– Извините… – пролепетала она.

– Ну что вы! Об этом все думают. А некоторые так прям и спрашивают. Так что все нормально.

Мастер направил свет женщине в лицо, пробормотав «потерпите», и внимательно разглядывал ее некоторое время, задал несколько вопросов: возраст, когда и чем последний раз болела, какой косметикой пользуется… Потом кивнул и сказал:

– Ну что ж, примерим лицо. Пожелания есть?

Мила промямлила что-то не очень убедительное. Было понятно, что конкретных указаний у нее нет. Тогда мастер сказал: «Позвольте мне» – и накрасил ее сам. Открыв глаза и посмотрев в зеркало, Милочка покачала головой. Он кое-что поправил.

– Нет-нет, – испуганно пролепетала Мила, – обычно я крашусь совсем не так… и это так ярко, и брови… Я на себя не похожа.

– Может, оно и к лучшему, – не слишком громко, но отчетливо пробормотал Борис и взялся за губку.

Но женщина отвела его руку. Какого черта, думала она. Возможно, он прав. Что хорошего было в ее лице, что так стоило цепляться за тот образ? Она принялась внимательно разглядывать свое отражение. Гладко зачесанные назад волосы, четкие, вразлет, брови. Подчеркнутая линия век делала глаза более выразительными. Губы… Они стали более пухлыми и обрели четкий рисунок. Да, с непривычки она решила, что выглядит вызывающе и слишком ярко. Но… В конце концов, вдруг подумала Милочка, мастер ведь мужик. А значит, он старался найти и подчеркнуть в ней то, что понравится мужчине.

– Я буду выглядеть именно так?

– Да, и довольно долго. Через некоторое время – год, полтора – краски начнут блекнуть. Тогда приходите, и мы поправим. Это, конечно, не самая приятная процедура, но все же гораздо более щадящая, чем пластическая операция. И не столь радикальная.

– Хорошо, – решилась женщина. – Делайте так. Это даже лучше. Это буду новая я. И жизнь у меня будет новая. И звать меня будут… Людмила.

– А сейчас вас как зовут? – несколько растерянно спросил молодой человек.

– Сейчас меня все зовут Милочка.

– Вам идет.

– Нет. Менять так менять. Людмила.

– Ну что же, Людмила, готовьтесь. Это будет не очень приятно, но несмертельно.

И она прошла во второй зал. Здесь Милочка оробела. Эта комната уже ничем не напоминала парикмахерскую или даже салон красоты. Скорее, кабинет стоматолога, а то и операционную. Девица в халатике и шапочке, как у медсестры, уложила ее в кресло и укутала зеленоватым покрывалом.

Борис появился в белом халате, перчатках и с маской на лице. Сдвинув маску, он улыбнулся ей:

– Как у зубного врача, да? Теперь слушайте. Я обезболиваю нужный участок ледокаиновым спреем, а затем иглой наношу рисунок. Рука у меня достаточно твердая, но действие спрея заканчивается довольно быстро. Терпите, ни в коем случае не дергайтесь. И все будет хорошо.

Когда все кончилось, ей вызвали такси и, полумертвую от усталости и боли, погрузили в машину. Мастер напутствовал Милу словами: «И ради бога, не торопитесь бежать к зеркалу. Анальгинчик выпейте и ложитесь бай-бай».

Лицо болело, горело и саднило, как будто она проехалась им по асфальту. Очень хотелось умыться холодной водой. Но Милочка добралась до квартиры, зажмурившись, прошла мимо зеркала в прихожей, руки помыла в кухне, выпила таблетки и легла в кровать. Она заснула быстро, и снилось ей что-то приятное – что не вспомнить, но ощущение праздника осталось. Милочка проснулась поздно и, все еще улыбаясь, потянулась. Честно говоря, улыбаться было трудновато. Ее лицо… она испытывала явный дискомфорт. Она выбралась из кровати и решительно направилась в ванную. Глянув в зеркало, женщина замычала от ужаса. Бросилась в прихожую, трясущимися руками перебрала сумочку, нашла визитку салона и, набрав номер, потребовала Бориса. Тот выслушал сбивчивое описание увиденного в зеркале кошмара и сказал:

– Дорогая моя, вы что же, совсем меня вчера не слушали? Я все подробно объяснил. Давайте успокойтесь и послушайте еще разок. Покраснение и отеки – следствие травмы. Укол – это микротравма, но площадь достаточно обширна. К тому же вам больше двадцати пяти лет, значит, кожа восстанавливается не так быстро, как хотелось бы. Надо потерпеть немножко. Аллергии у вас нет, так что ничего страшного… Воды много не пейте, не плачьте ни в коем случае. И вообще плакать старайтесь поменьше. Слезы разрушительно действуют на сердца мужчин, но, по моим личным наблюдениям, и на тату тоже… Займитесь чем-нибудь приятным. Маникюр сделайте, ванночку с ароматическими маслами – только лицо не окунать.

– Но… все правда будет нормально? Это все пройдет?

– Я вам гарантирую! Если бы я кого-нибудь оставил в таком виде, меня давно не было бы в живых. Вы, девушки, народ нервный и мстительный. Ну, договорились? Потерпите пару денечков?

– Да… Да, конечно. Извините.

Людмиле было уже неудобно и стыдно за свою истерику. Ведь вчера, методично, с твердостью и регулярностью автомата вонзая иглу, мастер что-то говорил о процессе восстановления. Но она слушала вполуха. Совсем другие мысли наполняли Милочкину голову. Она мечтала, как где-нибудь, совершенно случайно, встретится с ним… С принцем? – подумали вы. Ничего подобного – с Севой! И как муж удивится. И скажет… что-нибудь приятное. А потом… пригласит в ресторан. Черт, Борис же сказал – не плакать!

