— У меня проблема с тем, чтобы влиться в общество. Кто мои соседи? С кем я должен познакомиться? С тобой? — Он зажег сигарету и аппетитно затянулся. Несколько американцев посмотрели на него с ужасом, демонстративно разгоняя воздух у себя перед носом, но он их проигнорировал.

Со мной не случалось ничего интересного с тех пор, как кто-то на улице остановил меня и спросил, я ли Мими Малоун, и когда я, покраснев, ответила утвердительно, женщина с удовлетворением сказала, что она так и думала. И что я удивительно похожа на Кона Малоуна из телевизора, только выгляжу старше. И он тааакой потрясающий. Она обвиняюще на меня посмотрела, не в силах простить, что я — не он.

Но теперь я чувствовала, что мой час настал. У каждого есть свой звездный час, и я умудрилась оторвать глаза от собеседника и оглядеться, чтобы оценить конкуренцию.

По меньшей мере три хищницы не могли дождаться, когда я отпущу Сая, чтобы вцепиться в него своими коготками. Клэр не отрывала от нас глаз-бусинок. Ему улыбалась Триш Додд-Ноубл. И наконец, Вирджиния, выглядевшая еще более прелестно, чем обычно, в шикарной обтягивающей юбке и блузке.

Она не сводила с нас глаз, болтая с Триш Додд-Ноубл, которая скорее всего рассказывала о Фрэнсисе и Мелиссе, чрезмерно одаренных отпрысках Додд-Ноублов (кажется, один из них или даже оба получили стипендию в Вестминстере).

— Моя персона не настолько значительна, — сказала я. — На самом деле знакомство со мной может губительно сказаться на репутации. На твоем месте я бы как можно скорее познакомилась с какой-нибудь респектабельной матроной, занимающейся благотворительностью.

Но он не ушел. К счастью, ушел Гидеон. Так что мы остались тет-а-тет, и я была намерена сохранять текущее положение дел как можно дольше. В какой-то момент мне даже пришлось сделать кое-что ужасное: когда Триш направилась было к нам, я остановила ее движением руки, прося не вмешиваться. Она злобно на меня посмотрела, но мне было плевать.

Я сделала это потому, что Сай как раз рассказывал мне на полном серьезе о своем разводе, так, что мне хотелось броситься ему на шею («ничто не может подготовить тебя к боли осознания, что чему-то пришел конец и надо двигаться дальше»). Он говорил, что Примула хотела остаться на Итон-сквер («В конце концов, это ее дом. Это меньшее, что я мог для нее сделать»).

В ответ на мой вопрос о Ноттинг-Хилле он рассказал, как в юности у него была здесь квартира и как он с тех пор мечтал жить в саду («к тому же у меня здесь бизнес»). Он не придавал большого значения тому, что богаче всех присутствующих, вместе взятых. И ему жаль, что у него нет детей. Убийственное сочетание.

Я рассказала, что наполовину ирландка, и подтвердила, что занимаюсь журналистикой. Но умолчала, что замужем, что у меня нет денег, а есть трое детей и дворняжка.

Во время разговора взгляд Сая перемещался от моих глаз к губам. Я заметила, что он периодически поглядывает на мою грудь, которую я облачила в бюстгальтер с поддерживающим эффектом. Подобный взгляд любого другого человека я сочла бы оскорбительным. Но не Сая. Я никогда раньше не чувствовала такой настоятельной потребности в присутствии мужчины. Как будто бы мы находились в поле взаимного притяжения.

— Что значит Сай?

— Селим Ирман, — ответил он. — Я вырос в Штатах. Там у всех есть прозвище. Меня прозвали Сай.

Я не смогла удержаться от вопроса о его образовании, объяснив, что это чисто английская черта. Он сказал: «Эндовер, Йель, затем Гарвард». Я так поняла, он имел в виду бизнес-школу. На вопрос о возрасте он ответил «около сорока восьми», выпуская дым изо рта. Я почувствовала себя юной и ветреной, мне ведь только тридцать семь с половиной. Я спросила, закончил ли он отделку дома.

Сай сказал, что все почти готово, у него прекрасная команда, но ему просто необходимо, чтобы кто-то занялся окнами. Я спросила, не хочет ли он, чтобы окна были отделаны в соответствии с правилами фэн-шуя, и он сказал: «Что-то вроде этого». Мне пришло в голову, что Сай ищет предлог, чтобы еще раз со мной увидеться. Я покрылась мурашками.

В это время мой супруг, любезно согласившийся меня сопровождать на данное мероприятие, находился в комнате. Так же как и мои друзья и мои соседи. У меня было все, чего может пожелать женщина, — дом, здоровье, муж, волосы, муж с волосами… У меня были дети, работа, друзья, семья, кухня с камином, богатые друзья с еще большими кухнями, куда можно было заскочить в гости.

И тем не менее, возвращаясь в памяти к этому моменту, сочиняя статью для леди Джейн, которая подвернулась в подозрительно удачный момент, я знала, что хочу сказать.

Не обязательно, что ты об этом думаешь.

Это просто происходит, и все.

