Ему не оставалось ничего, как пошутить.

— Не иначе белого медведя увидели?

Не принимая шутки она, захлёбываясь словами, выпалила:

— Хуже, там кости, могила…

Прапорщик снял фуражку, и, вытерев дно платком, делано безразлично сказал:

— Ох, невидаль. Точка-то на костях стоит. Здесь лагеря сталинские были. Вот так, дочка!

Лиза ожидала любого объяснения, только не такого.

— Как лагеря?… — опешила она. В груди её что-то ёкнуло.

Он развернул её к вышкам.

— Вышки видите на холмах?

Она, конечно же, их видела. Ещё с первого дня приезда на затон они бросились им в глаза. Но она им приписала иной статус.

— Да, я думала: пожарные, такие на полях в селах ставят.

Никитин покашлял в кулак.

— Как бы не так — сторожевые. Там, у продовольственного склада и рельса осталась арестантская. Страшные лагеря на «Затоне» были. Вода с трёх сторон, а сзади непроходимые болота. Видите настилы в топях, это все кости арестантов. Они эту точку и строили. Все, что вы видите вокруг, их руки сработали.

Лиза окончательно расстроилась. Опустив сына на настил, в волнении провела ладонью по лицу.

— Господи…, как же это? Зачем же на кости настилы стелить… — это же люди.

Казалось: ноги сами поднимались от земли не желая топтать настил. Если б можно было летать, не касаясь втоптанного в болото праха, если б можно было… она б никогда на него не ступила.

— Для устойчивости, — пояснил он. — Чтоб не топло в болотах.

Она непонимающе покачала головой.

— Не укладывается такое в голове. Неужели всё это делали люди в здравом уме.

А тот потянул её за локоть.

— Пойдемте, я вам землянки покажу, вырезанные в берегах. Вечная мерзлота. Вот и использовали…

Он подвел ее к крутому берегу реки, где еще зияли огромные пещеры, вырубленные в вечной мерзлоте. У неё сдавило горло. На глазах выступили слёзы:

— Разве здесь можно было жить, Александр Николаевич?

— Согласен с вами, страшное место. Сам, когда стою у этих землянок, горло спазмы сжимают. Отсюда и костей несчитано. Теперь понимаете?

Это она понимала, но не понимала другое.

— Не понимаю, откуда такая в человеке жестокость? — прошептала она, повернувшись к нему. — Откуда рождается в некоторых потребность с особой жестокостью уничтожать себе подобных?

Никитин отвёл глаза. Что сказать этой молодой женщине. Нет слов. Плюнуть бы, вон злой беспомощный плевок на губах висит, но душа не даёт. Всё людскими телами тут удобрено и кровью полито.

— От дури, — пробормотал он, отводя глаза. — Мерзость начинается тогда, когда животное начало в нас побеждает человеческое.

— В живых остался кто? — осторожно спросила Лиза.

Никитин закивал головой, подтверждая свои слова.

— Есть, даже приезжают сюда. Сидят, вспоминают, водку пьют. Многие в Норильске осели. Чего далеко ходить, директор комбината — бывший зек. Каждый год бывает и друг его, замом был у него, сейчас в Москву ушел в Министерство, тоже наезжает, не забывает. Раньше-то они вдвоем приезжали, а сейчас как получится.

— Невероятно, разве можно в таких условиях еще и выжить? — вытирала бежавшие по щекам слезы Лиза. — Да и как после пережитой здесь жути сюда приезжать…

— Можно, дочка, можно! В жизни многое, что не подвластно разуму случается и живёт… Человек он такой. Не может мучиться бесконечно, психика не выдерживает. Но если переломил себя, то живёт…

Возможно, так и есть. Вспомнилось, как в очерёдный переезд на новое место службы, Илья, посадив её с Тимкой на многочисленные чемоданы, ушёл в магазинчик. Тот находился недалеко от вокзала маленького сибирского городишка. Вокзальная площадь утопала в старых могучих деревьях с бесчисленными гнёздами. Даже издали было слышно противное пронзительное карканье. Билеты их были куплены в последние вагоны. Стоянка поезда пять минут. Вот он, прикинув, где примерно остановится поезд, чтоб не таскаться с вещами и оставил её далеко от вокзала, рядом с водонасосной станцией. Получилось почти в тупике. Там, на противоположной платформе, стоял уже состав с новобранцами. Прилипшие к окнам мальчишки, высовывающиеся из-за спин офицеров, прапорщиков и сержантов, перекрывших выходы из вагонов, навевали на грустные и смешные мысли одновременно. Они с таким энтузиазмом и азартом смотрели на гражданскую жизнь, как будто их отправляют на два года на Луну. А тут ещё недалеко от Лизы на брошенном кое-как чемоданчике, разместились совсем молоденькие влюблённые паренёк с девчонкой. Их жаркие объятия смутили не только её Тимку, но и призывной состав замер у окон, дверей, наблюдая за их горячими поцелуями. Не успели зеваки насладиться этим, как подошёл ещё один состав, тоже с молодыми стрижеными ребятами. Но совсем другими. Зарешечённые окна и караул у вагонов. Составы разные, но те же тоскливые мужские глаза у окон, устремлённые на счастливо целующуюся парочку. Лиза стояла между двух этих составов ни жива, ни мертва. А парочка знай себе, целуется в засос. Офицеры и солдаты обоих составов посмеиваются, а парни за стеклом и за решётками, припав к окнам, тяжело молчат. Лиза тогда дрожала от страха до тех пор, пока армейский состав не ушёл. Было страшно подумать, что могло быть. Два состава голодных до ласк мужиков и эта льющаяся на их глазах через края малолетняя любовь, в короткой юбке ёрзающая у парня на коленях. «Вот стояли два состава напротив друг друга», — смотрела в след удаляющимся вагончикам она. «Одни — отслужат, как предписано конституцией и вернутся домой, целовать своих подружек, а вторые — попадут на лесосеки и рудники. Почему так устроен свет. И там и там здоровые, красивые парни, но какое разное направления пути судеб и составов ушедших тоже в противоположные стороны».

