— Генри, вероятно, в «Синем кабане», — решил Джон и двинулся к бару. — Будем надеяться, Брэнди с ним. Я не хочу дважды мусолить эту историю.

Джейн потянула руку Джона, чтобы он остановился.

— Джон, нельзя, чтобы Брэнди рассказывала об этих фотографиях. Она ведь захочет, и мы должны ее остановить.

— Я знаю. Вопрос в том, как?

— Во-первых, мы пока ей ничего не расскажем, — Джейн нахмурилась, размышляя. — А значит, не расскажем и Генри, он ведь ей все передаст. Если бы как-то отправить их обоих отсюда…

Джон сгреб ее в охапку, поднял на добрый фут от пола, поцеловал прямо в губы и опустил.

— Ты гений.

— Да, я знаю. И поэтому ты меня любишь, — слегка озадаченно ответила Джейн. — Что я сказала?

Он снова взял ее за руку.

— Только подыграй мне, потому что я собираюсь импровизировать. Знаешь, я ведь писатель. Я великий лжец. Потом я несколько часов буду не в себе, зная, что мы упустили такую возможность проучить ублюдка, а ты станешь меня утешать — у меня есть несколько предложений как, — но сейчас нужно защитить Брэнди. У тебя с собой мобильник?

Джейн залезла в сумочку, вытащила телефон и протянула Джону.

— Кому ты хочешь позвонить?

— Джиму Уотерсу, — Джон вытащил из бумажника визитку телекомментатора. Набрал номер, нажал кнопку и поднес телефон к уху. — Один гудок… два гудка… Джим, алло, я так рад, что поймал тебя. Это Джон… Джон Романовски, помнишь? Нет? На берегу вчера вечером. Высокий, — он поднял ладонь над головой. Затем поморщился, глядя на Джейн. — Волосатый.

Джейн прижала ладонь ко рту, чтобы не захохотать. Джон сверлил ее глазами.

— Ну, теперь вспомнил? Да, да, это я. Хорошо, хорошо. Слушай, планы поменялись. Брэнди сможет встретиться с тобой только после пресс-конференции, ладно? На том же месте в другое время. Понял? Класс! Блеск! Чао-какао.

— Блеск? Чао-какао? — повторила Джейн, когда Джон закончил разговор и вернул ей телефон. — Я думала, ты бросил играть в чудака.

— Он решил, что я агент Брэнди, даже не вспомнил мое имя, и я подыграл, изобразил Голливуд, — сказал Джон, когда они уже шли к «Синему кабану». — И, да будет тебе известно, он тут же ответил: «Бонжур-тужур». Неудивительно, что его не берут на телевидение.

— Ладно, значит, мы избавились от мистера Уотерса. Как избавиться от Брэнди?

— То же самое. Но в этом случае поменяет расписание Джим Уотерс. Как только телекамеры упакуют, я скажу ей правду.

Джейн потянула за руку, чтобы он снова остановился.

— Блестяще, Джон. Но это временная отсрочка, и ты это знаешь. Брэнди просто выберет другое время для заявления.

Он кивнул:

— Знаю. Я покажу ей свои материалы по организации Харрисона, все, что есть, и пообещаю их обнародовать. Куда быстрее, чем феды, это точно.

— И сложишь голову на плахе, если не сумеешь все доказать, — у Джейн душа ушла в пятки. — Ты можешь потерять все.

— В таком случае тебя никогда не обвинят в том, что ты вышла замуж из-за денег, — Джон пожал ей руку. — Пойдем. Принесем Генри и Брэнди новости об изменениях и перекусим. Чувствую, мы пропустим обед. Сколько времени?

— Почти три, — сказала Джейн, глядя на часы. — Заявление назначено на пять. Будем смотреть?

— По телевизору в номере. Все четверо. Будет прямой эфир. Не хочу, чтобы Брэнди попала к микрофону, пока мы не расскажем ей, что происходит.

В половине пятого Банда Четырех — или Любители, как их назвал Кевин, — собралась в люксе Брэнди.

Брэнди подпиливала ногти и наносила на них светло-розовый лак.

Генри читал книгу.

Джон шагал.

А Джейн надеялась на чудо.

— Пора, — Джон включил телевизор. — Приготовьтесь, вас будет тошнить.

На улице начало моросить, и подиум поставили в столовой, прикрепив к нему двенадцать микрофонов. Диллон тем временем улыбался в камеры.

Он представил своего начальника не более чем в десяти тысячах хорошо подобранных душевных слов и отошел, уступая место Харрисону. И вышел сам сенатор, во всей своей седовласой, зубно-короночной красе. Он помахал толпе, поблагодарил за аплодисменты, поблагодарил приглашенных гостей.

И выдержал паузу. Эффектную. Джейн пришлось признать — он умел быть эффектным.

Все знали, что происходит. И на этот раз Обри Харрисон говорил кратко и ясно.

— Сегодня я выдвигаю свою кандидатуру на пост президента Соединенных Штатов! Вы услышите мои обещания, и я хочу заявить: я держу слово!

И тут желание Джейн исполнилось.

— Брехня! — раздался женский вопль с дешевых мест. — Ты не приходишь на свидания!

Диллон Холмс взлетел на подиум:

— Пожалуйста, выведите эту женщину.

— Вот еще. Три часа! Три часа я ждала под дождем. Я отказала всем, кто хотел меня подвезти, и, когда поняла, что он не придет, мне пришлось идти домой пешком.

Харрисон пытался накрыть микрофоны рукой, но их было слишком много, и в некоторых раздались слова:

— Ты же обещал позвонить ей. Осел!

