Раньше в распоряжении Рейна имелась обширная сеть сотрудников, которых можно было привлечь для выполнения специфических поручений, но теперь многие из них, как и Стоке, нашли себе другую работу. Для осуществления этой операции он ангажировал Уилла, временно оторвав его от своих обязанностей на Боу-стрит, так же, как и нескольких других бывших коллег, на которых можно было положиться. По крайней мере, следующие две недели они будут следить за всеми подозреваемыми в заговоре и по возможности выявлять круг их знакомств.

— Ну а как тебе твои брачные оковы? — спросил Уилл, неожиданно меняя предмет разговора. — Признаться, я был ошарашен твоим внезапным решением жениться.

Рейн пожал плечами, удивляясь тому, что его приятель только сейчас решил обсудить его скоропалительное бракосочетание.

— Вполне терпимо, — ответил он. — Пока еще рано о чем-то говорить, так как прошло меньше одного дня.

— Я полагал, ты ищешь супругу совсем иного склада, — продолжал Уилл. — Твоя новая леди едва ли производит впечатление послушной жены.

Рейн прыснул.

— Послушной ее точно не назовешь.

— Так зачем же ты на ней женился? Только потому, что твоя бабушка требует от тебя потомства?

— Поэтому, и потому, что я обещал ее отцу позаботиться о Мадлен. Ты же знал Дэвида Эллиса. Она его дочь.

— Ах вот оно что! — произнес Уилл понимающе. Он знал историю Рейна и капитана Эллиса и поэтому сразу понял главный мотив, побудивший Рейна выбрать в жены Мадлен.

Отхлебнув портвейна, Уилл сказал, склонив голову:

— А не лучше ли тебе сейчас быть с твоей новоиспеченной супругой? Когда я и моя Сэлли обвенчались, то первую неделю не вылезали из кровати. Собственно, нашего малыша Гарри мы именно тогда и сделали.

По правде говоря, Рейну больше всего хотелось вернуться в Ривервуд и провести следующую неделю в постели с Мадлен. Но он запретил себе это. Лучше он будет держаться от нее подальше ближайшие несколько дней.

— Я планирую пробыть здесь, в Лондоне, некоторое время и проследить, как движется наше расследование.

Уилл добродушно покачал головой.

— Ты всегда ставил работу превыше удовольствий.

Действительно, удовольствие — это именно то слово, которое приходило ему на ум при мысли о его супружеском ложе, отметил для себя Рейн, ощутив нахлынувшие на него воспоминания о Мадлен. О прикосновениях ее шелковистой кожи, о мягкой податливой плоти, ищущей ласк его ладоней и губ.

Неожиданно энергичная реакция его тела на эти видения только укрепила графа в решимости оставаться пока подальше от Мадлен.

— Она, наверное, совсем не такая, как мадемуазель Жузе, раз ты решился жениться на ней, — заметил Уилл.

Неприятное напоминание о его бывшей любовнице заставило Рейна крепко сжать зубы. Уилл был одним из немногих, кто знал о болезненной ране, оставленной ее предательством.

Рейну было понятно, почему Камиль тогда с ним так поступила. Она горячо любила свою семью, а любовника — даже больше, и ее преданность им пересилила те чувства, которые она питала к Хэвиленду. Когда ее отец оказался в оппозиции к начальнику полиции Фуше и над всем ее семейством нависла угроза преследований, она, ничуть не колеблясь, соблазнила Рейна, чтобы тот помог им благополучно бежать в Англию. Он бы и без этого спас их, если бы она рассказала ему правду. Но Камиль влюбила его в себя прежде, чем он осознал ее обман.

После этого Рейн удвоил рвение на службе, намереваясь с корнем вырвать свое глупое увлечение. Он ввязывался в наиболее опасные задания, сопряженные с максимальным риском для его жизни.

Он больше никогда не видел Камиль, хотя знал, что после окончания войны она и ее семья вернулись во Францию. Но эти переживания его полностью изменили. И хотя Хэвиленд уже не испытывал той горечи, что прежде, и не стал циничным, а только лишь значительно более осторожным, все же он не хотел бы повторить ту же трагическую ошибку.

Конечно, невозможно было избежать сравнения Камиль с его новой женой. Той он был нужен только из-за его состояния и связей; Мадлен же не интересовало ни то, ни другое, что являлось одной из главных причин, почему она его так привлекала. Она вообще во многих отношениях отличалась от мадемуазель Жузе.

Она не была соблазнительницей, как Камиль. Граф не сомневался: ему не стоит волноваться о том, что Мадлен заведет себе любовника у него за спиной. По этой причине его вполне устраивала ее неброская внешность.

Но, как и Камиль, Мадлен хотела помочь своему младшему брату. Однако, похоже, она не таила намерений, которые в будущем могли бы обернуться против него.

Он слишком поспешно ее осудил, Рейн это охотно признавал. Его подозрения по поводу ее взаимоотношений с бароном Эккерби были безосновательны.

Прерывая в этом месте размышления приятеля, Уилл поднял свой бокал, произнося тост:

— Я верю, что ты познаешь семейное счастье, друг мой, как познал его я.