— Малыш, вас заставили товарняком, я с трудом добрался, — раздался рядом с ней такой знакомый с хрипотцой голос. Пришёл Илья, принеся сладкой воды сыну и хлеб на дорогу.

Из Тимки впечатления выстреливали фонтаном, с налёта принялся рассказывать:

— Папка, мы видели будущих солдат и зеков.

— Откуда такое разнообразие, — подхватил на руки сына Илья.

Лиза нехотя объяснила:

— Составами нас зажали тут, один призыв вёз, другой зеков.

— И вот эта парочка на перроне, — ткнул он в целующихся ребят.

— Они даже не почувствовали, что здесь бурлили такие страсти, — вздохнула она, сбрасывая прилипшие к его рукаву соринки.

А развеселившийся Илья не унимался:

— И их фотографировали два состава чахнувших без баб мужиков?

— Смотри, как им хорошо, — заступился за ребят Тимка. Лиза улыбнулась.

А Илья не разделяя радость сына и жены, произнёс:

— Это крупно всем повезло. Столько мужиков загнать в одно место и караул не дал пинка, этим лижущимся молодятам, поразительно?

— Как видишь, сидят, — съязвила Лиза.

— Могла разыграться трагедия… Кстати, надо им напомнить, что они куда-то едут, когда поезд подойдёт, — хмыкнул он.

— Я сбегаю сам, — попросился Тимка.

— Тебе понравилось на них смотреть? — посмеялся, заметив взгляды Тимки Илья.

— Лизунчик будет, — улыбнулась и Лиза, — Он с них глаз не сводит, даже если делает вид, что отворачивается, всё равно косит. Хитрит, в общем-то.

— Нормально, мужик растёт. — Давился смехом Илья, тормоша в сильных руках смущённого сынишку.

Это было недавно и уже давно. Быстро бежит время. Большинство бестолковые его торопят, вот и раскрутили. Теперь оно летит, не поймаешь. Идя, домой сейчас после разговора с прапорщиком, она почему-то вспомнила именно этот случай встречи составов на перроне. Никто не должен был такого допустить, но они пошли на встречу друг, другу и встретились. Не исключено, что всё же существует в природе господин случай. А что, если и ей улыбнётся он. Но другой более прогматичный и приземлённый голосок нашёптывал, что случайностей, о которых она мечтает, вообще никогда не бывает. Все люди в этом мире знают куда идут и у них у каждого свои планы. А случай — это из области чудес. Но ведь от этого чуда хочется ещё больше.

Вечером она с жаром рассказала об увиденном и услышанном от Никитина Илье. Не заметить она не могла — он не удивился. Осторожно взял её маленькую ручку в свою заветренную ладонь.

— Лизонька, я не хотел тебя пугать. Слышал об этом, конечно. Плохой бы я был командир, если б не знал. На дороге, ведущей в гору к «площадке», где стоят кабины и ракетные комплексы, водные потоки вымыли горы костей. И такая картина, рассказывают, каждый год.

— Что ты с ними делаешь? — вырвался из неё вопрос.

Муж, учитывая её романтическую натуру, помолчал, а потом сказал правду.

— Закапываем, что тут придумать. — Он помолчал, раздумывая рассказывать ей или нет, и всё же решился:- Есть у нас старший прапорщик Мухин. С солдатской службы ещё тут остался мужик, многое на затоне повидал. Рассказывал про двух парней-друзей из одного московского двора, сидевших в землянках, что ты видела на берегу. Страшная история. Взяли ночью по навету. Пришили, как и всех по 58 статье. Школу только окончить успели, учились в институте, пришли, забрали. За что? Так парни и не поняли. Кто говорит за анекдот о Сталине. Кто вспоминает, что за девчонку, а анекдотом прикрылись. Время такое было, всё возможно. Кинули в красноярские лагеря, а мальчишки бедовые организовали побег. Опытным уркам не под силу, а они рванули. Их поймали, естественно, и на затон. Отсюда уже не сбежать, топи кругом. Вышки на сопках, пристрел со всех четырёх сторон. Да, тут половина таких гадающих за что, сидела. Треть страны в те годы через лагеря прошла. Воронки не понятно, правда, до сих пор никому зачем, по стране с шиком погуляли. Поэтому и кружит тут вороньё до наших дней, и ещё долго будут плакать по ночам совы.

— Я читала о чём-то подобном у Солжницына, но не думала, что соприкоснусь с этим сама, — дрожащим голосом произнесла она. — Да и собственный опыт его в этом вопросе ничтожен в сравнении с тем, что творилось здесь.