— Если тебе не интересно в нашей компании, шла бы ты спать, голуба! Не слишком приятно взирать на твою недовольную физиономию.

— Мне давно на тебя неприятно взирать, — парировала Татьяна. — Я жду своего мужа. — И она ласково посмотрела на Меньшикова. — Ты скоро?

— Нет, — буркнул он, — иди спать. Нам надо поговорить.

— А что, при мне уже западло разговоры вести? — взвилась Татьяна. — Я вам мешаю? Рожей не вышла ваши секреты слушать?

— Иди! — с нажимом произнес Евгений, по-прежнему не глядя в сторону своей супруги. — Это деловые разговоры, и они тебя просто-напросто не касаются.

— Ишь, ты! — Татьяна резко поднялась со стула. — Я, выходит, здесь лишняя? А эта совершенно посторонняя баба, выходит, не лишняя? Ей почет и уважение, а меня пинком под ж…?

— Не выводи меня, — процедил Евгений и уставился на Татьяну тяжелым взглядом. — По-хорошему прошу, уйди! Не доводи до греха.

— А вот и не уйду! — С вызовом произнесла Татьяна и отошла к окну. Отдернула тяжелую штору, распахнула окно и устроилась на подоконнике. — Давайте, болтайте, мне на ваши разговоры наср… и подтереться.

— Не хамите, девушка, — Андрей поднялся из-за стола и сердито отбросил салфетку. — Кажется, ты совсем распоясалась.

— Сядь, Андрей, — сказала тихо Надежда, — не видишь разве, она специально тебя провоцирует.

Андрей послушно сел, и залпом допил вино.

Татьяна язвительно усмехнулась, ничего не ответила на ее замечание, но вытащила из пачки сигарету и снова закурила.

— Закрой окно, комары летят, — сказал, не обернувшись, Евгений.

— Ничего, не съедят, что-нибудь да останется, — Татьяна сделала пару затяжек и выбросила окурок за окно, затем с вызовом посмотрела на Андрея. — Не нравится, да? Окурки бросаю за окно, по ночным клубам шатаюсь… А вам-то что за дело? Думаете, при деньгах, так всех купили? Всем свои условия диктовать можете? Так нашлись люди, что вас не боятся! И не они, а вы будете плясать под их дудку! — Она бросила взгляд на настенные часы, и перевела его на Надежду. — Заимели Цербера в юбке. Разве это баба? На кого она похожа? — Она по-мужски сплюнула за окно. — Думаешь, Андрюшенька, она тебя защитит, когда приспичит? Как же, ей бы только бабло срубить, и поминай, как звали. И ты, старый пень, туда же! — Она подошла к Евгению, схватила его сзади за плечи и сильно встряхнула. — Вспомнишь еще свою Таньку! Думаешь, мне не муторно с тобой? Думаешь, ты свет в окошке? Последний раз говорю, не уедешь отсюда, больше с тобой ни за какие коврижки не лягу. Умолять будешь, на коленях ползать, только фиг тебе! Трахайся со свое старухой позорной! — Она с ненавистью посмотрела на Надежду и вдруг, закрыв лицо руками, расплакалась. — А пошли вы все… — И снова метнулась к окну. Но перед этим снова бросила взгляд на часы. Очень быстрый взгляд, не отнимая ладоней от лица. Просто слегка их раздвинула и посмотрела.

Надежда это заметила, и поняла, что обвинительные речи, истерика и слезы — хорошо поставленный спектакль, обычный трюк. Девчонка явно чего-то ожидала. Чего-то или кого-то?

Надежда посмотрела на Андрея. Он сидел как раз напротив окна. Ей стало нехорошо.

— Андрей, — быстро сказала она, — пересядь на другое место.

— Зачем? — удивился он.

— Я сказала, пересядь! — требовательно произнесла она. — Рядом с отцом.

— Во, во, — захихикала Татьяна. — Из тебя уже, Андрюшенька, веревки вьют. Туда сядь, сюда…

— Закрой окно! — приказала Надежда. — И задерни шторы!

Татьяна изобразила непристойный жест.

— А это видала?

Тогда Надежда встала и направилась к окну. Татьяна с визгом отскочила в сторону. Не обращая на нее внимания, Надежда потянулась за оконной створкой. И в этот момент раздался хлопок, и что-то горячее ударило ее в плечо. Надежда покачнулась, но, схватившись за штору, удержалась на ногах. Правда, комната вдруг закружилась перед глазами, потолок почему-то вознесся вверх, а ковер на полу приблизился к глазам. Она вскрикнула и схватилась за плечо. Пронзительная боль, чьи-то сердитые крики, новый хлопок и звон разлетевшегося вдребезги стекла — были последними ощущениями, которые она испытала, и звуками, которые она услышала…

Глава 22

— Докладывай, — взгляд Стечкина не предвещал ничего хорошего, — как твои идиоты опять прокололись! Мне это начинает надоедать! Вернее, надоело! — Он стукнул кулаком по столу. — Тебе платят большие деньги за профессионализм! А профессионализма я как раз не вижу. Через три часа сюда прилетает Зурабов! Ты знаешь, чем это пахнет? Деренталь в ярости! Ему пришлось объясняться с Премьером, и с Генеральным прокурором! Тебе этого не простят! Как это понимать? Почему ты поверил этой чертовой бабе? Почему не доложил, что она твоя бывшая жена?

— О том, что это Надежда, я сам узнал несколько часов назад, — буркнул бывший генерал. Он опять стоял перед Стечкиным навытяжку, и понимал, что в любом случае, стоять придется долго, пока у начальства не истощится запас бранных слов.

