— Даже серьезный канал новостей вроде нашего не может пройти мимо этого. Такая ситуация как катастрофа века, — продолжила я. — Учитывая положение Хартли, его позицию по вопросам семьи — не просто в отношении абортов, но и его защиту семейных ценностей, и его четверых детей. Ну, и еще вся эта штука с задницей, учитывая законы против содомского греха. А если основная фигура подобной взрывной истории готова, наконец, заговорить, мы — с помощью юристов — просто предоставляем публике ее версию этой истории.

Но на самом деле я хотела ему сказать совсем не это, а то, что Филип не всегда был таким болваном. И у нас с ним был потрясающий секс, во многом я из-за этого за него и вышла. И что он умел справляться с крупными неприятностями лучше всех на свете. И что Питер не знал, каково это — застрять в браке без любви и беспокоиться насчет развода, когда у тебя трое детей.

— Вы показываете этот сюжет не просто как ее взгляд на события.

— Ты очень многого не понимаешь.

— Забавно, — отозвался он, — я на твой счет тоже так думаю.

— Ты уже перешел все границы вежливости.

— Вчера вечером я поздно пришел домой, и мне было не уснуть. Так что я заглянул на несколько сайтов с новостями и сплетнями, а потом на все любимые правые блоги моего отца, чтобы разузнать все насчет этой женщины.

— И ты не догадываешься, что канал уже присматривает за этими ребятами? Ну, естественно, они пытаются ее опорочить. Они защищают свою важную шишку Хартли. Я знаю, ты разбираешься в вебсерфинге, но не забывай, я в журналистике уже давно.

— Вебсерфинг! Словечко прямо из девяностых!

— По-моему, ты даже не замечаешь, насколько грубый у тебя тон. Что ты вообще об этом знаешь, живя в своем замкнутом техномирке в Ред-Хук? Господи, ты же никогда ее не встречал. Ты не знаешь, о чем говоришь, понятно тебе?

— Я тебе вот что скажу, — произнес он с нарастающим пылом. — Я знаю этих людей. Я вырос, обедая с ними за одним столом. В моем родном штате полно военных баз, а мой отец считает, что Рональд Рейган — кандидат в святые. Хартли у таких людей следует по значению прямо за Рейганом. Я прочитал десятки статей правых об этой женщине — многие из них помещены на проверенных и уважаемых сайтах, — и они рисуют портрет девушки из ниоткуда, которая все врет. Может, она просто чокнутая, которая хочет оказаться в центре всеобщего внимания. Кто знает?

— Ну, хорошо, мистер Крутой Интернетчик, я рада, что ты так хорошо разбираешься в правых блоггерах, но вот чего ты не знаешь.

Он вздохнул.

— И чего же я не знаю?

— Что перед интервью Тереза нас удивила и продемонстрировала сувениры, которые она сохранила из гостиниц, где она проводила ночи с Хьюи Хартли, с конференций, которые он посещал, с самолетов, которыми они летали. У нее были салфетки, спички, квитанции из баров, которые доказывали посещение ею городов и гостиниц, где он бывал по делам конгресса. Наш информационный отдел подтвердил, что он действительно был в эти дни в этих городах и в этих гостиницах. Это очень важно. Никто не знает, что у нас это есть.

— Ну…

— Что ну, Шерлок? Это важно, и ты этого не знал. И извини, с какой стати ты говоришь мне, как мне делать мою работу? — Я снова разошлась, удачно задвинув унизительные ощущения от разговора о моем муже в глубину своего сознания. — Еще ты не знал, что у нас есть свидетель, который видел вместе эту парочку. У нас есть фотографии, есть записи разговоров, и все равно при этом мы представляем сюжет только как ее версию событий, Мы всего лишь даем ей возможность рассказать свою историю.

— Всего лишь? Да ладно вам! Вы придаете ее словам вес, транслируя их в национальных новостях перед двадцатимиллионной аудиторией!

Я попробовала объяснить по-другому, хотя он этого и не заслуживал.

— Знаешь что, Питер? Это как с Тоней Хардинг. Помнишь ее? Фигуристка, которая наняла людей, чтобы избить Нэнси Керриган…

— Да, я прекрасно знаю, кто такая Тоня Хардинг. Я даже знаю, что сейчас она занимается боксом.

— Ну ладно. Замечательно. С десяток лет назад она оказалась одним из самых крупных моих уловов в новостях. Я ходила на каток, где она тренировалась, и неделями смотрела, как она выполняет двойные сальховы, умоляя ее поговорить с Эн-би-эс. И поскольку я просидела на этих холодных, как черт, металлических сиденьях дольше всех остальных, она пошла к нам и поговорила с Гудмэном. Это не значит, что мы ее оправдали. Это не значит, что мы сказали: она не имела никакого отношения к тому, чтобы переломать Керриган колени. Америка страстно хотела знать, что она скажет, и моя задача состояла в том, чтобы добыть ее, и я это сделала. Конечно, серьезные интервью для новостей мне больше нравятся, но иногда приходится копаться в грязи.

— Я вовсе не собираюсь читать тебе проповедь. Не в этом дело. Снимайте «желтые» интервью, сколько хотите, просто будьте поосторожнее.

