Георг Борн - Новая царица гарема

– Разумеется. Дай сначала ему пройти, чтобы мне встретиться с ним у развалин. Обратись к нему, когда он пойдет обратно.

– Но, поступая к нему в услужение, ты наверно скажешь, что я видел девушку и мальчика в Скутари.

– Зачем? Надо же и тебе что-нибудь заработать.

– Ах, ты очень добр! – воскликнул старый укротитель змей. – Абунец два дня уже ничего не ел.

– Ну а что, если он ничего тебе не даст? – с язвительной усмешкой спросил его тот. – Делай что хочешь, меня это нисколько не касается, он богатый эфенди.

Старик осторожно и робко осмотрелся кругом, не слышал ли кто этих слов.

– Ты очень добр, – сказал он затем, понизив голос. – Ты хочешь доставить кое-что старому Абунецу. Я думаю даже, ты еще что-нибудь прибавишь, если… – прибавил он совсем тихо, – если я верно понял тебя.

– Понял или нет, делай что хочешь. Кто от своей честности умирает с голода, тот ничего лучшего не заслуживает. Какие еще у тебя, старик, сильные ноги и руки, я думаю, ты справишься с любым молодым парнем. Далеко ли еще до развалин?

– Не очень.

– Ладно. Мы потом вернемся сюда, старик, – сказал человек в красной чалме, потом поклонился укротителю змей и снова вернулся на дорогу.

Он поспешно пошел по направлению к развалинам, где здесь и там стояли и лежали девушки, женщины и мужчины. Подойдя ближе, он услышал шум и брань. Все бросились к тому месту посмотреть, чем кончится крупная ссора между цыганом и турком.

Лаццаро, – человек в красной чалме был он, как уже, наверное, отгадали читатели, – по-видимому, хотел сначала убедиться, не нашли ли Реция и Саладин себе убежища в развалинах.

У входа в них, вся сгорбившись, сидела на корточках старая цыганка.

Лаццаро подошел к ней.

– Уходишь ли ты каждое утро вместе с другими в город или остаешься здесь? – спросил он ее.

– Я не могу больше ходить, господин, я всегда здесь, – отвечала горбатая старуха.

– Не приходили ли вчера или сегодня новые бесприютные искать здесь убежища?

– Да, сударь, целая толпа пришла сегодня ночью.

– Не было ли между ними девушки с мальчиком?

– Ты говоришь о женщине с ребенком на руках?

– Каких лет был мальчик?

– Не старше четырех лет.

– Нет, я говорю не о том, я спрашиваю о…

На этом самом месте разговор их был прерван. На дороге Лаццаро увидел принца, без проводника приближавшегося к развалинам. Он был в европейском костюме, с чалмой на голове. Хотя платье его и было из лучшей материи, но ничто не обличало в нем его высокого звания, тем более что он шел пешком. Однако по рукам его, обтянутым перчатками, можно было угадать в нем знатного турка.

Лаццаро отошел от цыганки и медленно пошел навстречу принцу, делая вид, что принадлежит к обитателям развалин. Принц Юсуф, увидев его, знаком подозвал к себе.

– Ты живешь здесь? – спросил он.

– Да, знатный господин, – отвечал тот в полной уверенности, что принц не узнал его, тем более что он был в турецком кафтане и чалме, и к тому же стемнело.

– Я отыскиваю здесь одну девушку из Скутари, – продолжал Юсуф. – Знакомо ли тебе это место?

– Да, знатный господин, я был прежде слугой в доме мудрого толкователя Корана Альманзора.

Принц был поражен.

– Ты знаешь и дочь его? – сказал он.

– Рецию, знатный господин?

– Мне сказали, что она с мальчиком отправилась сюда.

– Дочь Альманзора? Тогда я знал бы об этом. Нет, знатный господин. О, если бы мне только увидеть ее! Нет, знатный господин, ее здесь нет.

– Нет? Ты точно это знаешь?

– Так же точно, как то, что над нами Аллах. Так ты, знатный господин, ищешь прекрасную Рецию?

– Странная встреча, – задумчиво произнес Юсуф. – Ты, значит, был слугой в доме ее отца?

– И ропщу на Аллаха, что не могу быть им более. Мудрый Альманзор не вернулся, единственный сын его убит, весь дом опустел. Но знаешь, что я думаю? Там, в Скутари, живет старая Ганифа, прежняя служанка и наперсница дочери Альманзора, не у нее ли приютилась прекрасная Реция?

– Очень может быть. Знаешь ли ты эту служанку? Знаешь ли, где она живет? – быстро спросил Юсуф.

– Да, знатный господин.

– Можешь ли ты проводить меня к ней?

– Сейчас, если прикажешь.

– Так пойдем же, проводи меня, я награжу тебя за это.

– Какую хорошую, беззаботную жизнь вел я прежде, пока еще жив был мудрый Альманзор, – сказал Лаццаро, немедленно собираясь сопровождать принца. – Что это было за время! Хотя там и не было распущенности, а соблюдались чистота и строгий порядок, но нам было хорошо. Как любящий отец, заботился Альманзор обо всех… Мы должны вернуться сюда на дорогу к серальскому шпицу, знатный господин, – перебил он свою речь. – Оттуда мы должны переехать в Скутари.

– Там ждет меня моя яхта.

