– Кто же ты, говори?

– Нарочный принца Юсуфа и Гассан-бея, которые освободили прекрасную Рецию.

– Так, так. Нарочный принца и храброго бея.

– Удержи только дочь Альманзора под твоим надзором! – воскликнул грек глухим, притворным голосом. – Я немедленно сообщу принцу и благородному бею, что она находится в твоем доме.

– Что же скажешь ты о чуде? – спросила Ганифа, которая была любопытна, как большинство старых одиноких женщин.

– Черная Сирра должна прийти к воротам Скутари.

– Я устрою это, теперь, когда я знаю, что ты слуга храброго Гассан-бея, – вызвалась старая служанка.

– Найдешь ли ты теперь так поздно доступ к Сирре?

– Об этом не беспокойся.

– Она должна поскорей прийти к воротам и так, чтобы стража в доме не видела ее ухода.

– Хорошо. Кто велел сказать ей это?

– Только передай ей, что это очень важно, там она узнает обо всем. Скажи, что повеление идет от женщины, или лучше, скажи от Гассан-бея и принца Юсуфа.

– От благородного бея и принца. Тогда она придет.

– За воротами у платанов ее будут дожидаться, там будет стоять карета, пусть она сядет в нее.

– Карета! Вероятно, карета принца?

– Да, все остальное она услышит там, она также увидит прекрасную Рецию.

– Все это я скажу ей.

– Поспеши. Пусть Сирра будет осторожна и постарается незамеченной выйти из дома, никто не должен знать, что она оставила дом, – тихо продолжал грек.

– А если она не пойдет в эту ночь?

– Она во что бы то ни стало должна идти. Завтра будет уже слишком поздно.

– Она захочет узнать, зачем должна она идти туда?

– Лучше, если бы она наперед не знала этого.

– Но если она потребует этого?

– Тогда скажи ей, что старая Кадиджа лежит при смерти.

– Старая Кадиджа при смерти! Возможно ли это? Да, я должна сейчас же сказать ей это, тогда она немедленно должна отправиться туда, – сказала старая Ганифа. – Могу ли я сопровождать ее?

– Мне не поручено дозволять тебе это, мне приказано только, чтобы Сирра пришла к воротам.

– А я уж устрою это. Старая Кадиджа при смерти. Как могло случиться это так неожиданно?

– Я больше ничего не знаю об этом. Поспешите.

– Я иду, – отвечала старая Ганифа и исчезла с балкона.

Лаццаро остался стоять внизу, в тени дома. Случай открыл ему местопребывание Реции. Она скрывалась в доме старой Ганифы и не предчувствовала, кто внизу только что узнал ее местопребывание. Грек мог в эту ночь приобрести двойную добычу. Если ловко взяться за дело, то он мог, как только удалится старая Ганифа, завладеть Рецией, так как теперь знал, где она, а затем мог также захватить Сирру, так как нельзя было сомневаться в том, что Сирра немедля поспешит по ложному известию к платанам перед воротами Скутари.

Против второго дома находился внизу, на каменном фундаменте, стенной выступ, за которым, в уходящем назад углу, находился маленький деревянный домик. Это место показалось греку самым удобным для того, чтобы спрятаться. Поэтому он прошел через улицу в темноту каменных стен, затем за выступ и отсюда следил за домом старой Ганифы.

Немного времени спустя старая служанка вышла, закутанная в черный платок, из дома на мрачную извилистую улицу. Она притворила за собой двери дома, но не заперла на замок, что вызвало у грека злобную улыбку. Но старая Ганифа, казалось, вдруг испугалась, так как она внезапно вернулась и снова подошла к двери дома. Теперь она заперла ее и тогда только отправилась к дому софта рядом с большим минаретом. Грек проводил старую служанку взглядом – через несколько минут она исчезла во мраке позднего вечера в узких, грязных и мрачных улицах этого квартала.

Демоническая улыбка скользнула тогда по губам грека. Он нашел Рецию! Она была одна в неохраняемом доме. Стоило ему только отворить дверь и проникнуть внутрь дома, и она была уже в его власти. Вокруг было тихо и пусто. Никто не мог услышать крика Реции о помощи, когда бы он проник в комнату, где она находилась, когда бы он наконец увидел себя у цели своих желаний и имел прекрасную девушку в своей власти. Кто мог помешать ему удовлетворить свое страстное желание? Кто мог стать ему поперек дороги? Затем он мог доставить Рецию обратно в развалины, чтобы тем вернее уберечь ее от рук других. Вдобавок он мог еще за это ждать награды от Гамида-паши.

