— Ну, может быть, но вряд ли. А знаете, что бы мне точно пригодилось?

— Что?

— Какая-нибудь программа, которая организовывала бы расписание детей так, чтобы оно синхронизировалось с моим, но при этом можно было бы пользоваться ими по отдельности, — заговорила я быстро-быстро. — Если бы их можно было разделять, то, когда мы распечатываем расписание для детей, в нем не было бы моих встреч. — Я то и дело поворачивалась к нему, чтобы удостовериться, что он все понял.

— Да понял я, понял! Вы лучше смотрите на красивую дорогу и на вон тот грузовик справа!

— Но тогда в моем календаре будет показано местонахождение детей в текущий момент. Мои встречи могут быть обозначены синим цветом, а дела детей — красным. Вы можете так сделать? — Он и я в машине. Вместе едем за город. Вдвоем. Мне придется разговаривать с ним несколько часов. Я все больше привыкала к тому, что хочу его. Я глубоко вздохнула.

— Так как, вы сможете сделать двойное расписание?

— Можно я вам кое-что скажу?

— Ну да. — Я приготовилась.

— Вы переутомились.

— Простите?

— Точно-точно. По-моему, вам нужно как следует прогуляться но пляжу.

— Предупреждаю заранее: на пляж мы не собираемся. Мы едем в наш дом. Забрать из подвала все нужные вещи, которые вы так любезно предложили мне перенести. Потом мы едем обратно, чтобы успеть забрать детей. Для прогулок по пляжу у меня времени нет.


Сорок пять минут спустя, мы подъехали к нашему потрепанному серому домику. Он стоял на Парсонедж-лейн в Бриджхэмптоне, непритязательном поселке между шикарным аристократическим Саутхэмптоном, где жили типы вроде фицджеральдовского Гэтсби, и более богатым Истхэмптоном. Старомодные застекленные окна всех трех спален обрамляли кружевные занавески, а большую часть маленькой гостиной в центре дома занимала разнородная старая мебель, обитая выцветшими тканями в цветочек. Участок, находившийся в восьми минутах езды от берега, окружали огромные ивы и разросшиеся кусты роз.

Мы приезжали сюда каждое лето и в теплые выходные осенью и весной, но когда в конце октября начинало холодать и тонкие стены больше не держали в доме тепло, Филип предпочитал, оставаться в городе. Я так и не успела вымести песок со старых полов, и, когда мы вошли, он заскрипел под твердыми зимними подметками. Воздух в доме был затхлый и соленый.

— Не могу себе представить здесь вашего мужа, — Я заметила, что Питер ни разу не назвал моего мужа по имени. Он открывал дверцы, ища, куда повесить куртку. Я показала ему на крючки возле зеркала в прихожей и спросила:

— Почему?

— Тут для него слишком просто.

— Вы почти угадали. Он не хочет менять здесь мебель, потому что она досталась ему от бабушки. Здесь все новое неуместно. Все остается таким, каким было при бабушке. Но в целом вы правы: Филип здесь часто бывает в дурном настроении, потому что ничего не работает так, как он хочет.

— Я так и думал, — сказал Питер; он вытер лапы Гасси и направился в подвал.

Через час мы набили машину книгами, детскими лыжами и лыжной одеждой, и Питер вынес на подъездную дорожку ящик с вином.

— Ну, вот и все, — Он поставил ящик в машину и захлопнул дверцу.

Я глянула в последний раз на дом, гадая, когда еще мы сможем сюда выбраться. Серое дерево зимой становилось молочного цвета и теряло свой летний блеск. Домик выглядел мило в любое время года, и мне было грустно закрывать дверь. Я задумалась о том, вернусь ли я сюда еще раз, чтобы снова освежить в памяти счастливые летние воспоминания. Ну да, мысль немного пафосная, если учесть, что мы не проводили весело время всей семьей с тех пор, как Дилану исполнилось лет пять. Но дом был очень хорош. И мне нравилось представлять себя счастливой матерью, у которой во дворе бегают маленькие дети.

— Пора ехать, — сказала я, наконец.

— Сейчас всего лишь полдень. Грешно в такой день не прогуляться по пляжу. — Питер выхватил у меня ключи. — Давайте я поведу.

— Вы не знаете, где дорога сворачивает.

— Знаю. Пошли, Гасси. — Я поняла, что его не остановить. Он открыл дверцу машины. — Давай, песик. — Гасси влетел внутрь, довольно пыхтя после утренней пробежки по двору.

Устроив Гасси спереди, мы тронулись к Нью-Йорку. Гасси был ласковый пес, и все время требовал внимания. Он обожал Питера, который возился с ним почти столько же, сколько Дилан.

В лобовое стекло било полуденное солнце. Я надела темные очки, протянула Питеру его очки из ящика на передней панели и откинулась на сиденье, греясь на солнышке. Я смотрела на правую руку Питера на руле: казалось, он полностью поглощен вождением. Сильные узкие пальцы, локоть торчит из окна — небрежная ковбойская манера вести машину. Я знала, что мои фантазии типичны для женщины, живущей в скучном браке без любви, но они были достаточно реальны, чтобы начать беспокоиться о том, что подумает Филип, если узнает, что я переспала с прислугой.

