— Мне будет не хватать Марселу, — задумчиво отозвалась она. — Мы были готовы на любые безумства...

 —Так уж и любые! — недоверчиво произнесла Андреа. — Бьюсь об заклад, что у тебя не хватило бы смелости сейчас прийти к нему!

 По лицу Изабеллы она увидела, что слова ее достигли цели.

 — Да? — протянула Изабелла. — Плохо же ты меня знаешь...


 Дом Феррету постепенно наполнился гостями.

 Убранство гостиной в этот день могло удовлетворить самый аристократический вкус. Лестница, по которой должна была спуститься невеста, была увита цветами. Вдоль стен висели гирлянды белых роз и камелий, старинные вазы с орхидеями стояли вдоль окон.

 В саду уже играл оркестр. На деревьях висели разноцветные фонарики, которые вечером должны были вспыхнуть веселыми огоньками и освещать танцевальную площадку. Вокруг нее были расставлены столики с изящными плетеными креслами. Алфреду и Дива сновали между приглашенными, предлагая им различные напитки. На специальном столике в обрамлении цветов стояло блюдо с конфетти, которые должен был отведать жених перед тем, как отправиться в церковь.

 Филомена была настолько удовлетворена предстоящим торжеством, что неожиданное появление Аны не слишком возмутило ее. Тем не менее она произнесла:

 — Не помню, чтобы я тебя приглашала.

 — Мы так долго были компаньонками, что я подумала...

 — И совершенно зря, — перебила ее Филомена. Но Ана пропустила ее слова мимо ушей и с чисто плебейской беззастенчивостью стала представляться гостям. Филомена поморщилась, но что было делать, не гнать же эту кухарку взашей. Это значило бы опуститься на ее уровень. Пусть уж останется, посмотрит, приобщится к зрелищу, достойному сливок общества, — будет потом о чем посудачить с другими кухарками и зеленщиками!

 В гостиную с роскошным букетом в руках вошел жених, и кто-то из приглашенных воскликнул:

 — Альгури!

 — Альгури! Альгури! — понеслось по всему дому, и вскоре сад с танцующими парами наполнился восклицанием: «Альгури!»

 Филомена преподнесла Диего бокал марсалы, а после того как он пригубил вино, за руку подвела его к столику с конфетти. Жених бросил в рот несколько орехов и передал свадебный букет матери невесты.

 — Это Изабелле.

 — Спасибо, я передам, — растроганная, сказала Кармела.

 В этот момент Андреа тихонько приблизилась к Диего и шепнула ему на ухо:

 — Пошли. Я проведу тебя по черной лестнице.


 Когда Диего ворвался в комнату Марселу, то застал Изабеллу в объятиях Марселу, в постели.

 Как ни готовил он себя к этому зрелищу, в глазах у него потемнело от бешенства.

 — Развратная девка! Шлюха! — завопил он. Изабелла, завернувшись в простыню, отчаянно крикнула:

 — Я не виновата! Марселу силой затащил меня! Диего размахнулся, чтобы ударить ее по лицу, но Марселу перехватил его руку.

 — Я люблю Изабеллу, обожаю ее, и я рад, что ты вломился сюда, — сказал он. — Теперь этой свадьбе не быть.

 Диего, схватив Изабеллу за руку, потащил ее вниз. Она сопротивлялась изо всех сил, придерживая на себе простыню, но он пинками заставил ее спуститься с лестницы... Гости, пораженные невиданным зрелищем, расступились. Изабелла, растрепанная, полуголая, дико озиралась. Смолк гул голосов.

 — Я застал эту шлюху в комнате ее дяди, — тяжело дыша, произнес Диего. — Они лежали в постели. Твоя дочь, Кармела, грязная потаскуха!

 Кармела с перекошенным лицом бросилась к дочери, пытаясь заслонить ее от взоров приглашенных.

 — Какой позор! — наконец произнес кто-то из гостей. — Такого никогда не было в нашей семье!

 Гости один за другим в полном молчании покидали гостиную, не рискуя высказать свое сочувствие побелевшей от ужаса Филомене. Когда в доме никого, кроме членов семьи Феррету и Диего, не осталось, Ана приблизилась к Филомене и с торжеством произнесла, указывая на Изабеллу:

 — Как-то раз эта женщина явилась ко мне в пиццерию и сказала, что она — жена Марселу. Из-за нее Марселу бросил меня и наших детей...

 Изабелла подняла голову с груди Кармелы, которая обнимала ее.

 — Так это все ты подстроила? — прошипела она.

 — Да, я, — проговорила Ана. — Я хотела уберечь хорошего, честного парня от женитьбы на такой низкой женщине, как ты... Я ухожу.

 — Я пойду с вами, — сказал Диего. — Видеть больше не хочу эту потаскуху.

 Когда Ана и Диего вышли из гостиной, к рыдающей Изабелле подошел Марселу.

 — Пойдем со мной, — произнес он. — Я позабочусь о тебе. Теперь у тебя никого нет на свете, кроме меня...

 Но Изабелла, отстранив мать, бросилась к Филомене:

 — Тетя, прости меня! Прости меня, умоляю!

 — Ты похотливый самец, Марселу, — не глядя на нее, проронила Филомена. — Бесстыжий бабник. Франческа, кухарка. Изабелла... Вон из моего дома!