Старая, полусгнившая дверь дома не была для него препятствием. Хотя Ганифа и заперла ее, но это не остановило Лаццаро. Потеряв из вида старую служанку, он сейчас же поспешил к дому, так как не мог терять ни минуты. Он изо всей силы навалился на дверь, чтобы сломать ее. Ему хотелось избежать шума, чтобы не разбудить и не предостеречь Рецию наверху. Наконец дверь поддалась сильному натиску – гнилое дерево было разломано, – перед греком лежал старый, темный коридор…

Хотя внутреннее расположение дома старой служанки Ганифы и не было ему известно, но так как старые дома Константинополя почти все внутри устроены на один лад, то он мог с такой же уверенностью пройти внутрь, как будто был в знакомых покоях. Чтобы не наткнуться на что-либо и не произвести шума, он вытянул руки, чтобы ощупать заднюю стену и дверь на двор или на лестницу. В какой комнате находилась дочь Альманзора, покинутая Сади Реция, как говорил себе грек, он не знал, но в маленьких домах не бывает так много комнат, чтобы трудно было отыскать ту, где пребывала Реция. Он сперва поднялся по старой деревянной лестнице и наверху вошел в комнату, дверь которой старая Ганифа оставила отпертой. Глаза Лаццаро сверкнули – при слабом свете месяца, проникавшем туда со двора в окно, он заметил спавшую Рецию – он был у цели. Дочь Альманзора была в его руках. Какая награда предстояла ему, если бы он, ловко воспользовавшись беззащитностью Реции, доставил ее в руки кадри, которые искали ее и хотели иметь в своей власти. В этом мрачном, пустынном доме Реция не могла убежать от него: поблизости не было никого, кто мог бы прийти на ее крики о помощи и вступиться за нее.

Лаццаро вошел в темную комнату. Реция проснулась от шума, произведенного греком, и с диким криком ужаса вскочила… Уже давеча, когда старая Ганифа разговаривала с гостем, ей показалось, будто звук его голоса хорошо был знаком ей. Теперь же она внезапно увидела перед собой того, кого боялась, как смертельного врага. Ужас охватил ее. И здесь, среди ночи, внезапно явился этот страшный человек. Неужели он имел доступ всюду? Неужели он будет преследовать ее до конца света?

Когда Лаццаро хотел подбежать к ней, Реция убежала от него. Страшная, ужасная погоня началась в тесных комнатах дома старой Ганифы. Реция попробовала убежать от своего преследователя, который, не переставая, мучил ее своими словами любви, однако на этот раз она, казалось, погибла, на этот раз она должна была уступить его пылкому желанию назвать ее своей. Вдруг Реция отворила дверь, которая вела на маленький балкон, Лаццаро последовал за ней и туда. Не думая ни минуты, Реция соскочила через железную решетку балкона на темную пустую улицу и в то же время ее громкий крик о помощи нарушил тишину ночи. Грек заскрежетал зубами, и глаза его устремились к тому месту, куда исчезла Реция. Затем он поспешил вниз, чтобы преследовать ее…

XXI. Сади-паша

– Ты говоришь, что оба офицера уже вернулись? – спросил султан своего адъютанта Гассана.

– Сегодня утром корабли вашего величества вступили в гавань, – отвечал тот. – После блестящих побед войска возвращаются в Стамбул, чтобы сложить к ногам вашего величества полученные в добычу трофеи.

– Курьеры уже сообщили мне, что племя мятежников истреблено и дочь эмира взята в плен. Я хочу наградить победителей по заслугам. Они положили быстрый конец войне.

– Благосклонность вашего величества будет высшей наградой для Сади-бея и Зора-бея.

– Мне помнится, они твои товарищи и друзья.

– Однако я поступил бы не в духе моих храбрых товарищей, если бы замолвил за них слово вашему величеству, они хотят собственными подвигами заслужить прощение.

– Они уже сделали это, исполнив мои приказания.

– И теперь у них одно только желание: получить от вашего величества дозволение на триумфальное шествие.

– Пусть им будет это дозволено. Я сам хочу из окон сераля быть свидетелем их триумфа, – отвечал Абдул-Азис. – Они наказали мятежное племя, водворили наконец мир, это достойно награды. Да будет забыто прошлое. Ссылка отменена. Твои товарищи могут вступить в город, я отдам сераскиру соответствующие приказания. Меня удивляет только то, что он еще не донес мне об этом.

В эту минуту в кабинет султана явился дежурный камергер и доложил ему о принцессе Рошане. Абдул-Азис отдал приказание ввести принцессу. Гассан стал, как почти всегда, свидетелем следующего разговора. С некоторого времени он без исключения во всякое время дня безотлучно находился при особе султана.

Принцесса вошла в кабинет и была чрезвычайно любезно принята султаном.

– Очень рад тебя видеть, – сказал он, – садись возле меня. Мне все еще не представляется случая поздравить тебя с обручением, принцесса. Мне кажется, ты очень долго выбираешь.

– Извини меня, дорогой мой дядя и султан, что я все еще не могу ответить на твой вопрос: я еще не выбрала, – сказала принцесса. – Я все еще не нашла человека, достойного моей любви, а если и нашла его, то успехи его не настолько велики, чтобы назвать его моим супругом.

– Твои притязания слишком велики, принцесса.

– В особенности одно превосходит все остальное: это быть руководимой любовью, мой добрый дядя и султан. Ты знаешь, что Фуад-паша, умерший несколько лет тому назад в Ницце, мудрый министр и советник, искал моей руки, но я не любила его. Ты знаешь, что Кирулли-паша, двоюродный брат вице-короля Египта, был у моих ног, но я знала его склонность к одалискам и не принадлежу к женщинам, чуждым ревности. Я не могла бы вынести необходимости разделять любовь моего супруга с моими служанками.