с катушек. А ведь у него всё еще была Кристина, всегда встречавшая его в сексуальном белье или сногсшибательной наготе. Красивая, яркая, страстная, так почему Джеймс не терял от нее голову, а сходил с ума от сказочной принцессы? Уголки губ дернулись в подобии улыбки, но веселой она не была.

– Что случилось? – не тратя время на прелюдию, – она все равно ни к чему не приведет, – спросил Джеймс.

– А… – на миг стушевалась Аврора, не ожидая такой стремительности. – Эван скучает.

– Только он? – не без иронии поинтересовался Джеймс: плохое настроение – гулять так гулять.

Она вспыхнула от недвусмысленного намека, но не стала возражать. Она не для этого здесь.

– Вы стали меньше проводить с ним времени, он скучает. Вы нужны ему.

Он застыл каменным изваянием у стены: плечи напряжены, как у атланта под тяжестью неба, руки сложены на груди, усталый недовольный взгляд. Джеймс был не в духе, но в чем причина: в ней, в ситуации в целом или это что-то извне? Он прикрыл глаза, медленно, глубоко вдыхая, сбрасывая тяжесть с души, или просто пряча от чужих глаз, через мгновение на нее смотрел мистер Барлоу, ни больше ни меньше. Что же, атлант расправил плечи.

– Выдалась трудная неделя, а сегодняшний чертов день… Я всё понял. Спасибо.

Аврора слабо улыбнулась, принимая благодарность. Похоже, развивать тему произошедшего в Плимуте не стоит. Но у нее была личная просьба, и она надеялась, что мистер Барлоу не откажет.

– И еще, я хотела завтра на пару часов отлучиться. Я договорилась с Мэри: она отвезет Эвана на шахматы, а заберу я, – торопливо договорила она.

Джеймс оттолкнулся от стены и небрежно спросил:

– А зачем вам эти пара часов?

Аврора не стала лукавить:

– У меня собеседование.

– Уходите? – вкрадчиво поинтересовался он, останавливаясь в двух шагах от нее, заставляя откинуться на спинку, чтобы ответить достойно, глядя в глаза. Заставлять человека, а тем более женщину, смотреть на себя задрав голову – вверх невоспитанности, но ему было всё равно. Джеймс снова завелся – раньше такой быстрой смены настроений за ним не замечалось.