Там настроение опять упало. В супермаркете – милом заведении с приветливым персоналом и заоблачными ценами – ее прекрасно знали.

– Людмила Николаевна, филе индейки привезли, будете брать? Или вам медальончики? – улыбалась полная продавщица из мясного отдела.

Милочка пробормотала нечто нечленораздельное и быстро прошла вперед. Но у овощного отдела ее радостно приветствовал молодой человек:

– Здравствуйте, вам сегодня фрукты или овощи? Рекомендую вот эти яблоки, и обязательно купите курагу – исключительно вкусная и ровная – одна к одной.

Мила растерялась. Она бросила взгляд на цены и вдруг с ужасом поняла, что все здесь безумно дорого… Кроме того, теперь ей не нужно столько продуктов – она ведь одна. Да и в еде она неприхотлива: все эти деликатесы – белое мясо с курагой плюс веточка розмарина сверху – делались исключительно ради Севы. Сама она переваривает все, включая холодец Николашиной жены – брр… Так что теперь ей не нужно покупать изысканные продукты… Но почему-то Милочке не хотелось, чтобы все знали, что она брошенная жена, стесненная в средствах. Так она и стояла у овощного отдела, чувствуя, как волна стыда заливает щеки и слезы подступают к горлу. Мальчик выжидательно смотрел на нее, хлопая длинными темными ресницами. Слава богу, тут подошел другой покупатель, и Мила торопливо кивнула:

– Я подойду позже. Мне нужно… купить кое-что из косметики.

Она быстро пошла к кассе, оставила пустую тележку и стала пробираться мимо очереди. Перехватив удивленный взгляд кассирши, через силу улыбнулась:

– Кошелек забыла, представляете!

– Бывает, – посочувствовала та. – Заведите карточку – очень удобно…

– Да-да, спасибо…

И вот она, наконец, на улице. Несколько секунд Мила стояла, вдыхая прохладный, сырой воздух, потом медленно пошла прочь от супермаркета. Через пару домов находился гастроном, где она купила йогурты, хлеб, яблоки и пару пачек замороженных овощей. Пока хватит, да и таскать тяжело. И еще она купила пачку сигарет. Когда-то давно, в мединституте, она курила. А потом бросила: Сева терпеть не мог, если от нее пахло табаком. Милочка его понимала – это хуже, чем если твой партнер наелся чеснока. Но теперь… теперь она одна и сама себе хозяйка. Так почему бы не делать то, что хочется.

Дома Мила маялась. Она поела, пропылесосила ковры и села перед телевизором. Делать было решительно нечего. Опять навалились грустные мысли. Как обидно, как тоскливо. Ее муж, ее Сева, ушел к другой женщине. Потому что… что? Почему же, черт возьми, он ушел? Ему не хватало тепла, внимания и заботы? Нет, этого не может быть. Постельных радостей? Можно подумать, Мила хоть раз отказала мужу, когда у него было настроение. Тогда чего? Выдернув из пачки очередную салфетку и утерев слезы, Мила бросила печальный взгляд в сторону журнального столика. На темном полированном дереве, инкрустированном перламутром и полудрагоценными камнями, лежала стопка журналов. Мила вздохнула – даже не надо открывать глянцевую обложку, она и так прекрасно помнит: в одном из дамских журналов есть статья про кризис среднего возраста у мужчин. Мол, они, мужчины, в это время становятся ранимыми и неуверенными в себе, просто как кисейные барышни. Они ужасно комплексуют по поводу начавшихся перемен в своей внешности и нереализованности в бизнесе. И от этих мучений бросаются во все тяжкие, боясь, что скоро старость, а вспомнить-то нечего. И пытаются продлить молодость тем, что носят молодежные фасоны, играют в дурацкие игры типа пейнтбола и заводят отношения с молодыми девушками.

Должно быть, мужа догнал тот самый кризис среднего возраста, грустно сказала себе Милочка. Правда, всех вышеперечисленных симптомов у него практически не наблюдалось. А может, она что-то просмотрела. «Вот интересно, у меня тоже должен быть кризис среднего возраста, – подумала вдруг Мила. – И в чем это должно выражаться?» Она некоторое время обдумывала этот вопрос, но ответа так и не нашла. Ну и черт с ним. Раз нет у нее кризиса – то и не надо.

Вечером она вновь позвонила брату. Подошел младший из мальчиков – Слава:

– Здравствуй, теть Мила! А я сегодня пятерку по русскому получил!

– Да ты у меня молодец! А мама дома?

– Да-а.

– Позови, пожалуйста.

– Сейчас. А ты когда в гости приедешь?

– Не знаю, зайчик, дел много… Но я постараюсь.

Вот и Галина, как всегда сама приветливость:

– Ой, Милочка, здравствуйте! Как вы поживаете?

– Ничего, спасибо.

– А я вчера только говорила Николаше – позвони сестре, узнай, как у них дела. А он, конечно, забыл. Эти мужики…

– Да-да… Галя, у меня к вам вопрос. Скажите, как при разводе делится имущество между мужем и женой?

В трубке стало тихо. Даже дыхания не слышно. Сообразив, о чем думает золовка, Милочка торопливо залепетала:

– Понимаете, я сегодня встретила подругу… Ну мы с ней вместе учились в меде…

– Наталью?

