— Ана все тебе отдала — душу, тело, красоту, молодость, родила троих детей, а ты теперь у нее измен ищешь! Да если бы я и знала чего, никогда бы тебе не сказала!

 Друзья Аны не помогли Марселу, не помогли ему и ежедневники. Сколько он ни листал их, так и не понял, когда же могла согрешить Ана. Ссор, размолвок, разлук было немало, и любая была чревата бедой.

 Заглянула Изабелла, но Марселу не обратил на нее внимания. Если хочет, пусть выходит замуж, он-то тут при чем!

 Изабелла легко, на цыпочках добежала до Марселу и прильнула к нему. Она не сомневалась в магии своих прикосновений. Ах, ночи! Ночи их любви! Он не мог забыть их! Он должен быть от них без ума!

 Марселу холодно отстранил Изабеллу: не мешай, я занят делом! Но Изабелла не унималась — что-то шептала, лепетала, целовала его, и тогда он выставил ее за дверь, как выставляют надоедливого котенка. А дверь запер. Какое-то время Изабелла еще поцарапалась у двери, умильно мяукая какие-то слова. Но своего не добилась — дверь по-прежнему осталась закрытой. Переменившись в лице, Изабелла отошла. Она не сомневалась, что умеет любить, но и мстить она умела тоже!

 Марселу провозился с ежедневниками остаток дня, но так и не пришел ни к какому решению. Мозг его лихорадочно искал выхода. И вдруг его осенило —  тест на ДНК! Господи! Как же все просто!

 Марселу тут же отыскал в книжке телефон знакомого врача, тот пообещал ему принять завтра детей в лаборатории. Потом Марселу позвонил Сандру и договорился с ним и с остальными детьми о завтрашней встрече, не сказав, правда, для чего их приглашает к себе.

 Сам он был как в лихорадке: спасительная мысль! Завтра все разрешится!


 Ане очень не понравилось приглашение Марселу.

 — Не надо вам к нему ходить, сынок, — принялась она отговаривать Сандру. — Ничего хорошего он вам не приготовил. Он хочет нас поссорить, вот увидишь,

 — Да ладно тебе, мама! — отмахнулся Сандру. — Я в последнее время тебя просто не узнаю! Сходим и разберемся! Лучше найди мое свидетельство об окончании школы, оно мне нужно для перевода.

 Ана, вздыхая, полезла в сейф, где хранила все документы. Давненько она туда не заглядывала. Пылью все заросло, того и гляди, тараканы побегут. Она быстро отыскала свидетельство Сандру, а потом увидела большую черную папку. Когда-то Марселу принес ее, по временам доставал и что-то туда подкладывал. Ане стало любопытно. В папке оказались банковские счета, но все на иностранном языке, так что Ана мало что поняла.

 «Отнесу-ка я эту папку Жуке. Пусть он с ней разберется. Как-никак он всякие дела ведет, и знакомые у него в банке есть. Должна же я знать, что лежит у меня в доме», — решила Ана.


 — Я уверена, что он нас обкрадывает, и ты должен вывести его на чистую воду! — Изабелла сидела в машине возле Диего, они ехали смотреть церковь, где будет происходить венчание.

 — Но я совсем не за этим пришел на комбинат, дорогая, — ответил Диего. — У нас с Марселу прекрасные отношения, он — великолепный работник и, как я вижу, на протяжении многих лет сражался за ваш мясокомбинат так, словно был владельцем контрольного пакета акций.

 — А я уверена, что он кладет наши деньги себе в карман! — настаивала Изабелла. — Содержать троих детей и любовницу, самому ни в чем себе не отказывать — и все на одну зарплату? Ты уж меня извини!

 — В любом случае, Изабелла, это не мое дело! — резко ответил Диего, которому был крайне неприятен весь этот разговор, а тем более те обязанности, которыми вознамерилась нагрузить его невеста.

 — Твое, Диего, твое, — нежно пропела Изабелла. — Ты же теперь член нашего клана, со временем встанешь во главе фирмы, и тебя, как будущего хозяина, должно касаться все! Мы — слабые женщины, мы не в состоянии за всем уследить. И в один прекрасный день со своей слабостью можем остаться на улице без средств к существованию...

 Против необходимости защищать слабых Диего ничего не мог возразить, и все-таки ему было крайне неприятно шпионить за Марселу и проверять его бумаги. Это противоречило принципам Диего, и, не сказав ни «да», ни «нет», он переменил разговор.

 Но Изабелла прекрасно знала, что пройдет день-другой — и Диего переберет бумаги в сейфе Марселу. В своей власти над этим молодым человеком она не сомневалась.


 Марселу едва дождался четырех часов, когда к нему пришли дети.

 — Кусочек ногтя, волосок, и все будет ясно! — объявил им Марселу. — Но поймите меня правильно: я делаю это не потому, что хочу отказаться от кого-то из вас. Я вас всех люблю, и все вы как были, так и останетесь моими детьми, но знать правду мне необходимо.

 — Я отказываюсь, — решительно заявил Жулиу. — Не вижу никакого смысла. Ты же считаешь нас всех своими детьми, это и есть правда! Другая нам только помешает.

 — Я тоже отказываюсь, — присоединилась к брату Карина.