Вдруг Гасси прыгнул мне на колени с намерением высунуть нос из окна. За городом он делает это только в двух местах: когда мы подъезжаем к дому или когда чувствует, что рядом берег.

— Погодите, Питер! Нам нужно свернуть! Направо, давайте направо! — крикнула я.

— Я прекрасно знаю, как вернуться в город. Просто мы сейчас в город не поедем.

— Что?

— Сегодня чудесный день. Мы едем на пляж. Собаке нужно погулять. И вам, похоже, тоже.

Он подъехал к Куперс-Бич, к самому песку, так, что нам видна была полоса прибоя. Гасси уже сходил с ума, и Питер открыл дверь и выпустил его. Неподалеку сидел парень в грузовике «Веризона». Он жевал сандвич с мясом и яйцом. Увидев меня, он помахал рукой и подмигнул мне. Неужели он меня знает? Может, он из местных торговцев, с которыми Филип много лет ругался? Даже если он меня не знает, он наверняка примет нас за парочку. Если я кого-то встречу, Тони с рынка, например, или Роско, того беспутного ремонтника, который никогда не является по вызову, они решат, что у меня роман. Бриджхзмптон такое крошечное местечко! Я не могу пойти гулять на пляж. Но Питер решит, что я зануда и неудачница, если я не могу и десяти минут погулять по берегу с собакой.

И я не могла не признать, что берег прекрасен. А в это чудесное время года, когда летние толпы отдыхающих рассеялись, он был еще лучше. Волны лениво катились по песку, почти не задевая бегавших по берегу крошечных куликов.

— Сейчас слишком холодно для прогулок, — сказала я не очень убежденно.

— Вовсе нет. Посмотрите на волны: они гладкие, значит, ветра нет. Все будет в порядке. Собаке нужно погулять, И вам тоже. И мне будет приятно.

— Но мы не можем. Нужно забрать детей.

— Нет, можем. — Питер схватил мой телефон и набрал номер. — Привет, Иветта. — Я попыталась вырвать у него телефон, но он отпрянул и выскочил из машины.

Я рванулась к нему, перегнувшись через пульт переключения скоростей.

— Дайте сюда телефон!

— Это Питер. У нас тут куча вещей… Да, к концу занятий не успеем… Вы не заберете Дилана за меня? Отлично. Мы вернемся после обеда. — Он выключил телефон, сунул обратно мне в сумку и побежал вслед за Гасси.

Я вела себя глупо. С чего бы мне чувствовать себя виноватой? Ну, прогуляемся мы по песочку и поедем обратно. Ничего страшного. Я вылезла из машины и подошла к пляжу, остановившись у метровой высоты песчаного склона. Вниз я съехала на корточках. Питер уже стоял у воды, уперев руки в бедра. Ну ладно, он классно выглядит. Но, как всегда говорила моя мать, нет ничего страшного в том, чтобы поглазеть на витрины. Проблемы начинаются при покупке.

— Ну, вот и вы. Не так уж страшно, правда? — Он обвел рукой океан, ярко-голубое небо и мягкий белый песок.

— Просто ужасно, — улыбнулась я. Питер нашел грязный старый теннисный мячик и принялся играть с собакой. Гасси весь перепачкался, шерсть у него была в песке, а лапы влажные и липкие. Мне уже не вернуться в дом, чтобы помыть его, придется мыть машину перед тем, как она понадобится Филипу.

— Эй, Джейми! Пора размяться и взбодриться! Вам это полезно!

Я неохотно двинулась вслед за Питером и псом. В сотне ярдов от берега одинокий серфер в зимнем водолазном костюме, ботах и шапочке отважно пытался поймать мелкую волну. Вдоль горизонта медленно двигался танкер. За поросшими травой дюнами вставали величественные летние особняки Хэмптона. Казалось, что большинство из них построил один и тот же архитектор: бежевая старая черепица, сводчатые окна бессчетных спален, изогнутые веранды, обтекающие основное здание. Время от времени между ними виднелось нечто более современное: строгий двухэтажный черный прямоугольник, высокое треугольное здание со стеклянными стенами или простое каменное строение, как в прериях, словно напоминая нам, что мы в 2007 году, а не в начале предыдущего века.

— Потрясающие дома. — Питер нагнал меня. Я сделала шаг назад.

— Да, один другого лучше, — согласилась я. — А удивительнее всего то, что это не основное жилье, а дополнительное.

— Как думаете, сколько стоит вон тот большой? — Питер указал на дом с куполами. Он состоял из трех крыльев, каждое из которых могло вместить семью из двенадцати человек.

; — Вот это я как раз знаю. Это дом Джека Эйвинса. Он купил его за тридцать пять миллионов после знаменитой сделки с «Хэдлоу холдингз». Основные участники заработали миллионов по восемьсот. Ею занимался Филип.

Питер вопросительно посмотрел на меня.

— Нет-нет, он получил лишь свою обычную почасовую плату, и можете мне поверить, он этим весьма недоволен.

— Ага. — Он сказал это таким тоном, будто ему ужасно хотелось что-то добавить.

— Не знаю, к чему вы клоните, но это не имеет значения. Просто обратите внимание: прошлому работодателю вы сказали, что он пассивно-агрессивный ублюдок, мне вы говорите, что я слишком дергаюсь и переутомляюсь. Улавливаете связь?