Джон сел на кушетку рядом с Джейн и прошептал:

— Спроси меня, верю ли я в Санта-Клауса, солнышко. Спроси, и я отвечу «да».

— Ш-ш-ш, — она замахала на него. — Смотри, повернули камеры. Кто она?

Будто бы услышав вопрос, молодая женщина произнесла в микрофоны, направленные к ней:

— Меня зовут Шейла Несквит, и я старшая официантка в… ну, неважно, где, потому что я уволилась сегодня утром. В прошлые выходные сенатор Обри Харрисон пригласил меня в отель, где я провела с ним ночь. И я могу это доказать.

Кто-то почти уронил штанговый микрофон девушке на голову. Хлопнули вспышки. Огромные прожектора перетащили поближе. В банкетном зале начался переполох.

И все это время мисс Несквит широко улыбалась в камеры — так, что было видно жвачку.

— Давай, девочка! — сказала Брэнди, сжимая кулак. — Черт, испортила ногти, — добавила она, глядя на лак, размазавшийся по ладони. — А, теперь все равно. Генри, милый, сделай погромче.

— Да, конечно, — Генри увеличил звук.

В этот момент человек лет пятидесяти, одетый в темно-синий полосатый костюм, с черными, как вакса, зачесанными назад волосами, загородил Шейлу.

— Меня зовут Фредерик Блейк, эсквайр, и я адвокат мисс Несквит. Теперь, когда мы завладели вашим вниманием, я хочу сделать заявление.

Но Шейла явно еще не закончила. Она просунула голову к микрофонам и завизжала:

— Я покажу тебе, как меня кидать! Ты влип, парниша.

— Прелестная девочка, — содрогнулся Генри. Зал снова забурлил, все сорок репортеров одновременно задавали вопросы.

— Как думаете, я могу получить права на книгу? — Генри подвинул мягкое кресло поближе к телевизору.

— Только если я сыграю ее в фильме, Хэнк, — сказала Брэнди, присев на ручку кресла и обнимая его за плечи.

— Тихо, дети, — Джейн взяла командование на себя. — Он что-то еще говорит.

— …доказательство. Доказательство того, что мисс Несквит, признающей свою вину в получении работы путем искажения возраста, в действительности… — он сделал паузу, — …семнадцать лет.

— Да ладно! — Джон посмотрел на Джейн. — Ей семнадцать?

— Макияж, — кивнула Брэнди. — Хорошая фигура, высокий рост, резкие черты лица. Она вполне выглядит на двадцать один. Но я слишком стара, чтобы играть ее, черт побери.

— Более того, — продолжил адвокат Блейк, как только взрыв негодования затих, — у нас есть доказательство, весомое доказательство, что сенатор Обри Харрисон склонил мисс Несквит к половому акту. Хотя фактически, в соответствии с законом, во многих штатах нашей великой страны это определялось бы как совращение несовершеннолетней.

Снова шум с задних рядов, пока один голос не перекрыл остальные:

— Какое доказательство?

— Господи, да это Джим Уотерс. Видишь его? — Джон хлопнул себя по коленям. — Он ближе всех к ней. Иногда задние ряды выгоднее.

— Наше доказательство в надежном месте, — продолжил адвокат Блейк, глядя прямо на Уотерса, единственного репортера в кадре. — Как только известят местную полицию, чем сейчас и занимается мой коллега, свидетельство будет отправлено в полицейскую лабораторию на анализ. На тест ДНК и так далее.

— О чем это он? — спросила Джейн в замешательстве.

— Ну, — начал Джон, и Джейн заметила, что он покраснел, — может, я ошибаюсь, но барышня прихватила сувенир. И вовсе не меню.

Джейн покачала головой:

— Нет, я не понимаю.

Джон посмотрел на Генри, который проявлял повышенный интерес к мыскам своих ботинок.

— Ну, — начал он снова, — если я не ошибаюсь, она прихватила…

— У меня есть презерватив, детка! — прокричала скромница мисс Несквит в микрофон. — У меня есть оба. Ты влип!

— Ох, — сказала Джейн. Адвокат Блейк схватил свою клиентку за плечи и выпихнул в коридор. — Это непристойно.

— Непристойно? — спросил Джон. — А по-моему, это высшая справедливость.

— Ни хрена себе! — Брэнди рухнула Генри на колени. — Пожалуйста, умоляю, Хэнк, можно я ее сыграю? Я люблю эту девочку!

— Давай, — Джон помог Джейн встать, когда камера повернулась к подиуму, пустому подиуму. — Пошли отсюда.

Джейн охотно последовала за ним. Когда Джон закрывал дверь, она оглянулась на Генри и Брэнди, которые были очень странной, но все же трогательной парой.

В коридоре Джон повернулся и положил руки Джейн на плечи.

— С ним покончено, Джейни. Все.

— Да, знаю. Что ты чувствуешь? Он пожал плечами:

— Не пойму толком. Я много лет хотел увидеть его падение. Думал, что почувствую больше, чем сейчас. Да, я рад, но больше всего мне хочется вернуться в наш номер и заняться с тобой любовью. Это можно понять?

— Я могу, — Джейн обняла его за талию, и они пошли по длинному коридору в свою комнату.

Когда они проходили мимо лифтов, двери открылись, и оттуда вышел Холмс. Сказать, что он выглядел обеспокоенным, — значит, ничего не сказать.

— Диллон, — улыбнулся Джон, — идешь собирать вещички? Или, как крыса, бежишь с тонущего корабля?