На четвертый день, проснувшись утром и почувствовав, что лицо почти не болит, Людмила поняла, что зверски голодна. Предыдущие три дня она почти ничего не ела и редко вставала с диванчика. Целый день смотрела телевизор или дремала. И вот сегодня она словно очнулась. Такое состояние бывает после болезни: чувствуешь себя легким и словно немножко пустым внутри. А мир вокруг видится четче и светлее.

Она обследовала холодильник и шкафы. Результат был неутешительным: два йогурта, полкило гречки. Посмотрев на себя в зеркало, женщина поняла, что в магазин идти рано. Может, позвонить брату и попросить привезти продукты? Она бросила еще один взгляд в зеркало, представила, что скажет Николай, и решила: к черту! Наварю гречневой каши и протяну еще несколько дней. Гордость дороже. Зато потом…

Людмила пошла в спальню. Распахнула огромный стенной шкаф. Ну-ка, где та узкая юбка…

Молодая женщина перемерила множество вещей, с радостью убеждаясь, что похудела размера на два. Она нашла в баре недопитую бутылку мартини, налила бокал и коснулась им зеркала: «За новое имя и новую жизнь!» Правда, жизнь эту придется начать с поисков работы. Но почему-то она была уверена, что Людмиле повезет больше, чем Милочке.

Следующие два дня она провела за ушиванием одежды, телефонными переговорами и мечтами.

Глава 11

И вот, наконец, долгожданный день настал. Люда, пригласив на вечер Наташку («Тебя ждет та-а-кой сюрприз – упадешь!»), собралась в магазин. Старые джинсы туго обтянули постройневшие бедра, короткие сапожки, белая рубашка и голубой свитер. Где-то была спортивная такая короткая куртка? Ага, вот – вполне пойдет. Волосы резинкой в конский хвост – в тот день в салоне она так и не постриглась.

В супермаркете она столкнулась с Игорьком – соседом по подъезду, сыном Нины Георгиевны. Очень симпатичный мальчик – темные волосы, зеленые глаза, высокий… И всегда вежливый и приветливый. Тот поздоровался и пропустил в очередь к кассе.

– Спасибо, Игорек. Что-то я вас давно не видела.

– Я переехал от родителей. Снимаю квартиру. Так свободнее… А вы очень изменились. – Он внимательно разглядывал ее. – Выглядите просто замечательно.

– Спасибо, Игорек. Комплимент из уст молодого человека – это что-то.

– Ну, я не намного моложе вас. Мне двадцать шесть.

– О-о! Совсем большой мальчик! Вы работаете или свободный художник?

Они мило болтали о том о сем. Но Мила не могла не заметить тот внимательный мужской взгляд, которым Игорек обвел ее тело. Да, не лицо, не фигуру – именно тело. Всю дорогу до дома он нес ее сумки, увлеченно рассказывая что-то, а она, не поспевая за его широким шагом, старалась не пялиться на аккуратную попку, обтянутую потертыми джинсами, узкую талию и атлетические плечи соседа.

Все время, пока Люда разбирала сумки и готовила ужин, ее одолевали грешные мысли. Как она раньше об этом не думала? Почему решила, что остаток жизни проведет одна? Может, у нее появится мужчина. Не обязательно такой молодой и свежий, как этот мальчик, но… какой-нибудь приличный солидный мужчина. Но все попытки представить себе этого гипотетического мужчину ни к чему не привели: получался либо Игорь, но постарше, либо Сева, но помоложе. «Куда я тороплюсь? – подумала женщина. – Я так давно не обращала внимания на посторонних мужиков, что даже не знаю, чего хочу. Надо присмотреться». С этой мыслью она постаралась выкинуть мужиков из головы и оглядела стол. Рыба в кляре (раньше она сделала бы креветки, но – экономия), салат с крабовыми палочками, тонко порезанный сыр и бутылка шампанского. Наталья обещала принести торт.

Сегодня она с удовольствием и без всяких угрызений совести съест что угодно – и торт, и конфеты. Надо же, так худа она не была с институтских времен. Люда вертелась у зеркала и вдруг вспомнила: года полтора-два назад – то есть лет сто – она с одной приятельницей сидела на какой-то очередной супердиете. В качестве психологической поддержки психоаналитик этой самой приятельницы предложил такой ход: нужно купить себе какую-нибудь вещь. Дорогую, классную, о которой мечталось. Но – на размер меньше. И худеть до нее. Милочка тогда купила дорогущий комплект белья: шелковые черные штанишки с кружевом и такую же рубашку – топик. Тоненькие лямочки. Грудь обтягивают кружева, а ниже шелк, прохладный и нежный.

Несколько минут Люда яростно рылась в шкафу, пока на самой верхней полке не нашла коробку. Да, то чудо продавалось не в каком-нибудь банальном целлофановом пакете, а в серебристой плоской коробке и завернуто было в папиросную бумагу со звездочками. Была еще розовая ленточка, завязанная замысловатым бантом, но потерялась. Мила сняла крышку, осторожно развернула бумагу. Шелк ласкал пальцы, кружево тихо шелестело. Она тогда почти дохудела до него. Сева собрался в командировку. И Милочке вдруг пришла в голову мысль устроить праздник по поводу его отъезда. Ужин тет-а-тет, свечи, потом, само собой, постель, в смысле любовь.