Я заметила, что молчание затягивается, а смотрим мы друг на друга слишком долго. Я приподняла бровь.

— Да, — отвел он взгляд. — Вновь испытать сегодняшнее беспокойство я не хочу, — он прочистил горло и бросил на меня взгляд. — Так что, тебя ждать завтра?

— Конечно, — фыркнула я и не смогла сдержать ехидства: — Когда я еще смогу поесть настоящего мяса?

* * *

В гости к соседям я заявилась отнюдь не в радостном расположении духа. Как на зло, день начался с огромной подлости — меня разбудили. Звонили с работы. После недолгого, неприятного разговора, где меня хотели выманить трудиться раньше окончания моего отпуска, я с некоторым трудом отстояла законный отдых и попросила не беспокоить без особой надобности.

Естественно, вновь уснуть у меня не получилось. Чертыхаясь себе под нос, я спалила яичницу, проворонила кофе в турке и после, минут десять, оттирала пригоревшее пятно от конфорки. Ко всему прочему, обнаружила, что запасы еды заканчиваются. С тяжким вздохом отправилась собираться в магазин. Против обыкновения, машину решила не брать, вспоминая, сколько это мороки. Открыть гараж, ворота, выехать, закрыть гараж, ворота. А по приезду повторить манипуляции. Да и супермаркет не так далеко, чтобы не обойтись без машины.

На глаза попался старенький велосипед, на раме которого я еще в детстве каталась, который обнаружился при ревизии старого сарая. Правда я на велосипеде лет пятнадцать не каталась. Но не беда! Вспомнилось, как мне говорили, что умение ездить на велосипеде не забывается. Это была моя ошибка, которая стоила мне порванных джинс, содранной коленки и отбитого копчика.

Проявляя завидное упорство и отплевываясь от песка, я все же приноровилась к непривычной езде и более без приключений добралась до магазина. Разумно предположив, что на мою рухлядь позарится только очень больной коллекционер древности, я без опасений оставила транспортное средство, бросив его на парковке перед магазином.

Чумазая и местами потрепанная, со следами недавнего воссоединения с землей нашей русской, я производила впечатление не только на покупателей, но и на более приземленных продавцов. Уже стоя на кассе, стараясь не замечать направленные на меня взгляды, я услышала голос из динамика, который убедительно просил владельца велосипеда подойти на стоянку. Понимая, что ничем хорошим для меня это не обернется, я сложила в рюкзак нехитрые покупки и, с тяжелым вздохом, поплелась в указанном динамиком направлении.

Как и предполагалось, ждала меня нерадостная картина: на моем несчастном, побитым жизнью, временем и сегодня, немного мной, велотранспорте, одним колесом стоял дорогой внедорожник, не оставляя моему двухколесному другу и шанса на жизнь и восстановление. Велосипед было искренне жаль, но не так как мои нервные клетки. Поэтому когда ко мне подошел владелец внедорожника, я не слушая его оправдания (спасибо, что не наезды), попросила, в качестве извинений, оттащить покореженный велосипед на ближайшую помойку. Под недоуменным взглядом мужчины, я развернулась и потопала в направлении дома. Путь не то, чтобы близкий (все же это был единственный супермаркет на весь поселок, а я живу на окраине), но терпимый. Прикинув свои возможности, решила, что минут за пятнадцать — двадцать должна добраться. Печалила только разбитая коленка, которая при каждом шаге нещадно саднила. Если бы не она, быть может, добралась куда быстрее.

Минут через пять, возле меня затормозил автомобиль, и меня окликнули:

— Девушка, давайте я Вас подвезу.

Я повернула голову на голос и обнаружила, что говорит «убийца» моего велосипеда. Сначала хотела послать его подальше, но вовремя вспомнила, что отказываться не в моих интересах. Солнце жарит, коленка болит, да и копчик о себе напоминает. А путь еще не близкий, ага.

Молча подошла к автомобилю и с трудом вскарабкалась на заднее сиденье. Я устало назвала адрес и отвернулась к окну, полностью сосредоточившись на дороге.

Водитель неожиданно затормозил и обернулся. Я выразительно выгнула бровь.

— Маринка? — словно не веря, спросил он, чем заставил приглядеться к нему получше. Пригляделась, и чуть было не застонала. Что ж за день-то сегодня такой?

— Здравствуй, Гриша, — обреченно кивнула я, понимая, что сбежать от него вряд ли получится.

— Марина, правда ты?! — воскликнул он, и, слава богу, вновь завел машину. — Сколько лет прошло! А ты как прежде красавица. Совсем не изменилась!

— Ты тоже, — несколько тоскливо ответила я. Только я не внешность имела ввиду, она-то как раз потерпела кардинальные изменения, а вот характер, кажется, остался прежним.

Гришку я помню хилым, вертлявым коротышкой, с копной непокорных, кудрявых, рыжих волос. Сейчас на месте того мальчишки сидел солидный парень, высокий, широкоплечий, немного склонный к полноте, в хорошем костюме и не менее хорошем автомобиле. Волосы он стриг коротко, лицо лишилось своей конопатости, но задорный огонек в глазах так и не потух.

