Филипп тихо присвистнул. Он верил этой девушке. Последние годы гражданской войны разрушили многие судьбы, и перед лицом этой напасти сильные мира сего оказались столь же уязвимыми, как и бедняки. Только чудом эта девочка все еще оставалась невредима в разграбленной, кишащей разбойниками стране. Только чудо могло защитить ее, чудо или таинственная Тильда. Что же представляет собой эта Тильда? Хотелось бы взглянуть на нее, чтобы понять, какими такими достоинствами обладает покровительница Эльвины, если в обмен на ее благополучие девушка готова пожертвовать своим единственным сокровищем. Эльвина права: если он, Филипп, не возьмет ее сейчас, это сделает кто-то другой, и сделает скоро. Жаль бросать на произвол судьбы эту юную прелесть. Не пристало и отказываться от подарка. Но на решение Филиппа повлияли не практические соображения. Просто ему не давало покоя желание, разбуженное страстным и чудным в своей непосредственности откликом на его поцелуи. Чресла его горели, и ему страстно хотелось поближе познакомиться с пришедшей к нему прелестницей.

— Ты все хорошо говоришь, маленькая язычница, но я не столь уж уверен, что ты отдаешь себе отчет в том, какого рода сделку собираешься совершить. Я не любитель забавляться с девственницами, и одна ночь с тобой, невинное дитя, меня не устроит. Если я возьму тебя к себе в постель, ты будешь согревать ее для меня столько ночей, сколько я сочту нужным. И в обмен на свое покровительство я потребую от тебя верности, такой же, какую муж требует от жены. Если мне суждено научить тебя, как удовлетворять мои желания, я не хочу, чтобы ты применяла полученные знания, услаждая других мужчин. Шлюхи мне не нужны.

Эльвина встретилась взглядом с Филиппом. Глаза его горели зеленым пламенем, и этот пламень жег ее лицо и губы, еще не остывшие от поцелуев. Он обещал взять ее, дав взамен чувство относительной надежности. Скорее всего Филипп сдержит обещание, но при мысли о том, что он возьмет ее, Эльвину пробирала дрожь, но не дрожь страха, а иная, сопровождавшаяся томлением в груди и тянущей болью внизу живота. Поцелуй и руки Филиппа подарили Эльвине новые пугающие знания о себе самой, но привыкнуть к тому, что она узнала о себе, времени не было. Она кивнула.

— Я буду вам как жена, милорд, если вы этого желаете. Обещаю не смотреть на других мужчин, пока буду делить с вами постель. Обещаю быть верной вам в обмен на ваше покровительство, и, если вы проявите доброту ко мне, я быстро научусь тому, чему вы пожелаете меня научить. Я знаю, что такое благодарность.

Широкая ладонь Филиппа накрыла ее грудь бережно, нежно, и Эльвина задрожала, но не отстранилась. Что-то похожее на сочувствие мелькнуло в глазах грозного рыцаря. Отпустив ее, он нагнулся, поднял кинжал и протянул Эльвине.

— Клянусь этим клинком и призываю в свидетели всемогущего Бога, что ты получишь мое покровительство на то время, пока будешь в нем нуждаться.

— На кинжале моего отца, призывая Бога в свидетели, — в тон ему проговорила Эльвина, — я присягаю на верность вам, милорд, как вассал господину, и буду верна вам, как вассал господину, до тех пор, пока вы будете нуждаться в моей верности.

Засунув оружие за пояс, Эльвина поклонилась Филиппу.

Взгляды их встретились, и лицо Филиппа осветила улыбка. Итак, теперь она в его власти. Эльвина только что признала себя его вассалом. Отчего же тогда ее глаза так дерзко блестят? Пожалуй, нелегко будет научить ее смирению, заставить понять разницу в их положении. В девушке течет кровь ее предков, свободолюбивых викингов, чей вольный дух не усмиришь одними словами. Но и в нем течет кровь воинов, и вызов в глазах Эльвины лишь раззадоривал Филиппа.

— Не вижу причин, по которым мы не могли бы приступить к выполнению наших обязательств немедленно. Я расположился в башне, через двор отсюда. У двери внизу стоит мой человек. Думаю, лучше бы тебе проскользнуть туда незамеченной. Дай мне лишь время предупредить моих людей.

Кровь отхлынула от лица Эльвины. Филипп не давал ей времени привыкнуть к новому положению, не давал времени передумать. Но она связала себя с этим мужчиной клятвой, столь же серьезной и торжественной, как клятва у алтаря, и должна выполнять то, что обещала. Окинув взглядом стоящего перед ней могучего рыцаря, Эльвина с особой остротой ощутила свою хрупкость и ранимость. Что станется с ней, когда он придавит ее своим громадным телом и совершит то, что она видела, лишь наблюдая за животными?

Эльвина еще раз поклонилась Филиппу, и он, не оглядываясь, вышел.

Глава 2

Эльвина оставалась в укрытии дольше того времени, которое могло понадобиться Филиппу, чтобы предупредить своих людей о ее приходе. Девушка не знала, как отнеслась бы леди Равенна к тому, что встреча между ней и Филиппом произошла прежде назначенного срока, но она опасалась неодобрения. Стараясь не думать о таинственной мрачной даме, которая предложила ей вступить в безнравственную связь с Филиппом, Эльвина сосредоточилась на том, чтобы проникнуть в башню незамеченной.

