Губы Эльвины почти послушно раскрылись, поддаваясь натиску губ Филиппа, и в тот же миг его язык заполнил рот, мешая дышать. То ли от неожиданности, то ли от недостатка воздуха или еще по какой-то причине голова ее закружилась и тело стало почти невесомым и каким-то чужим. Эльвине казалось, будто ее засасывает и уносит куда-то горячий поток и она вот-вот потонет в этом бурном течении. Сжатые кулачки сами собой раскрылись, напряженные мышцы расслабились, руки легли на его обнаженную грудь, широкую и мощную, покрытую курчавыми жесткими волосками.

Тайные, полудремотные воспоминания о чем-то сладко-запретном охватили ее, обдав жаром. Словно завороженная, Эльвина крепко сжала плечи Филиппа, с жадностью вбирая в себя его язык, прижимаясь животом к его твердой восставшей плоти.

При этом внезапном превращении холодной девственницы в страстную искусительницу Филипп задохнулся от удивления и отстранил от себя Эльвину. Окинув подозрительным взглядом свою нежданную гостью, ее встрепанные волосы, бурно вздымающуюся грудь, он спросил:

— Кто ты, черт возьми, такая?

Вопрос, заданный на его родном языке, был скорее риторическим. Он не ждал от нее ответа, а лишь хотел выиграть время, чтобы немного остыть.

— Эльвина, дочь Ферфакса. — Она обхватила себя руками и скромно отвернулась, увидев, что Филипп поправляет наголенники.

Щеки ее пылали огнем, сердце неистово колотилось, и способность думать вернулась к Эльвине. Этот мужчина послан ей судьбой. Если бы она захотела, еще не поздно «бежать своей судьбы. „Беги, пока не поздно“, — нашептывал ей тоненький голосок. Очевидно, то взывал к ней злое благоразумия. Слишком маленькой и бессильной казалась Эльвина самой себе перед лицом грозного нормандца. Его исполинский рост и богатырское сложение, как и суровость черт, пугали ее. Но целовал он Эльвину хотя и жадно, но без жестокости и отпустил ее, не попытавшись изнасиловать. Чего еще могла просить женщина в столь жестокий век? Сжав кулаки и тряхнув головой, Эльвина усилием воли вернула себя на землю.

— Так чего же ты хочешь, малышка эльф?

Филипп был явно поражен ее знанием нормандского, хотя последние девяносто лет при дворе говорили только на этом языке. И тем не менее он ответил девушке на языке черни, населявшей эти края. Имя ее уходило корнями в глубь англосаксонской истории. Эльвина Светлокудрая и внешне, и по духу вполне соответствовала представлениям о ее предках — викингах. Ее убогая одежда свидетельствовала о том, что сегодня она принадлежала к стану побежденных.

Когда нормандец заговорил с Эльвиной на ее родном языке, она насторожилась. Не многие из придворных утруждали себя изучением языка ее предков. Мало кто интересовался древними легендами, окутанными тайной, мифами и сказаниями, из которых и складывалась история ее народа. Отец Эльвины рассказывал ей о тех временах, когда эльфы, любившие водить хороводы при лунном свете, населяли эту землю, и было их едва ли не больше, чем людей, и люди учились у них мудрости и преклонялись перед их волшебной силой. Имя ее пришло из древней истории как напоминание о тех благословенных временах, но только старики все еще хранили в памяти те легенды.

— Я бы хотела узнать, какой вы человек, сэр, — холодно отозвалась Эльвина.

Тело ее все еще горело во всех тех местах, которых он касался, и она намеренно старалась не думать о том, что неизбежно произойдет. Когда Эльвине изложили план действий, она по зрелом размышлении согласилась его принять, но одно дело выслушать предложенную схему и согласиться с ней, а другое — осуществить этот план. Когда девушка лицом к лицу столкнулась с Филиппом и увидела, что он собой представляет, она внезапно растерялась. Теперь Эльвина была совсем не уверена в том, что поступила правильно.

— И что же ты решила насчет меня?

Филипп смотрел на нее с той же серьезной мрачностью, с какой она взирала на него, нисколько не сожалея о содеянном. Эта простолюдинка только что совершила покушение на рыцаря, и за это он был вправе сделать с ней все, что угодно. Однако девушка не испытывала страха, более того, она ничуть не сомневалась в своей правоте. Филипп не понимал, с кем его свела судьба. В этой девушке крылась какая-то тайна. Она держалась с достоинством аристократки и говорила на языке двора не хуже, чем он сам, но одета была в отрепья, как последняя из рабынь, и владела языком рабов так же хорошо, как и нормандским — языком знати. Поразило его и внезапное превращение возмущенной девственницы в страстную женщину. Филипп ждал, пока она заговорит, не спеша делать выводы.

— Вы не похожи на благородного рыцаря. — Эльвина окинула Филиппа таким же оценивающим взглядом, каким он смотрел на нее прежде. — Но вы и не то чудовище, которое могло бы устрашить меня, — добавила она, скромно потупившись, после чего, вскинув синий взгляд, напрямик спросила: — Вы человек чести?

— Я достаточно честен, чтобы сказать тебе, что меня больше привлекает война, чем всякие романтические бредни. Рыцарское великодушие — удел слабаков, падких до женских прелестей. И не торопись составить мнение обо мне: ты решила, что меня не стоит опасаться, лишь на том основании, что я не разобрался с тобой по-свойски. Но всему есть несколько объяснений. Так знай, я не взял тебя силой лишь потому, что не настолько голоден и не хочу глотать такую мелкую рыбешку, как ты. Подрасти немного, набери вес, а там посмотрим, что сделать с тобой, попадись ты ко мне на крючок.

