Храмовники угощали их хлебом грубого помола и горохом. Раймон быстро поел и увел Алису на холм еще до захода солнца. Уот и воины, сидевшие далеко от настоятеля и поэтому не удостоившиеся расспросов его сержантов, задержались подольше.

Они поднялись по склону, ведя лошадей в поводу. Позади них, в узких бойницах круглой церкви, горели свечи: это монахи-храмовники начали свой вечерний сход.

— Почему они здесь живут? Раймон отмахнулся.

— Из-за паломников. Где бы ни селились, они утверждают, что делают это, дабы помогать паломникам.

Алиса оглядела маленький круг полей в долине.

— Их здесь так мало, что, наверное, едва хватает людей ухаживать за посевами. Я сомневаюсь, что у них остается время на то, чтобы защищать паломников на дороге.

— Если паломники вообще забредают в это захолустье. — Раймон показал на дальний край долины и на скалистый утес, высившийся над маленьким поселком. — Там, наверху, еще много людей. Часовые и прочие.

— Я никого не вижу.

— А вы приглядитесь. Они сняли свои белые плащи и остались в черном. — Он намотал на руку поводья Шайтана и стал подниматься по круче. — Только не смотрите слишком долго. Эти люди — дьявольски ловкие шпионы, они умеют собирать слухи и проникать в дела тех, за кем следят, но сами не любят привлекать к себе внимание.

Они привязали своих лошадей к столбу, вбитому рядом с палаткой, и сели ждать остальных, глядя на черные тени, которые двигались на дальних склонах.

Глава 17

Они проехали мимо него по дороге.

На три мили западнее аббатства, при полном свете дня, эта продажная девка Мирбо и ее бугай муж миновали его и даже не удостоили взглядом. Кажется, все их внимание занимала крыша аббатства, высившаяся вдали. Они наверняка предвкушали ночь со всеми удобствами в гостевой комнате настоятеля, мягкую перину и хорошее бренди.

Он слишком поздно их заметил и не успел съехать с дороги. Такой маневр мог вызвать подозрение у этого тупоголового рыцаря и в конце концов привести к разоблачению. Поэтому он остался на дороге и опустил голову, когда его бурый мул проезжал мимо их добротных скакунов и вьючных лошадей.

Они отправились в путь раньше, чем он ожидал. Это был весьма неприятный сюрприз.

Когда они поравнялись, сердце его чуть не выскочило из груди.

Дорога была узкой. Он задел коленом кольчугу на ноге воина-великана и резко повернул своего мула (что поделать, пришлось пойти на риск), пробормотав извинение.

Но они его не услышали. И даже не оглянулись, чтобы увидеть, как он снова вышел на дорогу. Впрочем, если бы они это сделали, то не узнали бы его и не заметили в нем ничего опасного.

Они продолжали свой путь — рыцарь, его жена и вооруженные солдаты. Только неряшливый мальчишка, восседавший на первой вьючной лошади, оглянулся назад.

Мужчина на муле продолжал путь на запад, не поднимая головы и сдерживая дыхание. Но лишь только топот кавалькады затих вдали, он пинками развернул своего мула и поехал следом за ними.

Медленно. На приличном расстоянии, за завесой пыли.

Ему не надо было держать их в поле зрения. Он знал, куда они едут.


Кровать в гостевой комнате аббатства стояла на резных дубовых ножках в форме ястребиных лап с когтями. Мягкую пуховую перину и льняную простыню закрывали три шерстяных одеяла, расшитые по краям пестрым узором — еще более затейливым, чем на маленьком квадратном полотне для алтаря, которое привезла в Морстон Изабелла Мирбо. Господская кровать, что стояла без применения в главной спальне Кернстоу, была не так роскошна, как эта.

Алиса погладила тонкотканое покрывало и откинула его, чтобы разгладить легкую складку на одеяле.

— Аббат-настоятель, должно быть, очень богат, если предоставляет своим гостям такую постель, — сказала она.

Раймон пожал плечами:

— Аббат-настоятель потому и богат, что у него есть такая комната для гостей. Он обязан давать кров всем путникам: многие из них готовы щедро платить, чтобы спать отдельно от паломников. И платят очень много, чтобы получить именно эти покои.

Алиса отдернула руку от покрывала.

— Тогда давайте попросим другую. Нам не нужна такая шикарная спальня.

Раймон поймал ее руку и поднес к губам.

— Мы никуда отсюда не уйдем, моя дорогая жена. Очень скоро мы насладимся ею и оправдаем затраченные на нее деньги.

Алиса провела пальцами по твердой линии его подбородка.

— Раймон, нам сгодится любая простая спальня. Если мы будем там одни, этого хватит для счастья. Нам незачем…

Он коснулся губами ее пальцев и слегка прикусил их.

— В аббатстве полно путников, и не все они честные торговцы. Это самая безопасная комната.

Алиса улыбнулась:

— Тогда мы должны насладиться ею сполна.

— Это я вам обещаю.

Раймон поцеловал нежный изгиб ее запястья.

Смех перешел в тихий стон удовольствия. Алиса затаила дыхание, почувствовав, как теплые руки мужа движутся к шнуровке на ее платье.

— Вы отошлете Эрика?

Раймон покачал головой:

— Он будет дежурить под дверью до ночи, а потом его сменит Ален. Даже здесь мы должны быть начеку.

