— Не надо, Брет. Оставь ее. Ей надо побыть одной.

— Может, ты и права. — Брет обвел взглядом вестибюль в поисках гостиничных таксофонов. — Пойдем-ка, мне надо позвонить сенатору.

— Зачем? — поинтересовалась Лина, едва поспевая за его размашистым шагом.

— Завтра буду рядом с ним на платформе, — угрюмо, но твердо заявил Брет, подходя к телефонным аппаратам.

— Я тоже, — откликнулась Лина.

— Тоже — что? — недоумевающе посмотрел на нее Брет.

— Я тоже с тобой, Брет. Это как раз то, о чем я мечтала: прокатиться на масленицу на платформе.

— Ты в своем уме, женщина? Не слышала, что сказала жена сенатора? Кто-то завтра собирается его убить!

— Тогда почему же ты сам собираешься быть с ним на платформе?

Хороший вопрос. От одной только мысли, что кто-то будет стрелять по платформе, на которой он будет стоять бок о бок с сенатором, у Брета внутри все начинало дрожать. И все же он знал, что и на этот раз все будет так, как уже частенько бывало в прошлом, когда он совершал глупейшие поступки.

Сенатор Сент-Клауд был его другом, сейчас его другу угрожала опасность. И Брет сказал ей:

— Мартин мой приятель, к тому же он сенатор Соединенных Штатов. Я должен сделать все, что могу, чтобы защитить его. — И добавил, правда, не очень уверенно:

— А потом, это, наверное, какой-нибудь псих придумал. Думаю, ничего вообще не случится.

— А почему тогда мне с тобой нельзя? — Уголки ее губ поднялись в лукавой улыбке. — У меня приказ всю неделю не отходить от тебя ни на шаг.

В этот момент она была такой обворожительной, такой чертовски соблазнительной, что Брету захотелось тут же заключить ее в объятия и целовать ее прямо здесь на глазах у множества людей. Однако вместо этого он поднял трубку телефона и заявил Лине:

— Нет и еще раз нет. На платформе со мной и сенатором ты не поедешь. Так что выкинь эту безумную идею из своей глупенькой головки.

В трубке раздался голос:

— Чем могу служить?

— Соедините с номером сенатора. Сент-Клауда, пожалуйста.

Сенатор ответил мгновенно:

— Ракель?

— Нет, сенатор, это Брет Клоусон.

— А-а… Привет, Брет.

— Только что встретил миссис Сент-Клауд, сенатор, когда она уходила из гостиницы. Она рассказала мне о дневнике и о тех угрозах, которые там содержатся.

— Вот тебе и секрет за семью печатями, — кисло прокомментировал сенатор.

— Дело в том, сенатор… — Брет помедлил и набрал полную грудь воздуха. — Завтра я хочу быть рядом с вами на платформе. Уверен, что вы можете это устроить.

— Устроить-то можно… — задумчиво протянул сенатор и замолчал на несколько секунд. — Но зачем, Брет? Насколько мне известно, ты никогда публично не поддерживал ни одного кандидата…

Мысли Брета лихорадочно заметались в поисках ответа. Он понимал, что, если назовет подлинную причину, его просьбу могут отвергнуть решительно и бесповоротно. И решил сказать полуправду:

— Я все чаще подумываю заняться политикой, сенатор. А почему бы и нет? У некоторых других спортсменов это неплохо получалось. Тем более что, если я завтра появлюсь на публике рядом с вами, это никому не повредит.

— Вот в этом я не уверен. Можешь подставить себя под пулю какого-нибудь психа.

— Да ну, одна болтовня все это, пустые угрозы, — усмехнулся Брет.

— Именно так мне все и говорят. Да и я сам себе именно это внушаю. Ладно, сочту за честь, если Медвежьи Когти будет рядом со мной на платформе.

— Спасибо, сенатор.

Внезапно кто-то вырвал у него телефонную трубку. Он даже не сразу понял, что это Лина.

А она уже говорила в трубку с бойкостью и обольстительностью продавца подержанных автомобилей:

— Сенатор Сент-Клауд, мы с вами пока не знакомы. Я Лина Маршалл. Спортивная журналистка..

Ах вот как? Читали и знаете? Спасибо огромное, сенатор, такое всегда приятно слышать… Я приехала сюда писать статью о Брете Клоусоне, лучшем профессиональном футболисте. Неделю повсюду хожу за ним по пятам, словно преданный щенок, караюсь увековечить для потомков каждую его мысль и поступок… — Рассмеявшись, Лина тонко увернулась от Брета, который попытался вырвать у нее трубку. Услышав доносившийся из нее веселый г мех сенатора, Брет пожал плечами в знак своей капитуляции.

— Что, сенатор? — переспросила Лина. — Да, Брет рядом, кипит, аж паром пышет, прямо сауна какая-то. Я вот о чем подумала, сенатор… Ведь если Брет завтра будет на платформе с вами, то и мне непременно надо быть рядом… Что? Но, сенатор… я… — Лина с убитым видом повесила трубку.

— Что он сказал? — поинтересовался Брет.

— Сказал «не пойдет» и повесил трубку. — Впервые за все время их знакомства Брет увидел, как ее лицо исказила злая гримаса. — Женоненавистники вы оба!

— Мне очень жаль, Лина… — он потянулся было к ней, но она упрямо отшатнулась, — но женщине на нашей платформе завтра не место.

— Вот это и есть старая песня всех женоненавистников. У вас женщине нигде места нет! Но я не отступлю, можешь не сомневаться!