– Тем лучше. Я сейчас же увидел, что имею дело со знатным господином, – льстивым тоном сказал коварный грек, вместе с принцем Юсуфом удаляясь от развалин. – Да, чудное было это время. Как ропщу я на Аллаха, что мудрый Альманзор не вернулся.

– Теперь ты без места? – с участием спросил Юсуф.

– После такого доброго господина трудно отыскать себе нового.

То обстоятельство, что этот человек знал Рецию и был слугой в доме ее отца, расположило принца в его пользу. В душе он решил уже взять его к себе в услужение.

– Как темно здесь, у платанов, – сказал он после небольшого молчания, вместе с Лаццаро подходя к тому месту дороги, где сидел старый укротитель змей.

Глаза грека беспокойно забегали, отыскивая старого Абунеца.

– Здесь темно, знатный господин, но с той стороны падает лунный свет на нашу дорогу, – сказал он так громко, что укротитель змей должен был его слышать, если он был еще поблизости. – Не сказал ли ты давеча, что прекрасная Реция имела при себе мальчика?

– Да, десятилетнего мальчика, так сказали мне недавно в Скутари.

– Проводнику твоему, который может быть твоим слугой, ничего не известно об этом мальчике, – продолжал Лаццаро еще громче. – Если бы я только знал…

В эту минуту между старыми, тенистыми деревьями возле дороги что-то зашевелилось.

– Кто тут? – громко спросил принц Юсуф.

Но в этот самый момент к ним подступила высокая, окутанная мглой ночи фигура. Лаццаро, в полной уверенности, что это укротитель змей и что он бросится на принца, быстро приблизился к деревьям. Но вдруг он почувствовал удары двух здоровенных кулаков. Принц же в ужасе отступил назад.

– Что здесь такое? – воскликнул он.

– Ничего, принц, ничего, – тихо сказал голос, – дело касается не вас, а вашего коварного проводника, идите спокойно своей дорогой.

В первую минуту, пораженный этой неожиданной встречей, Юсуф не знал, что ему делать, тем более что кругом было совершенно темно. Раздался глухой стон.

– Что случилось? – спросил он. – Кто ты такой?

Он ближе подошел к тому месту, где было сделано неожиданное нападение на его проводника, но не мог видеть ни его, ни нападавшего, только что-то шумело и шевелилось между деревьями. Но через минуту все смолкло. Грек куда-то исчез, напрасно принц звал его, искал между деревьями по тому направлению, откуда донесся до него последний звук, он никого не нашел, кругом все было тихо и безмолвно, как в могиле.

Сади и Зора оставили поле битвы, где в честном бою пали сыновья эмира. Они быстро поскакали к открытой равнине, узнав от молодого пастуха о неприятельских силах, приближавшихся туда, по-видимому, с целью окружить их и взять в плен.

– Боюсь, что тшауш со своим отрядом попался в руки бедуинов, – сказал Зора своему товарищу. – Он рискнул зайти слишком далеко.

– Коварные арабы заманили его к своему лагерю, – отвечал Сади. – Должно быть, Кровавая Невеста уже там, а то ее воины не могли бы выступить на помощь ее братьям с тем, чтобы захватить нас в плен.

– Теперь прежде всего нам надо пробраться в свой лагерь, – продолжал Зора, – все остальное в настоящую минуту вещь второстепенная. Только бы нам соединиться со своими солдатами, а там мы уж одолеем врагов.

– Так, так, мой храбрый Зора-бей, надо приступить к решительному шагу.

– Чем скорее мы это сделаем, тем раньше можем победителями вернуться на родину.

– Знаю, что ты жаждешь вернуться в Стамбул.

– Я беспокоюсь о Реции.

– А я думал, что тебя обворожила принцесса. Она тебя любит, Сади, и недурно бы было, если бы ты сделался пашой и женился на принцессе. Не возражай ничего, друг мой, – полушутя, полусерьезно сказал Зора, – нельзя отталкивать от себя счастье, если оно случайно выпадает нам на долю. Оно и без того только раз в жизни улыбается человеку. Если он им вовремя не воспользуется, то потеряет его навсегда и всю жизнь будет в этом раскаиваться. Будь благоразумен, Сади, следуй голосу рассудка, не давай воли своим чувствам.

– Ты хорошо умеешь читать наставления другим, – сказал, смеясь, Сади, – как-то идут твои дела с прекрасной англичанкой, а?

– То совсем другое дело, Сади, она дипломат, и я чувствую большое желание при счастливом возвращении на родину избрать то же поприще. Ты же, напротив, намерен продолжать военную карьеру и, если достигнешь звания паши, как будет заманчиво для тебя жениться на принцессе. Поверь мне, гордость и честолюбие возрастают вместе с нашим возвышением. Теперь ты еще и не думаешь об этом, сегодня ты сомневаешься в справедливости моих слов, но придет время, когда ты на пути к славе будешь ослеплен честолюбием.

– Принцесса ко мне благосклонна, не думаешь ли ты, что я буду отрицать это?

– Короче говоря, она любит тебя.

– И это может быть, но между нами лежит такая глубокая пропасть, что нечего и думать об исполнении твоих слов, друг мой.

– Пропасть эта в скором времени будет уничтожена. Вспомни о Нури-паше, о Эдхем-паше, оба женаты на принцессах.

– Я не хотел бы быть на их месте.

– То опять-таки другое дело, Сади. Они не то, чем был бы ты, не хозяева в своем доме. Но что там такое – видишь ты дым?