— Тогда вам надо спать с мечом на спинке кровати и полуоткрытыми глазами.

— Я сплю с полуоткрытыми глазами с тех пор, как мы поженились.

Она скользнула руками под его рубаху и погладила золотистую кожу его груди.

— Потому что боитесь своей кровожадной жены?

— Конечно, — довольно проворчал он, — и всю ночь любуюсь ее прекрасным телом в свете камина.

Из-за запертой двери долетели голоса. Выругавшись, Раймон начал развязывать шнуровку на платье.

— Кто-то пришел нам мешать. — Тесемки путались у него в пальцах. — Когда закончится это путешествие, мы с вами больше никуда не поедем, жена.

Она оттолкнула его руку и быстрым движением затянула шнуровку.

— Вы забыли, милорд, что после Виндзора хотели свозить меня в Нормандию? А еще в Пуатье и в Рим?

Он пригладил ее юбку.

— Я был не прав. Мы найдем хорошую гостиницу, снимем комнату и будем жить там до следующей весны.

— А Эрик и Уот будут ждать нас в зале?

— Я порекомендую их королеве Элеаноре для очередных тайных заданий.

Стоявший за дверью Эрик что-то быстро сказал. Послышались тяжелые удары, скрежет и плеск воды, потом голоса стихли, перейдя в тихое бормотание.

— Ванна! — спохватилась Алиса. — Я послала Уота в кухню попросить воду для мытья.

— Лорд Раймон, — позвал Эрик из коридора, — слуги принесли ванну и пошли за ведрами с водой.

— Скажи им, пусть придут после ужина.

— Раймон, я вся в пыли, — заметила Алиса. Он вздохнул, разыгрывая недовольство.

— Успокойтесь, жена. Клянусь святым Магнусом, я не лягу в постель с пыльной женщиной. Видит Бог: мы заплатили настоятелю за эту спальню столько денег, что имеем право на дюжину горячих ванн. — Раймон нахмурился. — Я уберу шкатулку подальше от глаз. Не хватало еще, чтобы поварята стащили драгоценности старой королевы.

— Тише, вас услышат под окном.

— В аббатстве повсюду рыщут воры, которые зарятся на добро гостей. Мы с вами, хоть и взяли лучшую спальню, отнюдь не являемся самыми богатыми путешественниками. — Он задвинул шкатулку под кровать. — Чем ближе мы подъезжаем к Виндзору и Лондону, тем смешнее становятся наши усилия по охране этого проклятого ящика с побрякушками. Когда мы выйдем в обеденный зал, оглядитесь по сторонам, Алиса. Вы наверняка увидите среди присутствующих за ужином купчих, которые могли бы посмеяться над жалким содержимым королевской шкатулки.

— Но некоторые считают эти вещи очень ценными, — возразила Алиса. — Когда я была маленькой, мне казалось, что в шкатулке хранятся все сокровища востока.

— Только Востока? Алиса улыбнулась:

— Эмма говорила, что только у папы римского есть драгоценности богаче этих.

Он улыбнулся в ответ:

— Если у его святейшества меньше сокровищ, чем в этой кучке побрякушек, то следующий безрадостный поход в Палестину будет совсем коротким. Будем надеяться, Алиса, что папа не так богат, как думает Эмма.

— В ваших словах есть что-то нечестивое.

Раймон посмотрел на дверь и вновь перевел взгляд на Алису.

— Только не передавайте их настоятелю аббатства… хотя бы до тех пор, пока мы не помоемся. — Он неторопливо, задумчиво поцеловал ее. — А лучше до тех пор, пока не кончится эта ночь.

Алиса вытянула руки над головой и вновь улыбнулась:

— Не волнуйтесь, милорд. Настоятель никогда не узнает, что рыцарь, которому он предоставил свою лучшую спальню, поклялся оградить своих сыновей от походов на Святую землю.

Он положил руки на ее плоский живот и улыбнулся:

— Если вы будете говорить о сыновьях, Алиса, нам придется…

В дверь опять постучали. Раймон поднял засов и отступил в сторону, давая дорогу слугам аббата-настоятеля. Они втащили в комнату большую ванну и направились к двери за водой, благочестиво отводя глаза от Алисы, которая стояла в ожидании у кровати. Последний из них, флегматичный коренастый парень в монашеском капюшоне, нахлобученном на самые глаза, задержался над ванной, выливая воду из ведра тонюсенькой струйкой.

Раймон заметил, как он украдкой посматривает на Алису из-под края капюшона, и шагнул вперед, чтобы загородить жену от его взглядов. «Даже монахи не лишены любовного влечения, — подумал он. — Да и какой мужчина оторвет глаза от такой грациозной красавицы, стоящей в обрамлении лучей заката, который сияет над полями аббатства и струится в резную каменную бойницу?»

Бедняга монах продолжал медленно лить воду в ванну.

Отрывистым, но вежливым жестом Раймон выпроводил его из спальни и сочувственно покачал головой. Этот несчастный явно тяготился вынужденным воздержанием.

Раймон Фортебрас возблагодарил Господа за тот давний день в Авранше, когда кресло с тростниковым сиденьем, высокая свеча и разгневанный папский посол убедили Ренульфа де Базена, что его второй сын не создан для жизни священника.