— Разве вам не надо готовиться к битве, милорд? — равнодушно осведомилась она.

— Не сегодня, моя чаровница, и не завтра. Это нарушает твои планы?

Эльвина нахмурилась, а Филипп улыбнулся.

— Тебя огорчает, что я буду рисковать жизнью не так скоро, как ты ожидала?

Руки его творили с ней такое, чего Эльвина не желала принимать. Она изнемогала от голода, не имеющего никакого отношения к пище. Кровь бежала по жилам жарким потоком. В раздражении Эльвина набросилась на Филиппа, но он отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, и продолжил свои манипуляции.

— Сегодня ничто не омрачит моего настроения — ни твой злой язык, ни хмурая мина. Осада — вещь долгая, но на этот раз, обладая такой красивой девчонкой, я не так уж и рвусь в бой.

С беззаботным смехом Филипп прижал Эльвину теснее к себе, ясно давая ей понять, чего хочет. Проявляя прежнюю безучастность к его ласкам, она не пыталась бороться, и Филипп счел отсутствие борьбы своей очередной победой.

— Ты намерен заморить этих людей голодом, вместо того чтобы штурмом положить быстрый конец их мучениям? И все потому, что хочешь лишний раз поваляться со лной в постели?

— Пресвятая дева! Ты к тому же интересуешься военной стратегией? Может, ты видишь себя шпионкой врага? Или просто надеешься потянуть время? — Филипп рассмеялся. — Ладно, поскольку мои приказы известны всем, я утолю твое любопытство. Я должен обойтись возможно меньшими потерями, а так как те, кто находится в замке, скорее всего раньше нас почувствуют на себе воздействие голода, осада — лучший метод. У меня есть еще и иные планы, но про них ничего тебе говорить не буду: сама увидишь.

На этой загадочной фразе Филипп прервал объяснения и возобновил поцелуи.

Удовлетворив свои нужды, он встал с постели, и Эльвине пришлось признать свою почти полную капитуляцию. Тактика пассивного сопротивления себя не оправдывала. Эльвина не замедлила воспользоваться его добрым расположением духа и попросила снабдить ее иглой и нитками, чтобы шитьем занять время.

— И что ты будешь делать с иглой?

— Попытаюсь подрубить рубашку, а может, и старый свой наряд заштопаю. Когда кто-нибудь заходит сюда, я чувствую себя голой.

Филипп довольно ухмыльнулся. Из-под тонкой ткани выступали соски, и внимательный взгляд мог бы заметить темный треугольник между ног. Он кивнул.

— Я пришлю тебе то, что ты просишь. Может, рукоделие смягчит твой характер. — С этими словами он ушел.

Услышав голоса снаружи, Эльвина, скучавшая без дела, подошла к выходу. На этот раз Филипп поставил другого стражника, мускулистого крепкого воина лет сорока. Он разговаривал с женщиной.

Женщина с деревянной шкатулкой в руках была не старше семнадцатилетней Эльвины, однако глаза ее, полные безысходности, и скорбные складки у рта делали ее похожей на старуху. Эльвина знала, что и сама через пару лет станет такой, если не убежит как можно скорее. Она злилась на собственное тело, предательски покорявшееся человеку, который наверняка превратит ее в подобие этого забитого и несчастного существа.

Глаза молодой проститутки выразили сочувствие, когда она, выглянув из-за спины стражника, встретилась взглядом с Эльвиной, но сочувствие сменилось страхом, едва она перевела взгляд на воина.

— Дай мне шкатулку, Элис. Я позабочусь, чтобы она попала по адресу. Никому не разрешено заходить в шатер, — сказал страж, протянув мясистую руку с короткими толстыми пальцами.

Девушка переводила взгляд с пленницы на стражника. Недоброе предчувствие охватило Эльвину. Ничто в поведении этого нового стражника не настораживало ее, однако она была уверена, что от него исходит опасность.

— Я здесь. В шатер заходить совсем не обязательно. Дайте мне шкатулку.

Эльвина протянула руку Элис, и та сделала шаг к ней, но стражник сказал:

— Мне приказано следить, чтобы никто не приближался к вам.

Элис, пожав плечами, отдала шкатулку стражнику и поспешила прочь. Эльвина стояла у входа, на глазах у всего лагеря, забыв о том, что на ней лишь тонкая полупрозрачная рубашка. Если от этого воина следовало ждать неприятностей, то здесь, у всех на виду, она считала себя в большей безопасности, чем в шатре.

— Так я могу получить шкатулку? — нетерпеливо спросила Эльвина, поскольку стражник сделал вид, что смотрит, нет ли в шкатулке чего-либо запрещенного.

— Возвращайся в шатер. Я принесу туда шкатулку. У меня есть к тебе сообщение.

Эльвина с сомнением смотрела в прищуренные глаза воина. Они действительно внушали страх. Несколько ниже Филиппа, он был намного крупнее его.

— Если вам есть что мне сказать, вы можете сделать это сейчас и здесь.

Воин нахмурился.

— Я готов помочь тебе бежать, если хочешь, но не стану делать это на глазах у всех.

С этими словами он протянул Эльвине шкатулку и, повернувшись к ней спиной, загородил вход в шатер.

Эльвина вернулась в полумрак шатра, мучимая сомнениями. Она не доверяла этому воину, но ведь на ее отношение к нему повлиял тот страх, что испытывала перед ним Элис. Если он предлагает ей свободу, каковы бы ни были его побуждения, имеет ли она право отвергать его предложение? Ведь вполне возможно, жизнь ее ребенка зависит от того, воспользуется ли она предоставленной возможностью.

