Саладин чуть было не закричал от радости, снова увидевшись с горячо любимой Рецией, но, вспомнив о ее предостережении, боязливо молчал.

Торопливо схватила она его руку и повлекла с собой по мрачному коридору. Далее они спустились по узкой лестнице и через несколько минут были уже на дворе. В эту самую минуту сверху раздались голоса их преследователей. Дервиши, заметив бегство Реции, поспешили за ней с тем, чтобы догнать ее и отвести назад.

Ужас охватил обоих беглецов. Увлекая за собой Саладина, Реция спешила по двору в длинный мрачный коридор, выходивший на улицу. Гонимая непреодолимым страхом, она бежала с мальчиком. Колени ее дрожали, и маленькие ножки отказывались служить ей, но она превозмогала усталость. Саладин, ее любимец, сознавая опасность, напрягал все свои силы, чтобы успевать за ней. В коридоре было так темно, что Реция должна была ощупывать дорогу левой рукой, чтобы не наткнуться на стену, правой же вела за собой мальчика.

Они хотели уже выбраться на улицу, свежий ночной воздух дул им в лицо, Реция свободно вздохнула, как вдруг Саладин в страхе обернулся назад.

– Они идут, они идут сюда! – воскликнули его дрожащие губы.

Реция также взглянула назад в коридор, там показались преследовавшие ее дервиши с факелами. Они быстро приближались к беглецам, и Реция, к ужасу своему, поняла невозможность продолжать бегство по дороге, тогда они непременно попали бы в руки своих преследователей, которые должны были в скором времени увидеть и догнать их. Саладин плакал от страха. Тогда Реция потащила его к стенам развалин. Там она завернула в примыкавший к ним лесок с тем, чтобы укрыться в его чаще. Этим она надеялась спасти себя и мальчика. По дороге продолжать бегство было невозможно. Не получив ни от кого помощи, они попали бы непременно в руки преследователей. Саладин тотчас же понял намерение Реции. Горе и опасности рано развили в нем рассудок. Теперь он сам тащил дальше свою спасительницу, беспрестанно оглядываясь назад.

Дервиши с факелами не дошли еще до выхода из развалин, когда Реция с мальчиком были уже в кустах, укрывавших их от преследователей. Все дальше и дальше спешила она, тернии рвали ей одежду и до крови царапали ноги, но она не чувствовала боли, всецело отдавшись мысли спасти себя и мальчика.

Они уже отошли на большое расстояние от стен и скрывались уже под сенью деревьев, как вдруг Саладин, боязливо прижимаясь к Реции, шепнул ей, что видит на дороге факелы. Реция влекла его все глубже и глубже в чащу леса.

Пробежав на значительное расстояние по дороге, некоторые из дервишей решили, что здесь не найти им беглецов, что, вероятно, те спрятались где-нибудь в кустах. Двое продолжали бежать по дороге, а двое остальных с факелами принялись обыскивать примыкавшие к развалинам кустарники.

Несмотря на отдаленность, Саладин и Реция заметили, что дервиши повернули в кусты. Мальчик не мог идти дальше. Его маленькие ножки были изранены.

– Так останемся здесь, – скрепя сердце решила Реция. – Залезем в этот большой, густой куст.

– А если они найдут нас здесь, Реция?

– Тогда мы должны будем вернуться в нашу тюрьму.

– Спрячемся хорошенько.

Реция и Саладин раздвинули ветви высокого куста и забрались в самую его середину, со всех сторон окруженные густым лесом листьев и колючек. Здесь они надеялись укрыться от преследователей. Было так темно, а кустарник так густ, что они не могли видеть, что происходило вокруг. Только по приближавшимся голосам и слабому свету они догадались, что дервиши близко. Несчастные дрожали от страха в своем убежище. Еще минута, и все должно было решиться. Что если преследователи найдут их?

Саладин крепко прижался к Реции, и та прислушивалась, затаив дыхание, – она слышала уже шаги дервишей, ясно могла разобрать их слова. Она услыхала, что и остальные два дервиша поблизости обыскивали кусты, убедившись, что на дороге Реции не было. Все ближе и ближе подходили они к тому месту, где укрывались беглецы, обыскивая чуть ли не каждый кустик. Вот они уже у самого их убежища, стоит им раздвинуть ветви – и беглецы пойманы.

Вдруг они повернули в сторону.

Реция свободно вздохнула и в радостном волнении обняла Саладина, теперь они снова стали надеяться. Но уже через минуту один из дервишей вернулся назад, как раз к тому кусту, где сидели, прижавшись друг к другу, Реция и Саладин. Теперь они совсем отодвинулись в другую сторону. Дервиш раздвинул ветки и факелом осветил густо разросшийся кустарник. Густо переплетенные между собой сучья скрыли беглецов. Дервиш не заметил их и опустил ветви. Теперь только Реция и Саладин были спасены. Оба преследователя отправились дальше.

– Здесь их нет, – заметил один из них, – ведь не можем же мы обыскать весь лес.

– Может быть, их нашли другие?

– Вернемся, что понапрасну терять время.

И оба дервиша вернулись в развалины.

Раздвинув немного ветви, Реция следила за красноватым светом удалявшихся факелов. Вдали она увидела остальных дервишей, так же безуспешно возвращавшихся назад, и скоро, подобно блуждающим огонькам, мерцающий свет факелов совершенно исчез в стенах развалин. Тут только поднялась Реция, за ней вскочил и Саладин.