— А твоя агентура? Мне прикажешь учить тебя работать с агентурой?

— Шведов оказался никчемным, трусливым человеком, — Карасев повел на Стечкина тяжелым взглядом. — Слишком долго прикидывал, на чей стороне выступить…

— А ты не знал, как к нему подступиться? — Стечкин побагровел. — Все миндальничаешь? Или сам лыжи навострил? Учти, теперь это вряд ли получится. А этому ублюдку я сам напомню, с чьей помощью вытащили его недоноска из тюрьмы. Пускай теперь служит, как собака! На задних лапах и руки облизывает!

— Ему пришлось уйти, — Карасев не опускал взгляда, хотя понимал, что Стечкину это не нравилось. Его шеф любил покорных и виноватых. — После неудачного покушения на Зарецкого…

— Неудачного? — взвизгнул Стечкин, лицо его приобрело синюшный оттенок. — Провального ты хочешь сказать, покушения? Три попытки, ты понимаешь, три попытки за неделю, и все — курам на смех. Причем таких бездарных попыток еще свет не видел! Я просто диву даюсь, Карасев, как ты умудрился все провалить?

— К происшествию на переезде мои люди не имеют никакого отношения. По моей информации, это Зурабов…

— А про Зурабова я не слышал! — завопил Стечкин и полез в карман за трубкой. — Главное, что вы засыпались с лесовозом… Зачем было давить автобус журналистов? Зачем устраивать этот вселенский погром? Почему твои наблюдатели проср… тот момент, когда Зарецкий остановился на подъеме? Чему тебя учили в твоей ментуре?

— Убивать в милиции меня не учили, — желваки проступили у него на скулах, Карасев напрягся и сжал руки в кулаки. — Я занимался розыском преступников, убиц и насильников, но не устраивал преступления.

— А твой Сиплов? Твой доверенный ублюдок? Почему он опростоволосился на этот раз?

— Все было продумано, все отработано. Пряхин обеспечивал ему алиби в кафе. После покушения, они должны были поменяться: Сиплов оставался догуливать в кафе, Пряхин убирался восвояси. Алиби как всегда стопроцентное. Но всего не предусмотришь. Мои люди подготовили ему гнездо на дереве. Завербованный нами человек по сигналу открыл окно, Зарецкий оказался на линии огня, но в тот момент, когда Сиплов выстрелил из винтовки, к окну сунулась Надежда. И пуля попала в нее…

— Опять эта чертова баба! — Стечкин буквально упал на стул и закрыл лицо руками. — Как получилось, что Сиплова грохнули?

— Отец Зарецкого выстрелил на вспышку, почти мгновенно. Все-таки он служил в спецназе, и реакция у него отменная. Правда, он, похоже, только ранил Сиплова, просто тот неудачно свалился с дерева и сломал себе шею. Но милиция взяла Пряхина. И если он заговорит, то откроются все обстоятельства покушения и на прокурора, и сами понимаете… — Карасев помолчал мгновение и выложил последнее. — К тому же, как недавно выяснилось, Дорин остался жив. Сейчас им занимается прокуратура и УСБ (сноска: УСБ — Управлениесобственной безопасности МВД).

— Д-дорин? — У Стечкина перехватило голос, и из сине-багрового, его лицо стало белым, как мел. — Почему я узнаю об этом последним?

— Теперь это не меняет дела! — спокойно сказал Карасев. — Надо трезво оценить обстановку и думать, как выбраться из тупика.

— Если ты не найдешь выхода, Карасев, то тебе здесь не работать. Вернее, тебе не жить, генерал! — Стечкин снизу вверх посмотрел на своего заместителя. — В последнее время у меня сложилось впечатление, что ты у себя на уме. Или нашел более доходное место? Поделись, не скрывай! Только учти, в этом случае ты покинешь свое кресло вперед ногами.

— Я это слышал, — спокойно сказал бывший генерал, и прищурил серые глаза, — не забывайте, Роман Сергеевич, мы с вами — в одной упряжке. И если со мной что-то случится, вам не поздоровится. Просто вас некому будет защищать. Гроздев — человек Зурабова, вы это известно лучше, чем мне. Скажу больше, хотя вы не желаете об этом знать, это его люди готовили покушение на Зарецкого у переезда. Подчеркиваю, по личному приказу Зурабова . Меня никто не поставил в известность, потому что я — ваш кадр, а вы в этой системе новый человек. Гроздев приставлен следить за нами обоими. И только потому, что люди Зурабова облажались на переезде, мне поручили вторую попытку устранить Зарецкого. До сих пор у Сиплова это получалось, и неплохо… Просто в этот раз ему не повезло!

— Нам не простят эти проколы, Александр Ефимович, — сказал устало Стечкин и принялся набивать трубку табаком, но, справившись с ней, отложил ее в сторону, и стал загибать пальцы. — Гляди, первое, переговоры с прокурором и начальником РОВД в Коржавино проиграли в сухую, второе, на комбинат зайти не сумели. Сплошные скандалы, словно рок какой-то. Третье, охрану, почти сто человек, закрыли в СИЗО, виданное ли дело. Четвертое, журналистов не просто проворонили, а устроили им шоу-балет на чистом воздухе. Пятое, авария с лесовозом никакого эффекта не принесла, разве что журналистам подкинули новые доказательства против нас. Шестое, хлопнуть Зарецкого не сумели. Скажи, что тебе цифра «шесть» напоминает?