Гордо вздернув голову, она направилась через вестибюль к выходу. Брет, улыбаясь, поспешил за ней.

— Верю. Знаю, что если ты приняла решение, то никогда не отступишь.

Они вышли из гостиницы. Брет внезапно встал как вкопанный.

— Черт побери! Мы же с тобой до бара так и не дошли!

Лина обернулась к нему, на лице ее играла улыбка, вся злость, похоже, уже прошла.

— Давай-ка покорми меня. А то я совсем оголодала. Там и выпьем. — Она взяла его под руку.

— Ладно, будь по-твоему, — согласился Брет Он махнул рукой швейцару, и тот подозвал такси. Садясь в машину, Брет предупредил Лину:

— Только сегодня без всяких изысков После такого денечка мне нужен только бифштекс с кровью, такой, будто его сию минуту из коровы вырезали.

— Согласна полностью, Брет! — беспечно воскликнула Лина.

Брет перегнулся через спинку сиденья и бросил водителю:

— В «Эмберс», пожалуйста.

В «Эмберсе», что располагался на Бербон-стрит, их препроводили в уединенный, освещенный свечами уголок. Брет заказал по мартини, и оба одновременно и с радостью ощутили, как спадает нервное напряжение. К его удивлению, Лина больше не заговаривала об участии в завтрашнем параде. Но к еще большему своему удивлению, Брет понял, что рассказывает ей о себе столько, сколько никогда до этого не поверял ни одной другой женщине.

Он признался Лине, что подумывает о какой-нибудь государственной службе.

— Всегда полагал: когда закончу играть, стану тренером. Теперь я в этом не столь уверен. Футбол ведь просто игра. И ничего стоящего и постоянного дать не может. — Он смущенно улыбнулся. — Надеюсь, мои слова не звучат слишком напыщенно?

— В устах великого игрока они звучат ересью! — рассмеялась Лина, но тут же протянула руку и, сжав его ладонь, продолжала уже с серьезным лицом:

— Нет, Брет, никакой напыщенности в твоих словах нет.

Вся моя жизнь связана со спортом. В хорошем исполнении он увлекателен и даже волнует. Лично я обожаю смотреть соревнования. Но жизнь — это не один лишь спорт, это нечто гораздо большее.

— Ненавижу футбол! — с неожиданной яростью воскликнул Брет. Встретив ее изумленный взгляд, он покачал головой. — Нет, футболу я обязан многим — деньги, престиж и все такое… И не настолько глуп, чтобы не понимать: если я достигну чего-нибудь в политике, то только благодаря футболу. Знаешь, Лина, я еще ни одной живой душе не признавался, но я… — Он запнулся и смолк. Он чуть не сказал ей, что считает себя трусом! Господи, он мог себе представить, как это на нее подействует!

Чтобы скрыть свое смущение, он поспешил заказать еще по коктейлю. Когда им принесли вновь наполненные бокалы, Брет поднял свой и предложил тост:

— За Новый Орлеан, за Марди-Гра и за Лину Маршалл, для которой все это впервые!

Они дружно выпили. Лина по-прежнему не сводила с него испытующего взгляда. Опасаясь, что она захочет продолжить тему, Брет торопливо предложил:

— Давай заказывать. Ты сказала, что голодна, а я, поскольку сегодня, похоже, день исповеди Брета Клоусона, должен признаться, что со спиртным не совсем в ладах. Если принимаю больше двух порций, валюсь с ног как подкошенный.

Они заказали бифштексы, печеный картофель и фирменный салат. Брет распорядился приготовить ему мясо с кровью и был немало удивлен, что Лина захотела того же. Для такой миниатюрной женщины, как она, ела Лина с завидным аппетитом.

Когда они покончили с ужином, был уже поздний вечер. Лина вопросительно подняла брови:

— А джаз?

— Я же тебе обещал, — ответил Брет, расплатился, и они вышли в теплую ночь. — Сначала попробуем какое-нибудь из знаменитых заведений. Пойдем-ка к Элу Херту, это здесь, на Бербон-стрит. Самого Эла там может и не быть, но в любом случае у него всегда отличная музыка.

Он взял Лину за руку и, оглядываясь в поисках такси, подвел ее к краю тротуара.

— Пойдем пешком, нам ведь недалеко, — предложила Лина.

— О Боже! У меня за эту неделю с тобой ноги напрочь отнимутся, — простонал Брет. — Ладно, пойдем.

Французский квартал вовсю праздновал Марди-Гра, вокруг стоял немолчный гул, словно в улье, толпами сновали гуляки в масках и без них.

Эл Херт в этот вечер был-таки в своем клубе. Еще бы — Марди-Гра!

Не позаботившись заблаговременно заказать себе места, Брет с Линой в клуб, конечно же, не попали.

Он был забит до предела.

— Ну и дурак же я! — сокрушался Брет. — О чем только думал… У Пита Фонтэна наверняка творится то же самое.

— Да ну тебя, Брет, — огорченно упрекнула его Лина. — Сам же обещал мне настоящий новоорлеанский джаз!

— Будет тебе джаз, женщина, — заверил ее Брет. — Попробуем пробиться к другому Питу. К Питу Делакруа. Мы зовем его Крошка Пит — в отличие от Большого Эла.

У клуба Крошки Пита они застали похожую картину: вокруг него толпились многочисленные желающие проникнуть внутрь. Лина окончательно сникла.