 — Я и сам хотел уйти, — бросил Марселу. — Пойдем, Изабелла. Нам здесь больше нечего делать...


 Удар, нанесенный племянницей Филомене, был очень силен, но она понимала, что честь — честью, а бизнес — бизнесом. Восстановить потерянное достоинство семейства Феррету возможно, пока есть деньги. Она сама готова сколько угодно унижаться во имя дела, которому посвятила свою жизнь, — бизнеса. И поэтому ей необходимо было теперь решить два вопроса.

 Первый — во что бы то ни стало удержать Марселу на мясокомбинате. Он знает его как свои пять пальцев. Диего, которого она готовила на место Марселу, скорее всего, подаст заявление об уходе. Поэтому необходимо переговорить с Марселу, предложить ему процент с доходов комбината, о котором он просил пять лет тому назад. Ее не интересуют его дела с этой аморальной девчонкой, ее племянницей, лишь бы не был нанесен ущерб делу.

 К счастью, Марселу не заставил себя долго упрашивать, и после разговора с ним Филомена отправилась к родителям Диего — улаживать второй волновавший ее вопрос.

 Она знала, что Марсиа и Отавиу Вуено, приехавшие на свадьбу к сыну, после произошедшего скандала, намерены возвратиться в Рибейрон-Прету. Отавиу лучший поставщик мяса, и она не хочет терять его. Поэтому Филомена, как ни отговаривали ее Адалберту и Кармела, поехала в отель, где остановились родители Диего, с тем чтобы просить у них прощения.

 — Пожалуй, лучше не вспоминать то, что мы уже не в силах изменить, — вслед за извинениями произнесла она. — Давайте забудем этот инцидент, как воспитанные люди. Отавиу, надеюсь, двадцать лет дружбы и доверия не пойдут псу под хвост из-за глупой девчонки?

 — Диего очень страдает, — туманно ответил Отавиу.

 — Я тоже, — ответила Филомена. — Когда вернется Элизеу, я приеду к вам... Надеюсь, вы меня не прогоните и нам удастся сделать так, чтобы наше общее дело не пострадало вместе с нами.

 — Хорошо. Филомена, — наконец изрек Отавиу. — Да будет так.


 День несостоявшейся свадьбы Изабеллы и Диего принес Жуке много новых событий.

 За стойкой бара он разговорился с Маркусом, который рассказал ему о том, как в трущобы приходила дона Жулия и как Дуда Бесноватый, которого она расспрашивала о его отце, толкнул эту даму, после чего дона Жулия чуть не вцепилась ему в рожу.

 — Дона Жулия? — вдруг заинтересовался Жука. — Кто это?

 — Жулия Брага, — пояснил Маркус. — Она живет в районе Морумби.

 — Это та самая, что подбивала клинья под твоего отца, — пояснил присутствовавший при их разговоре Витинью.

 — Не может быть, — пробормотал Жука.

 Тут появилась Ана, нарядная и красивая, с известием о скандале, произошедшем в доме Феррету. Несмотря на то что ее месть удалась, Ана выглядела расстроенной.

 — Марселу и вправду без ума от этой девчонки! — рассказала она. — Ты бы видел, как он обнял ее, как смотрел на нее, опозоренную, полуголую! Он смотрел на нее с такой любовью! Какая я была дура, Жука! Я двадцать лет играла самую жалкую роль. Жука, и только сейчас это поняла!..

 Надежда на то, что Ана теперь изменит свое отношение к нему и оценит его, с новой силой охватила Жуку. Если бы не Витинью, потребовавший, чтобы он, Жука, обслужил архитектора Жулиану, желая оторвать его от Аны. Жука был готов утешать ее сколько угодно.

 Условившись с Жукой о новой встрече вечером в пиццерии, Ана ушла, а Жука после работы помчался к Элене. Он считал себя обязанным доложить ей, что позднее прозрение Аны пробудило в нем уверенность, что теперь-то он добьется ее любви, любви женщины, которую обожал в течение долгих лет. Жуке хотелось быть честным перед обеими женщинами, каждая из которых была ему дорога, но объясниться с Эленой ему не удалось. Помешал Лукас.

 — Уходи отсюда! — услышав голоса матери и Жуки, он влетел в гостиную. — Уходи, тебе говорят!

 — Лукас, послушай! — попытался урезонить его Жука. — Давай поговорим!

 — Вот тебе мое последнее слово! — Лукас размахнулся и ударил Жуку в челюсть.

 Жука еле сдержал себя.

 — Я только хотел поговорить с твоей матерью, — потирая челюсть, сказал он.

 — О чем? О том, что ты любишь другую?! Я не позволю какому-то макароннику издеваться над своей матерью! Катись отсюда! — захлебывался криком Лукас. — А ты, мама, останешься со мной!..


 Напрасно Патрисия возлагала надежды на обаяние Клаудиу: с первых же минут встречи ее брат Сидней и отец принялись цепляться к парню. Не успел Клаудиу поведать ее семейству о том, что Патрисию ждет блестящая карьера фотомодели, которой он, как фотограф, намерен всячески содействовать, как Сидней с негодованием промолвил:

 — Моя сестра должна учиться!

 — Да, мы хотим, чтобы она изучала бухгалтерское дело, — поддержал сына Клебер.

 — Но фотомодель зарабатывает много денег, — возразил Клаудиу.

 — Деньги для нас не главное, — пренебрежительно заметил Сидней.