Страх не был постоянным спутником жизни Эльвины. Страх раздражал ее. Забыв о рукоделии, она беспокойно мерила шагами шатер. Если стражник задумал что-то плохое, она в его власти. Он мог без разрешения войти в шатер в любое время. Но стражник не заходил, дожидаясь, пока она примет решение. Может, это и свидетельствует об искренности его намерений?

Может, кто-то узнал о нелегкой доле Эльвины и направил сюда этого человека, чтобы тот спас ее? Вероятность чуда очень мала, но чего в жизни не бывает?

— Я хочу услышать, каково твое решение.

Воин окинул взглядом лагерь и быстро зашел в шатер. Остановившись у входа, он помедлил, давая глазам привыкнуть к темноте.

— В лагере ходят слухи о том, что ты колдунья и Филипп лишил тебя твоей колдовской силы. Но кажется, он лишил тебя не только этого.

Эльвина твердо решила не отходить в глубь шатра. «Стой где стоишь, — сказала она себе, — и не показывай страха». Взглядом он раздевал ее, и все же она дерзко смотрела ему прямо в глаза.

— Вы сказали, что готовы помочь мне бежать. Я свободная женщина, меня держат здесь против воли. У меня нет ни золота, ни драгоценностей, чтобы отплатить вам за помощь. Я могу лишь молить вас о сострадании. Отпустите меня.

Храбрая речь, но глупая. Эльвина осознала свою наивность еще до того, как закончила говорить. Рыцарь привлек ее к себе и жарко задышал над ухом.

— Тебе легко купить свободу. Давно мы не были дома, а лагерные шлюхи начали приедаться. Филипп, у которого жена под боком, держит при себе такую соблазнительную девочку и не желает ни с кем ею делиться. Дай мне отведать того, чем лакомится Филипп, и я отпущу тебя в лес.

Даже если бы Эльвина не питала к этому человеку глубокого отвращения, она все равно не согласилась бы на его предложение, ибо понимала, что он лжет. Он положил ладони ей на грудь, и Эльвина содрогнулась от омерзения. Она знала, что силой его не одолеть. Должен быть еще один путь к спасению.

— Сначала отведи меня в лес. Здесь небезопасно. Стражник приглушенно хохотнул и провел рукой по ее бедру, привлекая ближе к себе.

— Филипп совещается с королевским посланником и вернется нескоро. Я предпочитаю заниматься этим на кровати, а не на земле, в грязи.

Он больно сжал ей ягодицы и впился в губы, скрепляя поцелуем их договор. Эльвина едва не закричала от боли, когда стражник, зажав ее, как в тисках, расплющил нежную грудь о холодный металл кольчуги.

— Мы ни о чем не договорились, сэр. Или это случится в лесу, на свободе, или не случится совсем. Отпустите меня, не то я закричу.

Тогда рыцарь схватил ее за горло и стал душить. Эльвина онемела от страха.

— Закричи, и я сломаю тебе шею. А если меня спросят, за что, скажу, будто ты пыталась бежать.

Поскольку Эльвина молчала, он разжал пальцы и запустил руку в ворот рубахи. Она закрыла глаза, но в следующую секунду распахнула их и, глядя через плечо своего мучителя, воскликнула:

— Филипп!

Рыцарь схватился за рукоять меча, и в тот же миг Эльвина бросилась наутек.

Страх гнал ее вперед, она даже не понимала, куда бежит, подгоняемая одной мыслью: спастись от этого негодяя.

Внезапно она наткнулась на кого-то большого и сильного и в следующее мгновение была уже в кольце чьих-то железных рук. Узнав Филиппа, Эльвина вздохнула с облегчением. Но радость ее оказалась преждевременной.

— Как это понять? Раймонд, как ты допустил, чтобы девчонка удрала? Неужели нельзя доверить тебе даже такую малость?

Филипп, дрожа от гнева, схватил Эльвину за плечи и развернул ее лицом к негодяю.

— Она пыталась обольстить меня нежными речами, сэр, но, догадавшись, что я не поддамся ее чарам, превратилась в черную кошку и проскочила у меня между ногами. Мне не удалось ее остановить.

Глаза Раймонда сверкнули угрозой, когда Эльвина возмущенно вскрикнула, но в следующий миг он нахмурился — Эльвина обернулась и заметила стройную женскую фигурку на гребне холма. Это Элис она должна была благодарить. Это она привела Филиппа к ней на выручку.

Филипп недоверчиво усмехнулся.

— Ты пошел на поводу у похоти, вместо того чтобы думать головой. Придется мне выбирать из тех, кто точно не польстится на ее уговоры. Возвращайся в свой шатер, Раймонд, пока я не пожалел о своей мягкости и не приказал содрать с тебя шкуру за то, что покинул пост.

Филипп, казалось, не заметил ненависти, вспыхнувшей в глазах его вассала, но Эльвина заметила и запомнила это, как и свой долг перед Элис.

— В следующий раз, когда тебе вздумается испробовать свои чары на моих людях, я прикажу выпороть не того, кого ты пыталась околдовать, а тебя. Подумай, что ждет тебя после того, как спина твоя покроется шрамами. Единственная работа, которую ты сможешь найти, — это трудиться под теми, кто тебя вожделеет. Если ты находишь мое внимание оскорбительным, поразмысли о том, что ждет тебя, если ты не будешь мне подчиняться.