– Ах, моя милая, дорогая Реция, – вскричал он, – не оставляй меня! Возьми меня с собой.

– Куда? – невольно вполголоса вырвалось у Реции. – Куда нам теперь деваться?

В это самое время шейх-уль-ислам вполне вознаградил себя за утрату дочери Альманзора, последнего отпрыска дома Абассидов, захватив в свои руки ненавистного ему принца Юсуфа и его адъютанта.

– Теперь я узнаю ваше высочество, – сказал он, – тем не менее я должен просить вас пробыть здесь до утра, мне нужно известить его величество султана о неожиданном происшествии. И бей останется также при вашем высочестве, пусть его величество сам произнесет приговор.

– Я должен уйти! – вскричал принц Юсуф, увидев, что Реция уже убежала, тогда как непреодолимая сила влекла его за ней. – Зачем мне оставаться здесь, с какой стати?

– Ваше высочество, вероятно, увлекшись соблазнительными речами, проникли в эти места, – отвечал Мансур-эфенди, – и теперь не выйдете отсюда до тех пор, пока его величеству султану не будет известно все.

– Намерение доложить обо всем его величеству султану ваша светлость может исполнить во всякое время, – обратился Гассан к шейх-уль-исламу, имевшему право на титул светлости, – но ничто не дает вашей светлости права держать здесь под арестом императорского принца и меня. Подобное насилие не осталось бы без последствий.

– Побереги для других свои угрозы, – сказал Мансур-эфенди со всем высокомерием, на какое был только способен. – Я остаюсь при своем решении.

– Я не могу оставаться здесь! – воскликнул Юсуф, делая несколько шагов в том направлении, куда бежала Реция. – Я должен немедленно уйти.

– Запереть ворота! – приказал шейх-уль-ислам.

– Ваша светлость не думает о последствиях подобного приказа? – спросил, дрожа от гнева, Гассан, между тем как некоторые из окружавших Мансура дервишей бросились исполнять его приказание.

– Я ни за что не останусь, если бы даже осмелились употребить силу! – закричал Юсуф.

– Будь рассудителен, принц, – шепнул Гассан.

– Если вашему высочеству угодно расположиться поудобнее, здесь к вашим услугам есть комната.

– Мы заключенные? Так это правда? – в негодовании спросил принц.

– Это неслыханное насилие, – сказал Гассан.

– На чьей стороне вина и насилие, пусть решит его величество, – с ледяным равнодушием отвечал шейх-уль-ислам.

– Так останемся же на этом самом месте. Пусть решится, имеет ли этот человек право поступать с нами как с заключенными! – запальчиво вскричал принц, видя невозможность следовать за девушкой, красота которой произвела на него невыразимое впечатление.

– От вашего высочества зависит выбор места, – ответил Мансур-эфенди, пожимая плечами. – Если вам угодно остаться здесь, я против этого ничего не имею. За мной! – обратился он затем к своим спутникам.

Дверь гулко захлопнулась за ними.

Принц Юсуф и Гассан остались одни в крайнем негодовании.

Фонарь слабо освещал страшный коридор чертогов Смерти.

– Что скажешь ты об этом приказании, Гассан? – обратился крайне взбешенный всем этим принц к своему наперснику.

– Скажу, что мы должны пока уступить, чтобы остаться правыми.

– Я согласен с тобой. Одно только тревожит меня.

– Что же это такое, принц?

– Что я не могу последовать за освобожденной узницей. Утешимся же той мыслью, что по крайней мере мы исполнили свое намерение и освободили Рецию.

– Ваше высочество хотели бы следовать за ней? – спросил сильно удивленный Гассан.

– Ах, да, Гассан, мне хотелось бы еще раз увидеть ее, еще раз поговорить с ней. О, как она хороша!

– Кажется, ваше высочество очарованы ее красотой?

– Мне так хотелось бы следовать за ней, а мы принуждены остаться здесь, – печально сказал Юсуф. – Пойдем в ту камеру, где так долго томилось прелестнейшее существо на свете.

С этими словами принц вошел в бывшую темницу Реции. Лицо его сияло радостью, точно он переступил порог святилища.

– Вот здесь она жила, здесь она плакала, – продолжал он, – там она отдыхала, в то окно смотрела. Останемся в этой комнате, Гассан.

Гассан молча смотрел на упоенного первой, чистой любовью принца, следуя за ним.

– Уголок этот был ее местопребыванием, его осветило ее присутствие, – продолжал Юсуф. – Теперь я благодарен шейх-уль-исламу за то, что он не отпустил нас. Я могу теперь быть там, где еще час тому назад томилась Реция. Здесь ступали ее крошечные ножки, там на постели отдыхала она… Останемся здесь, Гассан, – сказал он, обнимая своего любимца. – Понимаешь ли ты, что наполняет и волнует мою душу?

– Я с удивлением слышу и вижу это, принц.

– Чему ты удивляешься? Оттого, что я не обращаю внимания на приставленных мне в услужение рабынь и одалисок, а охотнее зову к себе рабов, не заключаешь ли ты, что я не могу любить ни одной женщины? Или тебя удивляет, что так внезапно все мое существо наполнено одной ею? – спрашивал Юсуф. – Разве я сам знаю, как это случилось? Я увидел Рецию, и теперь меня всеми силами души влечет к ней. Та непостижимая сила, что непреодолимо влекла меня принять участие в ее освобождении, была уже предчувствием любви. Мне казалось, что иначе не могло и не должно быть, точно нужно было освободить часть меня самого. Теперь я разгадал эту загадку.