Я напишу, что это происходит, когда у тебя есть все. Но ты хочешь еще больше, как будто бы умудряешься уместить в живот, раздутый рождественским ужином, еще кусочек сливового пудинга. Я напишу, что возможно перечеркнуть двенадцать лет постоянства за одну секунду. И тебя не может оправдать состояние аффекта, когда ты рискуешь всем самым дорогим. Потому что ты находишься в здравом уме и твердой памяти.

В какой-то момент ты чувствуешь, что перед тобой — твой мужчина. Что он — твой Тарзан, а ты — его Джейн. В эту секунду люди понимают, что еще им необходимо узнать друг о друге, чтобы перейти на следующий уровень отношений.

Если откровенно, для этого требуется не так уж и много.

Клэр

Гидеон открыл бутылку вина, держа штопор, словно скальпель. Вечеринка в Ноттинг-Хилле — словно внезапная смерть, требующая немедленного обсуждения.

— Итак, что вы думаете по поводу вечеринки? — спросил он, наливая вино.

Я нарезала филе, истекающее соком, и клала на согретые тарелки кусочки мяса, затем картофель с чесноком, поливая все соусом. Потом я вытерла пятнышки с краев тарелок небелеными льняными салфетками.

На столе стояло блюдо пареных зеленых бобов вместе с холодными бледными кусочками пресного нормандского масла и буханка pain Poilane огромного размера. Можно купить и половину, но хлеб выглядит празднично именно в целой буханке.

— Интересно, — сказала я. — Думаю, суши — это изобретательно, и никому не пришлось уйти в девять. Если бы я знала, то не готовила бы ужин.

Все начали уверять меня, что намного, намного лучше быть здесь, чем стоять всю ночь и есть сырую рыбу. Я почувствовала себя счастливой. Как чудесно прийти домой после вечеринки.

По настоянию Мими я рассказала о том, что видела ночью. Меня слушали со вниманием.

— М-м, — сказал Ральф, — полуголая Вирджиния в ночной темноте. Возбуждает.

— Ты уверена, что это был дом Эйвери? — мрачно спросил Гидеон.

Я с пониманием отношусь к его настроению. У него был ночной перелет, а это всегда выводит из равновесия, даже если лететь бизнес-классом.

— Не понимаю, что она в нем нашла, — пожаловался он. — Если бы я знал, насколько низка планка требований, то сам попытал бы счастья.

— Гидеон, ну конечно же, я уверена. Все-таки Эйвери живут напротив. Она была возле старого гаража в глубине их сада.

— Значит, у нее точно рыльце в пуху, — протянул Ральф. — Она была на вечеринке? — Мысли о Вирджинии всегда подстегивали мужское воображение, тем более мысли о том, что она гуляет по саду в неглиже. — Я ее не видел.

— Конечно, была, — ответила я. — Но она намеренно избегала Боба. Я заметила. Она разговаривала с Салли, Маргаритой, Додд-Ноублами и остальными, но она не сказала даже «привет» или «пока» Бобу, что говорит само за себя.

— Я видела ее, но мы не общались, — сказала Мими с мечтательным видом. — Вирджиния выглядела потрясающе. Имидж сексуальной секретарши идет ей как нельзя лучше. Хотела бы я носить такую же обтягивающую юбку и не выглядеть толстой школьницей. К тому же наша лисичка кажется еще стройней, чем обычно. А женщины, когда у них роман, как правило, мало едят. Чаще всего, — быстро добавила она, глядя в свою тарелку.

— Да, она выглядела миленько, — сказала я, протягивая Ральфу тарелку, на которую наложила гору еды. У Мими много чудесных качеств, но умение готовить явно к ним не относится, а мне нравится поставить перед мужчиной тарелку вкусной пищи. — Когда я увидела Вирджинию, то спросила о прошлой ночи. — Все взгляды были прикованы ко мне. — Да, я спросила ее, что она делала в саду в два часа ночи в нижнем белье.

Хотя мясо быстро остывало на тарелках, все внезапно схватили стаканы и сделали по глотку, глядя на меня.

— А она просто рассмеялась! — Я попыталась передать грязный смешок Вирджинии и ее французский акцент. — Она засмеялась и сказала: «О, так ты меня видела? Как забавно, я не думала, что кто-нибудь меня увидит».

— И? — спросил Гидеон.

— А потом она сказала, что услышала звук разбрызгивателя в саду у Эйвери и подумала, что будет une bonne voisine[34] и выключит его. И мы оставили эту тему, потому что к нам подошла Салли Эйвери, они поцеловались, и Вирджиния стала распространяться, какая amusante[35] вечеринка, я же не могла продолжать разговор в присутствии Салли, ведь так?

— Я все-таки не понимаю, — сказал Гидеон. — Я думал, американцы и французы готовы вцепиться друг другу в глотки из-за войны. Боб — прореспубликанская капиталистическая фашистская свинья. У него, возможно, даже есть ружье. Духовое ружье для охоты на кабанов. Домашняя коллекция оружия. Как и французы, я против войны. Я — лейборист с пацифистским мировоззрением и социальным сознанием. Я принимал участие в антивоенных демонстрациях. — Он оглянулся и покачал головой. — Почему же она не захотела переспать со мной?

— De gustibus nil disputandum[36], милый мальчик, — пробормотал Ральф.

— Возможно, нужно купить билет и встать в очередь, — сказала Мими.