— Я осторожна.

— Послушай меня. Ты удивительно со всем справляешься: с тремя детьми, с работой, да еще и сохраняешь брак с этим типом.

— Питер! Хватит!

Он благоразумно не стал останавливаться на этой теме.

— Я вот что хочу сказать. Иногда что-то у тебя не будет получаться. Пропущенный день рождения. Ладно. Не успела уложить детей сама. Тоже ничего. Но если вы промахнетесь с этой чокнутой — это уже совсем другое дело. Тут речь идет о том, чтобы атаковать одного из самых важных и известных конгрессменов. Это Конгресс Соединенных Штатов! Тут ошибаться нельзя.

— Слушай, Тереза Будро красуется на обложках всех «желтых» журналов в стране. Представь, что тебе досталось интервью со Скоттом Питерсоком, которого осудили за убийство беременной жены, и он готов рассказать об их браке — что ты сделаешь? Скажешь, что тебе это не интересно? Люди, которых мы интервьюируем, уже и так в центре медиа-лихорадки, вопрос только в том, кто доберется до них первым. И на этот раз выиграла я, вне зависимости от того, что из этого выйдет.

Похоже, я все-таки не произвела на него впечатления.

— А теперь у меня совещание, которое я не могу пропустить.

— Нет, можешь.

— Нет, не могу.

— Ты же взяла с собой мобильник. Просто позвони и скажи, что не можешь приехать, и посиди тут со мной.

— Ты что, с ума сошел? — спросила я.

— Вот и я то же самое о тебе думаю.

— Почему?

— Ты знаешь почему.

— Нет, знаешь, я действительно не могу. Мне, видишь ли, надо интервью монтировать, одно такое пустяковое, маленькое интервью. И еще у меня совещание с боссом. А босс, видишь ли, платит мне за то, чтобы я приходила на совещания.

— Ну, скажи ему, что опоздаешь.

— Не могу.

— Жаль. Печально, честно говоря.

— Что жаль?

— Тебе это просто не под силу.

— Что — это?

— Ты не можешь позвонить в офис, отменить совещание и просто посидеть здесь, позволить себе получить удовольствие от прекрасного утра. Ты от этого нервничаешь.

— Нет, не нервничаю.

— Так сделай это. — Он улыбнулся, зная, что опять поймал меня в свою дурацкую ловушку.

Я заколебалась, потом посмотрела на раскинувшуюся передо мной роскошную панораму. Может, Питер все же пытается за мной ухаживать? Или ему просто хочется пообщаться со мной как с другом?

— Знаешь, я не дура. Я на это не попадусь. Я понимаю, к чему ты ведешь.

— Останься.

Черт. Меня так тянуло к этому мужчине, к этому убежищу в башне высоко над всем миром.

— Ну, хорошо, и если я останусь, что мы будем тут делать?

— Забудем про Будро. Я все сказал, тебе решать. Мы можем просто поговорить. О чем угодно. Обо всем на свете. Может, ты бы, наконец, поняла мои мотивы, а я — твои.

— Я не могу…

— Можешь. Просто останься.

И я осталась.


Через два часа я снова сидела в машине и ехала в офис. Луис плохо говорил по-английски, и за три года мы еще ни разу ни о чем не разговаривали. Но я точно знала: он решил, что у меня с нянем роман.

— Питер говорил со мной про Дилана, — сказала я виновато. — Долгий разговор. Очень долгий разговор.

Сидя под дивным куполом деревьев над башней Бельведер, мы и, правда, долго говорили. Я заставила Питера пообещать, что он не станет заговаривать про Филипа. Чувствуя мою печаль и унижение, которое я испытывала в браке, он извинился за свои легкомысленные замечания. Он сказал, что любит моих детей, и я начала рассказывать ему всякие дурацкие истории про них, например, про то, как у Дилана в младенчестве был такой толстый животик, что он прикрывал колени. Мы посмеялись насчет шикарных детских дней рождения, на которые он водил детей. Питер даже пригласил меня на свой день рождения.

— Ты уверен?

— Конечно, уверен. Буду рад тебя видеть. И Дилана приводи.

— Но мы же не знаем твоих друзей.

— Я хочу похвастаться тобой перед своими друзьями, Джейми.

Это прозвучало странно, как будто я его новая девушка. Но что бы он ни имел в виду, у меня взволнованно застучало сердце.

— Да, Луис. И прогулка была очень долгая. — Я потерла лоб, демонстрируя, как я устала. Я практически ни разу до сих нор не видела Луиса без застывшей на лице милой услужливой улыбки, но сейчас он ответил мне долгим взглядом, который словно бы говорил; «Ага, как же».


Глава 22

Застольные беседы

Плитки пола постепенно подогревались; я включила тепловые лампы, чтобы создать красноватое освещение в пахнущей лавандой ванной комнате. В субботу после обеда, за четыре дня до выхода сюжета, я хотела поухаживать за собой. Забравшись в ванну, я положила голову на надувную подушку, прикрепленную к стенке ванны, и принялась слушать «Богему».


Hai sbagliato iJ raffronto.