— Ты у меня такой добрый и заботливый, Френ. Счастливо тебе, милый!

— Спасибо. — Он вдруг рассмеялся, что случалось с ним весьма редко. — Кто знает, а вдруг сегодняшний день станет самым счастливым днем в моей жизни!

— Может, сегодня, пока ты работаешь, тебе в голову придет удачный конец для твоей книги, — радостно улыбнулась ему в ответ Эстелл.

Мартин Сент-Клауд в этот последний день масленицы тоже проснулся рано. Ему надо было сделать несколько телефонных звонков и приготовиться к параду. Ракель все еще спала на своей кровати. Вчера вечером Мартин принял пару таблеток снотворного и поэтому даже не слышал, как она вернулась.

Изо всех сил стараясь не шуметь, он побрился, принял душ и оделся. Незадолго до девяти он уже был готов к выходу. Но прежде заглянул в спальню. Ракель по-прежнему спала, повернувшись теперь на спину, одна рука выпростана из-под одеяла и лежит на груди, светлые волосы рассыпаны по лицу. Рот слегка приоткрыт, упавшая на него легкая прядка шевелится в такт ее дыханию. Мартин хотел было разбудить ее, но передумал. Испугался, что между ними вновь вспыхнет ссора, а сегодня утром ему было не до этого.

Склонившись к Ракель, он осторожно коснулся губами ее щеки и выпрямился с брезгливой гримасой. В ноздри ему ударило жутким перегаром.

Напиться где-то до подобного состояния было так непохоже на Ракель, что вскипевшее в нем было негодование прошло почти моментально, и Мартина охватила волна жалости к ней. Она, видимо, действительно была глубоко огорчена и обижена Он вновь вознамерился разбудить ее и попробовать помириться. И вновь отверг эту мысль. День обещал быть достаточно трудным и без семейной сцены.

К тому же ведь он именно этого хотел, разве нет?

Если отношениям между ними суждено кончиться, пусть они кончатся одной, пусть и резкой, ссорой, а не тянутся чередой полупримирений и новых взаимных обвинений и упреков к тому моменту, когда они возненавидят друг друга.

И все же покидал он спальню с тяжелым сердцем.

Долгожданное чувство свободы так и не приходило, не ощущал он и душевного подъема в предвкушении шанса начать новую жизнь с новой женщиной. Но накатившая на него некоторая депрессия вполне логична. В конце» концов, они были женаты много лет, порвать подобные отношения не так-то легко, определенная доля печали и сожалений неизбежна.

Он направился к двери, но на полпути свернул к бару. Вчера вечером там оставались бутылка бербона и початая бутылка шотландского виски. Он взял в руки бутылку с бербоном. Она оказалась наполовину пустой Из номера он уходил с улыбкой. Где бы вчера Ракель ни была, она вернулась в гостиницу и уже здесь, в номере, потихоньку напилась в одиночку. «А ты что себе напридумывал? — мысленно выругал он себя. — Что Ракель отправилась в какой-нибудь бар, подцепила там первого попавшеюся мужика и надралась с ним в компании? Или что она устроилась на табурете у стойки и топила тоску в вине? Только не Ракель, никогда и ни за что!»

Мартин спустился на лифте в вестибюль и приостановился, чтобы раскурить первую за день сигару, раздумывая при этом, заняться ли ему телефонными звонками прямо сейчас или сначала позавтракать Решил, что нужно позвонить хотя бы по поводу участия Брета в параде — времени оставалось совсем немного.

Не то чтобы он ждал каких-либо затруднений. Одно из преимуществ его положения члена сената Соединенных Штатов…

В этот момент Мартин увидел шагающего к нему через вестибюль расплывшегося в счастливой улыбке Брета, словно мысли сенатора о нем материализовали здоровяка из ничего. Рядом с ним семенила очаровательная крошка блондинка.

Мартин нахмурился, пытаясь догадаться, что его так задело. Ах вот оно что! С такого расстояния блондинка была очень похожа на Ракель. Когда она приблизилась, различия между ними стали, конечно, заметны. Но в некотором отдалении…

Дождавшись, когда они подошли к нему вплотную, Мартин по-южному протянул:

— Доброе утро, Медвежьи Когти.

— Доброе утро, сенатор, — приветствовал его Брет. — По-моему, я слишком рано.

— Да, я только собирался звонить насчет твоего участия в параде Думаю, все будет в порядке. — Он вопросительно посмотрел на стоявшую рядом с Бретом девушку.

— Ох, извините, сенатор, — сразу поняв намек, спохватился Брет:

— Сенатор Сент-Клауд, это Лина Маршалл.

— Здравствуйте, Лина Маршалл. Это вы пытались вчера уговорить меня взять вас с собой на платформу?

— Точно, сенатор. Счастлива наконец познакомиться с вами. Брет только о вас и говорит все время.

— Надеюсь, ничего плохого…

— Сенатор, мы собираемся пожениться! — перебив его на полуслове, выпалил Брет. — Только сегодня утром решили. Я попросил ее выйти за меня замуж, а она согласилась. Ну и как это вам? — Голос Брета звенел благоговейным восторгом.

— Здорово, по-моему, вот как! — Мартин с улыбкой повернулся к Лине. — Поздравляю вас обоих.

Одна семья рушится, другая создается — равновесие сохраняется, с горечью подумал он.

