Оказалось, что Элиу вернулся – он мирно спал, а с ним рядом спала какая-то девчонка. Похоже, одна из подружек Ирены, их дочери!

 Элену будто ударили. Такого еще не бывало! Вне дома Элиу мог позволить себе все что угодно. Но дома! В их постели! Да еще с девочкой, которая пришла к ним в гости! Это было неслыханно, невыносимо, омерзительно!

 Элена на цыпочках вышла из спальни. У нее хватит выдержки дотерпеть до утра и только тогда все высказать мужу. Развод, развод и только развод! Все в доме вызывало у нее брезгливость. Элиу перешел грань дозволенного, и все становилось возможным. Могла нагрянуть полиция и предъявить обвинение в совращении несовершеннолетней. Человек, которого убили, мог быть подослан мужем одной из любовниц Элиу. А Элиу мог расправиться с ним…

 Дойдя в мыслях до обвинения Элиу в убийстве, Элена сжала виски руками. Развестись нужно было хотя бы для того, чтобы не думать о таких глупостях! Хватит! Почему она все это должна терпеть?!

 Куда девалась ее сдержанность? Вихрем влетела она в спальню, готовая на все. Но там был уже только Элиу. Он успел избавиться от девчонки.

 —  Подонок! – выкрикнула она. – Немедленно убирайся из дома.

 —  Не драматизируй, Элена, —  спокойно попытался урезонить ее муж. – Я собирался отправить девчонку на такси, но сразу она не захотела.

 —  В моей постели! С подругой Ирены! – продолжала кричать Элена.

 —  Я сменю простыни. А завтра, если хочешь, сменю кровать и всю мебель. А сейчас не разыгрывай больше блюстительницу морали. Ложись сама и дай мне поспать!

 Но с Эленой началась истерика, и прошло немало времени, прежде чем прибежавшая Ирена сумела ее успокоить. Элиу же мирно спал тут же.

 Наутро Элена, вооружившись тем зыбким и туманным спокойствием, которое дают транквилизаторы, вновь приступила к разговору с мужем. Она настаивала на разводе, и Элиу наконец понял, что жена говорит вполне серьезно. Репутация его могла пострадать от бракоразводного процесса. А он дорожил своей репутацией.

 —  Посмотри лучше, какое я дал интервью. А портрет! Не правда ли, хорош? Неужели ты способна отказаться от такого красавца?

 Элена не могла не признать, что Элиу до сих пор сохраняет мужскую привлекательность, но тем отвратительней он ей казался. А интервью! Отвратительное кокетство стареющего бонвивана. Ах, он боится летать на самолете! Ах, он пьет перед отлетом виски «Шедоу»! Ах, это редкий сорт! Но на самолете он все-таки летает! Он всегда бывает на встрече университетских друзей в Риме! Он так любит своих друзей! Гадость!

 —  Я не понимаю, с чего ты так разболтался! Кому есть дело до твоих дурацких страхов и привычек? – с этими словами Элена презрительно отбросила журнал с глянцевой улыбающейся фотографией мужа.

 Агрессия Элены была неприятна Элиу – этот баловень судьбы и женщин терпеть не мог скандалов. Он давно подозревал в жене некоторую истеричность и постарался заранее оградить себя от всех ее выходок.

 —  Можешь начать бракоразводный процесс, но имей в виду, что ты ничего не получишь. Ни ты, ни твой сынок-наркоман! Ты сама передала мне в руки все свое имущество, подписав акты передачи, поэтому, я думаю, мы больше не будем возвращаться к этому вопросу. А теперь позволь мне откланяться, я тороплюсь в суд.

 Элена онемела. Она так и не сказала ни слова, провожая взглядом вальяжного Элиу, который, насмешливо поклонившись ей, исчез за дверью.

 Вот это была новость! Она поразила бедную женщину как гром среди ясного неба! Муж и тут успел обвести ее вокруг пальца. Естественно, что все бумаги она подписала не глядя, и вот пожалуйста! Да, она в настоящей ловушке, в западне. Но должна сделать все, чтобы из нее вырваться. Как права была Карла, когда шутила, что от брака с умным адвокатом жена может выиграть только овдовев! Теперь, похоже, наступила пора действовать!

 Элена оделась и поехала к сеньору Зайдану, их семейному нотариусу. Она попросила его показать документы и акты, касающиеся их совместного с Элиу имущества.

 Просмотрев вместе с нотариусом все документы, она убедилась, что она действительно передала мужу все свое имущество. Тяжкий удар, но Элена уже успела успокоиться. Чем прочнее западня, в которую она попала, тем сильнее стремление выбраться из нее. Она готова была потягаться со знаменитым адвокатом, который выиграл столько процессов и обобрал стольких несчастных женщин. Она, его собственная жена, должна была ему за них отомстить. Но как? Об этом еще стоило подумать.

 Элена шла, машинально повторяя про себя: «Только овдовев, только овдовев…»


 Ирена не знала, из-за чего так серьезно поссорились ее родители. Она была привязана к обоим, ей было искренне жаль мать, и она хотела, чтобы после пронесшейся бури побыстрее вновь засияло солнце, все уладилось и она опять спокойно могла бы заниматься своими делами. Загадочный Паоло Суарес по-прежнему не давал ей покоя. Она надеялась, что в ее расследованиях ей поможет ее приятель Джеферсон, добродушный темнокожий паренек, с которым они вместе учились.