 Сандру колебался. Он и сам бы дорого дал за то, чтобы узнать правду, которой добивался отец. Почему-то ему казалось, что в этой семье он обречен быть изгоем. Чувство сиротства очень его угнетало, и он был бы рад от него избавиться. Но, видя решительность брата и сестры, он заколебался и предпочел промолчать. Вопрос вновь повис в воздухе. Марселу не получил желанного ответа. Тогда он попытался поискать пути, чтобы принудить своих детей к анализу, но выяснил, что анализ — дело исключительно добровольное. Знакомый врач даже сказал ему:

 — Если твои дети не хотят этого, я ничего не могу поделать. Это их право. Ни ты, ни я, ни твой адвокат— никто не может их заставить.

 Марселу будто жарили на медленном огне, и собственное бессилие только добавляло ему озлобленности. А наутро прибавилась новая причина для недовольства. Придя к себе в кабинет, он обнаружил, что в его бумагах кто-то рылся. Марселу немедленно вызвал Андреа.

 — Я к вашему ящику не прикасалась, — заявила она.

 Марселу буквально ел ее глазами. Андреа вела все дела на комбинате и вместе с тем была личным секретарем Филомены. Несмотря на это, Марселу доверял ей: они проработали вместе уже много лет, и у него не было причин на нее жаловаться. Общий язык они всегда находили, и Марселу чувствовал, что может на нее положиться. В данном случае ее искренность тоже не вызывала сомнений. Так кто же рылся в его бумагах? Неужели Диего?

 Вечером Марселу навестил Ану. Разговор, естественно, вертелся вокруг анализа. Ану страшно возмутило то, что Марселу собирается добиться того, чтобы дети сделали анализ, и она никак не могла успокоиться.

 — Не надейся! Никто из детей на него не согласится! — возмущенно твердила она.

 Марселу пытался убедить ее, что полная ясность принесет всем пользу, но, разумеется, ничего не добился. Уже собравшись уходить, он спросил о черной папке, которую хотел бы забрать с собой.

 — Папка? — переспросила Ана. — Понятия не имею! Наверное, я отправила ее со всеми твоими вещами. Прожив со мной двадцать лет, ты даже вещи не мог забрать сам! Прислал ко мне Андреа! А мне ни слова, ни записки!

 — Так наверное или наверняка? — продолжал добиваться ясности Марселу.

 — Откуда я знаю?! — раздраженно отвечала Ана. — В те дни я сама себя не помнила. Все засунула в чемодан, а что там было, чего не было — понятия не имею!

 Марселу почувствовал, что еще минута — и Ана припомнит вовсе не местонахождение папки, а все свои обиды, и постарался как можно быстрее свернуть разговор.

 Вернувшись домой, он позвал к себе Алфреду: тот разбирал его чемодан и должен был помнить, что в нем было. Молчаливый, грузный и как бы всегда полусонный, лакей втайне вызывал раздражение Марселу, он был в курсе их отношений с Изабеллой и казался Марселу соглядатаем. Марселу всегда платил ему за молчание. Но чем чаще давал, тем меньше полагался: продажную душу всегда можно перекупить.

 Алфреду божился, что не видел никакой папки. Марселу не стал особенно настаивать, чтобы не привлекать к ней внимания. Однако с этого дня он жил как на угольях. Если папка окажется в руках Филомены, то произойдет такое!..


 Жука отнес черную папку Сиднею и через несколько дней получил от него квалифицированный ответ, который и сообщил Ане. В папке лежали счета и акции американского банка: Марселу переводил за границу деньги и превращал их в ценные бумаги. Бумаг там было примерно на миллион долларов. Ана ахнула. В последнее время Марселу вел себя как человек не слишком-то порядочный, но чтобы еще и вор?!

 Ана держала папку в руках как бомбу, которая каждую минуту может взорваться. Она прекрасно понимала, что теперь у нее есть мощное оружие против Марселу.

 «Но месть — это блюдо, которое нужно есть холодным», — повторяла она про себя.

 — Если тебе что-то понадобится, — сказал на прощание Жука. — то Сидней, мой приятель, всегда к твоим услугам.


 С некоторых пор у Сиднея появились свои проблемы, и касались они Розанжелы. Он вдруг понял, что не готов к женитьбе.

 — Понимаешь, брак должен начинаться со страсти, а потом уже завершаться дружбой. Но если женитьба начинается с дружбы, то... — говорил он Джеферсону, и тот сочувственно слушал его.

 — Может, ты влюбился и просто боишься признаться? — спросил Джеферсон.

 — В том-то и дело, что нет. Но скажу тебе честно, очень хотел бы влюбиться. Я уже забыл, как это бывает. И был бы рад испытать, что это такое. Мы с Розанжелой знаем друг друга с шести лет и не расстаемся ни на миг. Она ревнует меня на каждом шагу и распоряжается мной, будто я ее собственность. По правде говоря, мне это надоело. У меня теперь одно чувство: как бы от нее сбежать!

 — Ну что ты! Погоди! Розанжела чудо что за человек. И мы все давно привыкли, что она с нами, что она —  член нашей семьи, — принялся уговаривать брата Джеферсон.

 —  Да, я все понимаю, — согласился Сидней. — Понимаю, что и для Розанжелы и для наших родителей мой отказ от свадьбы будет одинаково тяжким ударом.