«Черт, тебе бы в КГБ работать!»

– Нет, вы ее не знаете, мы так давно не виделись… Она сейчас разводится и просто не знает, что делать… Хотя, может, вы с этим и не сталкивались?

– Ну почему же. – Милочка вздрогнула, услышав тягуче задумчивые нотки в голосе золовки. Ох, не поверила она в подругу. – Я вполне в курсе. Значит, так. Все совместно нажитое – поровну. Это если детей нет. У нее дети есть?

– Н-нет.

– Тогда все просто. Если поделить полюбовно, то и в суд можно не ходить. А если все-таки в суд, то по закону – все совместно нажитое делится между супругами поровну.

– Подождите… А если квартира записана на жену?

– Не важно. Если она была куплена за время проживания в браке… Ну конечно, если жена в суде сможет доказать, что покупала квартиру на свои кровные, и муж ни копейки не дал, и за все время жизни гвоздя там нигде не вбил. Тогда да, могут присудить ей… А вообще, в таких случаях – когда есть что делить – нанимают адвоката и без него не делают ни шага. У меня, между прочим, есть знакомый. Он как раз специализируется на бракоразводных делах. Он такой понимающий…

– Я передам, спасибо.

– Да не за что. Вы когда заедете? Мальчики скучают. Славик все время спрашивает, когда дядя Сева приедет в шахматы играть.

– Правда? – Мила проглотила комок в горле. – Он сейчас столько работает, так устает… А я заеду, на неделе. Позвоню, хорошо? – И она торопливо распрощалась.

Некоторое время Милочка пребывала в задумчивости. Пополам. То есть она имеет право на половину акций, которыми владеет Сева. Что еще? Машина. Дачу они купить так и не собрались. Квартира. Вот и все имущество. Впрочем, у Севы есть счет в банке. Один в российском, и он не слишком большой, а второй в каком-то… что-то он говорил давно. Впрочем, какая разница? Ей не видать этих денег, как своих ушей. Сколько стоят акции, как их оценивают и сопоставима ли эта сумма с половиной квартиры? От непривычных и нерадостных мыслей у Милы разболелась голова. Проглотив аспирин, женщина устроилась на диванчике и незаметно для себя задремала. Разбудил ее звонок в дверь. Она посмотрела на часы – полдесятого. Кто бы это? На пороге стоял брат. Милочка удивленно хлопала глазами, пока Николаша преувеличенно бодро и весело вещал, что приехал на минуточку проведать сестру, которая что-то их совсем забыла. Глаза его между тем внимательно осматривали квартиру. Милочка сообразила, что Николай был послан на разведку умной Галиной, которая, видимо, не поверила истории про подружку. Ей стало грустно, смешно и неловко за брата. А тот все говорил, говорил, как бы невзначай перемежая речь вопросами: Сева скоро придет? Что-то у тебя и ужином не пахнет?

– Николаша, перестань, – тихо попросила Милочка.

Брат замолчал. Так они и стояли некоторое время посреди гостиной, не произнося ни слова. Наконец Мила сказала:

– Он ушел. Квартиру оставил мне.

Брат словно только этого и ждал. Он вскинулся, как пионер при звуке горна, и из него буквально хлынул поток возмущенных восклицаний:

– Квартиру? Подумайте, как благородно! А на что ты будешь жить? Ты столько лет на него горбатилась… – Николай завелся. Он ходил по комнате, размахивал руками и придумывал различные способы «рассчитаться» с Севой. Мила тихо плакала и мечтала, чтобы он поскорее ушел.

Но брат не уходил. Наоборот – несчастье сестры словно придало ему сил. Он как-то выпрямился, голос зазвучал решительнее. Мила сидела на диване и смотрела, как он широкими шагами меряет комнату и говорит, говорит… досталось всем: и правительству, и частным предпринимателям – капиталистам поганым, – и конкретно Севе.

Хлопая от удивления глазами, Мила вдруг поняла, что брат действительно думает именно то, что говорит.

– Николаша, прекрати! Ты что? Послушать тебя, так ты просто Макашов, даже хуже…

Брат искоса взглянул на сестру, гордо вскинул голову, некоторое время крепился, но потом не выдержал, и тут она, к своему крайнему изумлению, узнала много чего интересного.

Оказалось, что Николаша – член коммунистической партии. «Я не предал и не продал, как многие», и по своим воззрениям примыкает к фракции активистов, которая не перестает надеяться на практические, реальные изменения в политическом строе. Вернуть власть и собственность государству, чтобы не допустить дальнейшего обнищания масс. Народу будут обеспечены бесплатное образование и медицина, как раньше…

Как раньше…

– Николаша, что ты говоришь? Опомнись! Раньше ведь и половины того, что сейчас есть, не было. Кино, книги, вещи… Недешево, конечно, но зато…

– И не надо! Нам следует идти исконно русским путем, поднимать свое производство, крестьянство организовывать. Все эти западные штучки – зараза. У России свой путь, и нам не нужна ни кока-кола ихняя, ни демократия…

– Да при чем здесь кока-кола? А книги? Ты вспомни, как мы доставали книги… Очереди, макулатуру сдавали, отмечаться ходили. И если уж на то пошло, вещи тоже. Зато теперь…