 —  Ты ищешь рога на лошадиной голове, —  веселая улыбка раздвинула пухлые губы Джеферсона, —  так говорила моя бабушка. Но раз ты просишь, я, конечно, помогу тебе. Ведь вы, девчонки, если вобьете себе что-то в голову…

 Ирена благодарно улыбнулась приятелю. А Джеферсон не случайно говорил об упрямых девчонках: у него была сестра Патрисия, которая решила во что бы то ни стало стать фотомоделью, хотя денег у них не было ни гроша и помочь ей было некому. Семья большая, работали отец и старший брат Сидней, а младшие – Джеферсон и Патрисия – еще учились. Так что семья едва сводила концы с концами. Но если уж девчонка вобьет себе что-то в голову… Через каких-то своих подружек Патрисия нашла фотографа, который согласился сделать пробные снимки бесплатно. Ура! Первая удача! Теперь Патрисия ждала результата.

 А результат оказался плачевным. Когда она пошла за фотографиями, фотографа на месте не оказалось. Уехал. Беда! Первая неудача!

 А сколько их еще будет! Джеферсон сочувствовал девчонкам, которые вбивали себе что-то в голову.


 А вот Яра, дочка Жуки, вбила себе в голову, что не будет учиться ни за что! Как ни уговаривал ее Жука, как ни старался, —  уперлась и хоть кол на голове теши. Что тут делать? Жука взял ее с собой на рынок: пусть помогает, продает вместе с ним фрукты. Но и получаса не прошло, как он раскаялся в своем решении. На хорошенькую Яру кто только не пялился, начиная от его парнишек-помощников, один из которых по имени Маркус сразу же возмечтал, как он поведет Яру в кино, и кончая многочисленными покупателями. Целый день Жука был как на иголках, только и делал, что поглядывал то на одного, то на другого – следил, как бы не обидели его девочку, не сказали бы ей чего лишнего. А вечером Яра сказала отцу:

 —  Я с тобой на рынок больше не пойду.

 —  И правильно сделаешь, —  согласился Жука, —  там бесстыдник на бесстыднике. Нечего тебе там делать!

 Сказать-то он сказал, но очень огорчился. Он считал, что дочери дома сидеть и бездельничать тоже не годится. А идти к Марселу и просить его устроить и Яру Жука просто не мог. Не мог он видеть Марселу, а уж просить о чем-то – тем более. Хорошо еще, что Тонику он пристроил.

 —  Папа! Я возьму твою машину? Не возражаешь? – Тонику вбежал в комнату и уже сделал шаг, собираясь из нее выбежать.

 —  Возражаю, —  решительно сказал Жука. – Нечего тебе по всяким вечеринкам каждый день шляться. Сиди дома!

 Лицо Тонику вытянулось:

 —  За что наказываешь, отец? Я тебя ни разу не подвел и на машине ни царапинки!

 —  Отпусти ребенка, пусть он свежим воздухом подышит, —  вступилась за племянника тетушка Нина.

 Тонику все еще был для нее ребенком, хотя ему уже исполнился двадцать один год.

 —  Не вредничай, папа, —  подала голос в защиту брата и Яра.

 Жука только руками развел – все против него.

 —  Смотри, возвращайся не поздно, —  сказал он сыну, и обрадованный Тонику побежал к машине.

 Если бы Жука, который был так озабочен судьбой Аны, знал, что сын его полетел встречаться с Кариной, дочкой Марселу и Аны, и что Карина ради его сына готова на любые безумства!


 С тех пор как Карина познакомилась с Тонику, ей стало не до учебы. Она только и думала что о красавчике, который приезжает за ней на отцовской машине и возит ее то на одну вечеринку, то на другую. А уж когда родители уехали в Италию, Карина и вовсе расхрабрилась. Она уговорила свою приятельницу Теку, девочку-служанку в интернате, отпирать для нее потихоньку дверь, вечером она выскальзывала из нее и для нее, как для Золушки, начиналась новая жизнь. Вместо наскучившего класса, занудных учебников, опротивевшей долбежки хорошенькая Карина оказывалась среди веселой толпы молодежи, танцующей под оглушительную музыку то при ярком свете, то почти в потемках. Сколько новых впечатлений, сколько новых переживаний, когда и она танцевала, прижавшись к Тонику! А поцелуи! А слова, которые шептал ей возлюбленный! Что удивительного, что Карина и на уроках сидела будто во сне и грезила наяву? Все казалось ей противным, надоевшим сном, явью был один желанный и любимый Тонику.

 Учителя переглядывались: что вдруг случилось с прилежной, аккуратной Кариной? Им не составило большого труда проникнуть в ее с Текой хитрости. А выяснив, что девочка свела знакомство с каким-то парнем и по вечерам бегает к нему на свидания, директриса потребовала от Карины извинений и обещания, что такого больше не повторится. Но разве могла Карина пообещать такое? Она и не обещала. И как только Тонику подъехал к интернату, выбралась к нему, села в машину и укатила.

 Директриса не могла потерпеть такого безобразия в своем интернате.

 Тонику хоть и был довольно легкомысленным молодым человеком, но сердце у него было доброе, и он почувствовал себя виноватым.