В детстве мы с Гришкой крепко дружили, несмотря на заметную разницу в возрасте. Мне он был как старший брат. Он отвечал взаимностью. Все бы хорошо, вот только по его милости мы вечно влипали в различные неприятности. Большинство, если не все шрамы из детства, у меня появились по его милости. Гришке вечно не сиделось на месте, ему постоянно нужно было влезть в самые неприятности и меня, естественно, он всюду таскал с собой. Таким образом, он уговорил меня воровать у соседей яблоки, перебравшись через забор. Увы, гнилой забор не выдержал даже нашего веса. Как итог, Гришка с разбитой коленкой, а я с порванной подмышкой, на которой умудрилась повиснуть и провисела до прихода взрослых. Помимо уже полученной раны, я получила по первое число от бабушки с дедушкой, за попытку воровства.

Другой эпизод: он предложил поиграть на территории старого гаражного кооператива. К сожалению, мы не учли, что на этой территории могут обитать бродячие собаки с потомством. Защищая это самое потомство, меня пребольно цапнули за мое непоседливое мягкое место. Правда Гришке досталось и того больше, так как он оттаскивал собаку от меня за хвост, так неосторожно перебросив внимание мохнатой матери-героини на себя. Помню, ему тогда даже швы на руку накладывали и он проходил с перевязанной рукой до конца лета.

А еще он учил меня кататься на двухколесном велосипеде. На том самом, кстати, который он сегодня переехал. Просто в моем распоряжении на тот момент был только трехколесный, а двух — у дедушки. Гришка почему-то был уверен, что лучший способ научиться кататься на велосипеде, это скатиться на нем с холма. Стоит ли говорить, что доехала я до первой же кочки, впоследствии оказавшись в кювете, накрытая несчастным велосипедом? Тогда я здорово ушиблась головой. Даже сознание потеряла. Гришка так испугался, что тащил меня на руках почти километр до моего дома, обливаясь горючими слезами страха за мою тушку.

Были еще моменты, о которых и грустно и весело вспоминать, но именно тот эпизод стал последней каплей в терпении моего дедушки. Он категорично запретил мне общаться с Гришкой, что в тот момент показалось мне катастрофой.

Мы с моим другой приняли решение, продолжать общаться. Но тайно. У нас, как мне казалось, это хорошо получалось. Уже после, я поняла, что конспираторы из нас были никудышные, а на нашу дружбу родные просто смотрели сквозь пальцы.

Годы шли, а Гришка не менялся. Вот только проказы становились серьезнее. И в какой-то момент я поняла, что давно уже не одобряю увлечения друга, но, сколько не пыталась, отговорить его не могла. На этом фоне мы стали часто ссорится, общались все хуже и хуже. А после родители прекратили привозить меня на лето к бабушке с дедушкой и мы совсем перестали общаться с Гришей.

И вот, спустя много лет мы вновь встретились. А мне теперь думай, во что эта встреча выльется.

— Ты как тут оказалась? После смерти твоих бабушки с дедушкой, дом пустовал и был заброшен. Я узнавал. Неужели решила вернуться?

— Да, — кивнула я неохотно. — Я хочу здесь жить. Сделала ремонт, восстановила дом. А ты все так же живешь здесь? — с затаенной надеждой на обратное, спросила я.

— Нет, — улыбнулся он. — Что ты! Я в городе живу. У меня семья уже давно. Жена-красавица и два прелестных мальчугана, — похвалился он, а я перевела дух и порадовалась за бывшего друга. Несмотря на свою безалаберность, пареньком он был добрым и хорошим. Интересно посмотреть на его жену. Должно быть очень терпеливая женщина. — Я родителей приехал проведать. Помнишь их?

— Конечно, — улыбнулась я. — Как Мария Степановна и Павел Петрович? Здоровы?

— Здоровы! — протянул он задорно. — Что им сделается?

— Это хорошо, — кивнула я с улыбкой. — Я рада за тебя. Честно, — искренне заверила я.

— Что мы все обо мне? — возмутился он, сворачивая на мою улицу. — Сама-то ты как?

— Нормально, — пожала я плечами. — Живу, работаю. Сейчас в отпуске. Переехала, вот. Семьей, увы, не обзавелась. С работой это сделать трудно.

— Да, я слышал, — кивнул он. — Как тебя угораздило? Родители заставили?

— А кто же еще? — вздохнула я, вспоминая, сколько скандалов у меня было на эту тему. Я хотела стать музыкантом, тем более в училище мне пророчили большое будущее со скрипкой. Но нет. Родители настояли, чтобы я заканчивала высшую школу бизнеса и изучала языки. Теперь вот работаю в крупной компании, изредка с грустью беря в руки скрипку.

— Не унывай, — в своей привычной манере легкомысленно махнул он рукой. — Найдешь ты еще свое счастье, — я кивнула, не желая разговаривать на эту тему. — Слушай, Маринка, нам нужно как-нибудь встретиться! Поговорить. Столько лет прошло! Я и с семьей тебя познакомлю. Мальчишки тебе понравятся. Мои копии, веришь?

— Верю, — с ужасом кивнула я, очень надеясь, что он имеет ввиду внешность. Иначе я не завидую их несчастной матери. Одного Гришку вытерпеть трудно, а тут целых три шалопая в доме. Они йод и зеленку, наверное, канистрами закупают, а в травмпункте у них уже знакомства.