Еще не поздно было бы убежать, покинуть пределы замка и спрятаться в лесу, но тогда пришлось бы расстаться со всем, что она знала и любила: с Тильдой, с повозкой, которую Эльвина последние годы называла домом, с парой волов, тащивших их с Тильдой от одного феодала к другому. Нет, Эльвина не могла предать Тильду даже ради того, чтобы избежать ужасного будущего.

Бросив взгляд на грозную и мрачную башню, Эльвина поежилась. Пожалуй, решаясь на сделку, она не вполне отдавала себе отчет в том, на что себя обрекает.

Совершенно хладнокровно Эльвина согласилась отдать свое тело и душу человеку, которого прежде никогда не встречала. Это решение могло повлечь за собой множество опасностей. У Эльвины глаза потемнели от страха. Она не обманывалась романтическими сказками о любви с первого взгляда, а уж тем более до гробовой доски. Любовь если и существует, то лишь в песнях трубадуров и в старинных сказках. Еще о любви говорят юные кавалеры, желая заполучить женщину, но на самом деле движет ими если не похоть, то расчет.

Эльвина слишком хорошо знала жизнь, чтобы верить в существование столь эфемерного чувства. Она видела немало жестоких сцен. Обитатели замков, не стесняясь ее, грубо обращались со своими женами, дочерьми и любовницами. Любви вообще нет места в этом жестоком мире. Но верность — только верность и помогает выжить и не сойти с ума от горя и страха.

Ради Тильды Эльвина готова была на все. Ради нее она вверила бы свою судьбу кому-то и пострашнее сэра Филиппа.

При воспоминании об искрящихся то насмешкой, то веселым недоумением изумрудных глазах и бронзовой груди с налитыми мускулами Эльвина закусила губу. Ее охватило приятное возбуждение. Скоро ей предстоит узнать, каково это — стать женщиной. Неужели она и сама этого хочет? Нет-нет, Эльвина делает это ради Тильды. Это стоит свеч.

Решив, что время пришло, Эльвина отделилась от стены и вышла из тени в свет. Накинув капюшон и опустив голову, она торопливо прошла через двор, и на этот раз ей вполне удалось затеряться среди смердов, снующих повсюду с корзинами и прочей поклажей. Молитва помогла: леди Равенна и ее приспешники, служившие ей и дьяволу одновременно, не заметили девушку.

Услышав окрик за спиной, Эльвина прибавила шагу. Вот и дверь. Высокий мощный воин в броне и шлеме впустил ее внутрь. Не успела она поблагодарить его, как дверь за ней закрылась. Девушка оказалась одна в темноте.

Башня донжон была одной из самых древних замковых построек. Раньше на втором этаже, над кладовыми, жили хозяева замка, но теперь, когда был построен отдельный дом, жилые комнаты отдавались гостям, а на вершине выставляли дозор. Из башни в новую постройку вел переход, так что два строения соединились в одно, хотя более ранняя кладка отличалась от новой. Эльвина нервно огляделась. Лестница спиралью поднималась вверх. Свет сюда попадал лишь из узких бойниц наверху. Итак, ей предстояло не просто подняться по древней лестнице чуть ли не на ощупь, но и совершить переход от мрачного настоящего к весьма туманному будущему.

Но стоит ли так беспокоиться, размышляя о судьбе, ждавшей ее наверху? До вечера еще далеко, и сэр Филипп пока не успел вдоволь насладиться хмельным элем. Девушка могла не опасаться того, что ее возьмут с пьяной жестокостью, как это наверняка случилось бы, если бы она действовала в полном соответствии с планом леди Равенны. К тому же Филипп, судя по всему, вообще не из тех мужчин, кому доставляет удовольствие насилие над женщиной. В нем чувствовалась утонченность, отличавшая его от тех, кто пытался овладеть Эльвиной раньше. Может, ей повезет, и в этот первый раз он будет с ней нежен. На большее она не смела надеяться.

Зубы ее выбивали дробь, но Эльвина шла навстречу своей судьбе, не замедляя шаг… Еще три ступени вверх, и она оказалась перед дверью в спальню сэра Филиппа.

Филипп вошел в отведенную ему комнату другим путем, перейдя в башню из дома, где жила сейчас леди Равенна. Сбросив верхнюю тунику, он стоял посреди комнаты, величественный и мощный, расставив ноги и подбоченясь. Служанки, посланные леди Равенной в его распоряжение, наполняли ванну, то и дело бросая на Филиппа быстрые взгляды. Ванна была полна до краев, но девицы уходить не собирались.

Филипп нахмурился. Очевидно, леди Равенна распорядилась, чтобы девушки оставались с ним и во время купания. Чертовски предусмотрительно с ее стороны, но беда в том, что не они были у него на уме. Обещание чарующих льдисто-голубых глаз крепко запало ему в душу, и эти жеманные дурочки при всей своей юной прелести не могли заменить ту, что поклялась перед Богом, признав его своим господином. Хотя дикарки, обещанной ему на заклание, пока не было видно, Филипп отослал девиц прочь.

Словно могучий олень, почуявший запах самки, Филипп потянул носом воздух. Инстинкт должен был подсказать ему, где скрывается его Эльвина. Взгляд его упал на большой сундук, наполовину скрытый изъеденным молью гобеленом. Филипп пересек комнату и откинул крышку.