Эльвина гордо расправила плечи:

— Мне жаль, что я не в вашем вкусе, сэр. Моя леди будет разочарована.

Филипп недоуменно приподнял брови:

— Леди Равенна? Какое она имеет отношение к тому, что я о тебе думаю?

— Ни к чему вам рассказывать. Раз уж я вам не понравилась… Я пойду к ней и скажу, чтобы она нашла кого-нибудь другого.

Эльвина двинулась к двери.

Филипп схватил девушку за длинные серебристые локоны, рассыпавшиеся по плечам, и, намотав их на кулак, поспешно развернул ее к себе.

— Скажи мне, — властно потребовал он.

— Я должна была стать даром для вас сегодня вечером, если бы вам понравился мой танец.

— Даром для меня?!

Не скрывая удивления, Филипп отпустил Эльвину и вперил в нее взгляд. Губы девушки, опухшие от его жадных поцелуев, дрожали. Пухлые губы, почти как у ребенка. И вместе с тем грудь ее, пышная и нежная под грубой тканью, будила в нем отнюдь не отцовские чувства.

На этот раз Эльвина выдержала его взгляд без гнева.

— Она думала, я понравлюсь вам, сэр. Поскольку это не так, все осложняется, но лучше узнать об этом сейчас, чем позже. Могу я теперь идти?

Филипп держал ее за руку и не думал отпускать. Теперь, когда к нему вернулась ясность мысли, он отчетливо понял, что его стремятся подкупить. Король Генрих объявил, что замок Данстон и земли, лежащие вокруг, находятся под его покровительством до тех пор, пока леди Равенна не выйдет замуж за достойного человека. Филипп прибыл сюда по поручению короля. Ему предстояло осмотреть местность и доложить королю, сколько стоит эта земля и какой доход может приносить. Тем временем король подыскивал подходящего вассала, чтобы передать ему эту землю во владение. Очевидно, леди Равенна имела на этот счет свои планы. Чтобы владения оценили так, как было выгодно ей, она и решила подкупить королевского посланника.

— Нет, никуда ты не уйдешь. Я требую объяснений. Если леди Равенна решила сделать мне сюрприз, подарив тебя на ночь, то зачем ты искала меня сейчас?

Эльвина зарделась под его взглядом.

— Я хотела встретиться с вами перед тем, как отдаться. Вы должны меня понять. Женщина в таких вопросах почти не имеет выбора. Я знаю, что когда-нибудь неизбежное произойдет, но пока есть возможность, я хочу выбрать сама.

— Итак, ты пришла взглянуть, скотина я или человек.

Эльвина еще выше вскинула голову, когда Филипп засмеялся. Изумрудные глаза его искрились весельем и любопытством, и, когда она отпрянула, он погладил ее по голове с осторожной нежностью.

— Что-то в этом роде, сэр, — прошептала Эльвина.

Когда он смеялся, суровые складки на лице разглаживались и, если бы не шрам, Филипп казался бы почти красивым. Что вызвало в нем такую решительную перемену?

— И что же ты для себя уяснила? Похож ли я на девичью мечту? И что ты надеешься получить от своей госпожи в обмен на услуги? Свободу?

Проигнорировав первый вопрос Филиппа, Эльвина надменно заявила:

— Я и так свободная женщина, сэр. Я так же свободна, как и вы. Я лишь искала вашей защиты для себя и моей больной подруги. Но раз я вам не по вкусу, прошу вас меня отпустить.

— Погоди, маленькая разбойница. Кто сказал, что ты мне не по вкусу? Объясни мне толком, чего ты хочешь. Чего ты ждешь от меня после того, как сегодня вечером я наслажусь твоим чудесным маленьким телом?

Эльвина невольно поежилась при его насмешливом упоминании о том неизбежном, что не выходило у нее из головы. С нее, пожалуй, хватило того, что она уже успела почувствовать, оказавшись в непосредственной близости к своему предполагаемому покровителю. Но близость была далеко не полной. У Эльвины появилось ощущение, что тело предало ее разум, и это ощущение не очень ей нравилось. А то, что как раз в этот момент ладонь Филиппа неспешно скользила вниз, от ее щеки к вырезу туники, никак не способствовало тому, чтобы тревога ее развеялась.

— Я надеялась, что вы возьмете меня и Тильду с собой, когда тронетесь отсюда дальше, милорд. Что же планировала леди Равенна, сказать вам не могу.

— Ты девственница? — осторожно спросил Филипп.

Эльвина кивнула, и Филипп туже стянул ее льняную прядь и запрокинул девушке голову, чтобы видеть глаза.

— Почему твой выбор пал на меня? Почему ты захотела, чтобы я сделал тебя женщиной? Разве это не задача мужа?

— У меня нет ни приданого, ни земель, ни покровителя, — спокойно призналась Эльвина. — Я путешествую от замка к замку в обществе одной лишь Тильды — только она покровительствует мне и защищает меня. А теперь Тильда заболела. Едва ли мне удастся долго бродить по свету, прежде чем какой-нибудь мужчина не заберет у меня то немногое, что я имею. Леди Равенна согласилась присмотреть за Тильдой, если я сделаю для нее то, о чем она попросила. Я пошла на это, но я знаю, что, если вы оставите меня здесь, впоследствии она станет предлагать меня каждому мужчине, на которого пожелает оказать влияние. Я не могу жить такой жизнью, сэр, но я готова хранить верность кому-то одному, и, если вы возьмете меня, я буду вам верна. Я сделаю все, чтобы оправдать свое содержание. Полагаю, вы не жестокий человек, и быть на вашем содержании — не самая худшая судьба для меня.