— Спасибо, сенатор, — пролепетала Лина.

К немалому удивлению Мартина, она зарделась от смущения. Когда же это он в последний раз видел, чтобы женщина краснела? Он подавил в себе желание расхохотаться при этой мысли и серьезно сказал Брету:

— Пойду позвоню насчет тебя. Потом.

Я как раз собирался позавтракать, когда вы пришли Может, составите компанию? Так сказать, предсвадебный завтрак, а?

— Будем только рады, сенатор. — Брет с поглупевшим от счастья лицом обнял Лину за плечи.

— Но сначала я позвоню. — Мартин направился к установленным в вестибюле таксофонам, но Лина остановила его:

— Сенатор!

— Да, Лина?

— Можно я проедусь с вами на платформе? Ну пожалуйста, а? Я ведь в Новом Орлеане впервые, и это, может, мой единственный шанс участвовать в параде во время масленицы. В конце концов я все равно должна написать статью о Брете, а теперь, когда мы решили пожениться… Прошу вас, пожалуйста!

Мартин заколебался, вновь отметив про себя, как она похожа на Ракель.

— Нет, Лина! — с неожиданной резкостью вмешался Брет. — Я же тебе говорил. Это слишком опасно.

— Не опаснее, чем для тебя! — парировала Лина. — К тому же стрелять будут в сенатора, а не в меня. Кому придет в голову… Ой! — Лина испуганно зажала рот ладонью. — Простите, сенатор. Честное слово, я просто не подумала…

— Все в порядке, Лина, — невозмутимо произнес Мартин. Он принял решение. — Ты совершенно права: кому придет в голову стрелять в тебя? Ладно, посмотрю, что можно предпринять, чтобы организовать тебе место на платформе рядом с Бретом.

Пока он шел к телефонам, его внутренний голос поинтересовался: «Эй, Мартин, а ведь большинству зевак, пялящихся на проезжающие мимо платформы, наверняка покажется, что рядом с сенатором его жена, которая решила-таки к нему присоединиться, согласен, Мартин?»

Капитан Джим Боб Форбс пребывал в полном недоумении. Все утро к нему поступали донесения от его людей, патрулирующих улицы. Чернокожие верны своему обещанию. Они обнаружили за работой в толпе людей как минимум дюжину карманников и сдали их полиции. А двое чернокожих даже собственноручно скрутили одного такого ловкача и отволокли его в ближайший участок. Доложили капитану и о том, что хиппи ведут себя спокойно, не подавая никаких признаков готовности устроить демонстрацию.

Джим Боб понимал, что ему надо бы радоваться — две его проблемы были решены. Но попытки докопаться до мотивов такого приказа Эбона заводили его в тупик. Здесь что-то не то, черт бы его побрал!

Он яростно дымил трубкой и вновь и вновь перебирал все возможные варианты. И все безрезультатно. Эбон, конечно, тот еще тип, скользкий как угорь.

Он, несомненно, что-то задумал… Только вот что?

Оставалась, разумеется, еще проблема покушения на убийство, и Джима Боба подспудно терзало подозрение, что за этим может стоять Эбон, а все его остальные действия сегодня есть не что иное, как дымовая завеса для сокрытия истинных целей. Правда, по большей части Джим Боб по-настоящему и сам в это не верил, но мысленно продолжал возвращаться к такой возможности, и червячок сомнений не уставал точить его душу.

К тому же, несмотря на все неимоверные усилия, ему, так и не удалось точно установить место, где Эбон планирует организовать лежачую демонстрацию. Все предпринятые в этом направлении им лично и его людьми попытки оказались тщетными. Ничего не удалось разнюхать даже нескольким чернокожим секретным агентам, без устали рыскавшим по всему городу. Какого черта, им не было даже известно, на какой именно улице все это будет происходить!

Джим Боб с тяжким вздохом выбил пепел из трубки и взглянул на часы. Девять с минутами. Скоро ему выходить на маршрут, по которому будет двигаться парад. Капитан считал, что ему необходимо быть неподалеку от платформы, на которой будет находиться сенатор. Людей у него не хватало. Еще один человек вряд ли станет им большой подмогой, но Джим Боб хотел быть на месте событий.

В этот момент на его столе заверещал телефон.

Звонил сенатор Сент-Клауд.

— Есть что-нибудь новенькое насчет покушения, капитан? — осведомился он.

— Ничего, сенатор, ни звука.

— Все говорит за то, что ничего вообще не случится. Вероятно, какой-то сумасшедший, как мы и думали.

«Валяй, думай и дальше, если тебе от этого легче, сенатор», — мелькнуло в голове у Джима Боба. Но в глубине души сам он чувствовал, что на, этот раз они имеют дело не с пустой угрозой. Где-то в огромном городе прячется псих, который на самом деле собирается прикончить сенатора. Вслух же капитан сказал:

— Будем надеяться, что вы правы, сенатор.

— Капитан, я пригласил еще двоих гостей к себе на платформу, Брета Клоусона и спортивного журналиста. Не возражаете?

— Имеется в, виду Медвежьи Когти из команды «Сейнтс»?

— Он самый.

— Если вы его пригласили, у меня возражений нет, сенатор, — ответил Джим Боб, а про себя подумал: «Ладненько, вот и еще один человек, чертовски внушительных габаритов к тому же».