В ответ Рейн осушил свой бокал длинным глотком. В его собственные планы не входило семейное счастье. Но он рассчитывал, что будет вполне удовлетворен тем соглашением, которое лежит в основе их семьи.

* * *

Его оптимизму, однако, не суждено было продлиться долго. По возвращении в свой дом на Бедфорд-авеню Рейн обнаружил краткую записку от своей бабки, в которой та призывала его безотлагательно предстать перед ней в их фамильном особняке на площади Беркли. Во время чтения послания на его лице отобразилась язвительная ухмылка. Графа не удивило то, что леди Хэвиленд в городе, так как его нынешние осведомители работали столь же эффективно, как и когда-то его шпионская сеть.

Предвидя неодобрение ею своей женитьбы, он не спешил исполнить волю вдовы. Вместо этого он занялся сменой наряда, облачившись в костюм для ужина в клубе Брукс, куда он намеревался отправиться после визита к леди Хэвиленд. Когда же он прибыл к дому своей бабушки, его продержали четверть часа в холле, прежде чем он был допущен наверх в ее спальню.

Леди Хэвиленд возлежала на кровати в полумраке, с закрытыми глазами и влажным полотенцем на челе. Цвет ее лица тем не менее был вполне здоровым, без признаков бледности, присущей больному человеку, так что Рейн быстро освободился от угрызений совести. Сердце его бабули всегда ослабевало в те моменты, когда ей нужно было добиться от него послушания. Несомненно, так было и сейчас.

Когда она наконец соизволила открыть глаза, он взял ее руку и осторожно поднес к губам.

— Мне очень жаль, что ты себя так плохо чувствуешь и вынуждена оставаться в постели, бабушка, — произнёс он негромко.

Она посмотрела на него взглядом, полным осуждения, и голос ее прозвучал соответственно:

— Ты прекрасно знаешь, что причиной моего нездоровья являешься ты, мой мальчик.

— Если твое сердце опять начало сдавать, то тебе не следовало ехать из Брайтона в одиночестве, милая бабушка, тем более что я собирался заехать за тобой в конце недели.

— Я не могла ждать уик-энда, чтобы убедиться в твоем ужасном поступке. Как ты мог, Рейн? Женился на этой выскочке? Я не смогу теперь смотреть людям в глаза.

Рейн с большим усилием подавил в себе желание ответить резко.

— Я не думаю, что моя женитьба хоть в какой-то мере ухудшит твою блистательную репутацию, бабушка.

Она выдернула свою руку из его ладоней.

— Много ты понимаешь. Унижение, которому ты меня подверг, не единственная причина моего беспокойства. Сегодня днем я встречалась с твоей мисс Эллис, и она оказалась даже хуже, чем я могла себе представить.

— Ты ездила в Ривервуд?

— Да, конечно, ездила. Я должна была увидеть ее собственными глазами. Она была недопустимо груба и развязна.

Рейн никак не проявил живого интереса, который вызвало у него это известие. Хотел бы он присутствовать при их конфликте и поддержать Мадлен, хотя, он был уверен, она могла достойно выдержать разговор даже с его несдержанной бабушкой. Именно потому, что Рейн опасался осуждения Мадлен своими родственниками, он и не стал посвящать их в свои планы предстоящей женитьбы.

— Почему из всех ты выбрал именно ее? — строго спросила бабушка.

На это у него был готовый ответ.

— Потому что я убедился, что от любой из тех глупых барышень, с которыми я знакомился до этого, я сойду с ума за неделю.

— Безусловно, ты совершил страшную ошибку, Рейн. Насколько хорошо ты знаешь эту женщину?

— Достаточно хорошо. Ее отец был моим близким другом.

Граф не стал открывать бабке, чем именно он обязан Дэвиду Эллису. Рейн предпочел, чтобы она считала этот выбор велением его собственного сердца и разума, дабы не давать вдове дополнительные козыри против него.

— Мадлен мне прекрасно подходит, бабушка. Я горд тем, что она стала моей женой, думаю, и ты однажды отнесешься к ней так же. Но если даже этого не случится, я уверен, что ты примешь ее в нашу семью.

В ответ леди Хэвиленд подняла руку и прижала ее к влажному полотенцу, лежащему на ее лбу, как будто напоминая ему о своем болезненном состоянии.

— Я просто не могу ее принять, Рейн. И я не думаю, что когда-либо смогу простить тебя. Единственное, о чем я тебя просила, это достойно жениться, и теперь ты все испортил.

— Я согласился жениться на благородной молодой женщине, которая родила бы мне наследника, и именно это я и сделал. Я выполнил свое обещание, дорогая бабушка.

— Ничего подобного ты не выполнил!

Рейн твердо выдержал яростный взгляд графини.

— Неужели ты забыла, зачем изначально желала моей женитьбы? Ты беспокоилась, чтобы графский титул и состояние не перешли к дяде Кларенсу.

— Конечно, я беспокоилась. Кларенс — картежник и мот, не заслуживающий графского титула. Но это не единственная причина, почему я хотела, чтобы ты остепенился. Я волнуюсь о твоем будущем, Рейн. А теперь я волнуюсь еще и о будущем твоих детей. Тебе, может быть, нет дела до чистоты кровей, текущих в жилах нашего рода, но я не хочу, чтобы мои правнуки носили клеймо французского происхождения.