– Нет, Сэм. Никого другого.

– О боже, боже, боже! – Сэм затрясся всем телом, уронил голову на стол и зарыдал, как ребенок.

А когда слезы кончились, он признался.


Фрэнк в третий раз перечитал признание, поднялся, пошел в буфет, налил в чашку бурду, которую даже неисправимые оптимисты называли пойлом, вернулся, сел за стол и снова перечитал показания.

Когда вошел напарник, Фрэнк сказал, не поднимая глаз:

– Тут есть дыры, Трейси. Дыры, в которые пролезет даже слон.

– Знаю. – Раздосадованный Хармон поставил кофейник на электроплитку, подошел к обшарпанному холодильнику, вынул кем-то оставленную спелую грушу, откусил, довольно крякнул и сел за стол. – Фрэнк, малый измучился. Издергался, изпереживался. К тому же в тот вечер был под кайфом. Естественно, он не помнит все детали.

Трейси вытер сок, стекавший по подбородку.

– Мы знаем, что он сделал это. У нас есть мотив, возможность и орудие убийства. Мы застали его на месте преступления. Черт побери, у нас есть свидетель. А теперь и признание. Мы сделали свое дело, Фрэнк, что тебе нужно?!

– Да, но многое не сходится. Очень многое. Глянь-ка сюда. Он сказал, что разбил ее музыкальную шкатулку с песенкой из диснеевского мультфильма. Но там не было никакой музыкальной шкатулки. Он спутал два вечера, слил их в один.

– Он – наркоман, – нетерпеливо ответил Трейси. – Сказка о том, что он пришел потом, не лезет ни в какие ворота. Она сама впустила его. Сестра подтвердила, что она могла это сделать. Дружище, этот малый вполне способен на такое – он берет ножницы и всаживает их жене в спину, когда та отворачивается. Она падает, не успев оказать сопротивления. Он начинает кромсать ее, а она пытается уползти. Мы видели следы крови. Видели отчет медэксперта. Мы знаем, как это было.

Он бросил сердцевину груши в корзину для мусора, со скрипом придвинул стул и налил себе горячего кофе.

– Я расследую мокрые дела уже семь лет, – пробормотал Фрэнк, – но такого еще не видел. Мужчина зверски убивает женщину, которую любит без памяти… – Он негромко вздохнул и потер усталые глаза. – Я бы, конечно, предпочел более четкое признание, вот и все. А так… Дорогие адвокаты будут цепляться к этим дырам, пока присяжные не вынесут приговор.

Он покачал головой и поднялся.

– Пойду домой, а то я уже забыл, как выглядят жена и сын.

– Никакие адвокаты ему не помогут, – проворчал Трейси, когда Фрэнк пошел к двери. – Песенка Сэма Тэннера спета. Остаток жизни он проведет за решеткой.

– Ага. А малышке придется с этим жить. Вот от чего меня тошнит, Трейси. Это сидит у меня в печенках.

Фрэнк думал об этом по дороге домой, продвигаясь в плотной веренице машин по скоростному шоссе, а потом свернув на тихую улочку, где жались друг к другу такие же уютные небольшие домики, как и его собственный. Окруженные газонами, которые изнывали от недостатка влаги.

Перед его глазами стояло лицо Оливии. Пухлые щечки, полные боли и тревоги взрослые глаза под черными бровями. И ее первые слова, сказанные шепотом: «Здесь чудовище».

Он свернул на короткую въездную аллею. Слава богу, кажется, все нормально. Разбитый велосипед Ноя стоял в углу двора; цветы в палисаднике завяли, потому что жена снова забыла их полить. Один господь знал, зачем она их сажала. Она губила их с регулярностью серийного убийцы. Ее старый «Фольксваген» стоял на месте. Погнутый бампер и основательные вмятины говорили о множестве аварий. Селия Брэди коллекционировала аварии так же, как другие женщины коллекционируют кулинарные рецепты.

Он заметил, что из «Фольксвагена» опять подтекает бензин, беззлобно чертыхнулся и вылез из машины.

Входная дверь распахнулась с грохотом выстрела, и на крыльцо вылетела пуля в виде крепко сбитого мальчишки с копной непокорных русых волос и ободранными коленками, обутого в дырявые тапочки.

– Привет, па! Мы только что вернулись с демонстрации против охоты на китов. Мама взяла дискеты с записями песен китов. Похоже на разговоры инопланетных захватчиков!

Фрэнк поморщился, зная, что ближайшие несколько дней ему придется слушать только эти дискеты.

– Обеда у нас, конечно, нет?

– По дороге домой мы купили кое-что вкусненькое. Я уговорил ее. Ей-богу, от этой здоровой пищи человек может умереть с голоду!

Фрэнк остановился и положил руку на плечо сына.

– Хочешь сказать, что у нас в доме есть жареные цыплята? Ной, не шути так.

Мальчик засмеялся, и его глаза заискрились.

– Целое ведерко! Без одного кусочка, который я стянул по дороге домой. Мама сказала, что ты наверняка захочешь поесть как следует.

– Ага. – Хорошо, когда женщина тебя любит и понимает. Фрэнк сел на ступеньку, распустил галстук и обнял за плечи присевшего рядом сына. – Голодный, как волк.

– По телевизору все время говорят про эту кинозвезду, Джулию Макбрайд. Мы видели, как вы с Трейси входили в большой дом. Потом показали дом еще больше, где ее убили. А сейчас, перед самым твоим приездом, показали маленькую девочку, ее дочку. Она выбежала из дома, такая испуганная…

Ной глядел на нее как зачарованный; казалось, огромные тревожные глаза девочки смотрели прямо на него и умоляли о помощи.

– Знаешь, па, они снимали ее, а она плакала, кричала и прикрывала руками глаза, пока кто-то не пришел и не унес ее.

– О господи… – Фрэнк уперся локтями в колени и закрыл лицо ладонями. – Бедная малышка…

– Что с ней будет, если ее мать умерла, а отца посадят в тюрьму?

Фрэнк шумно выдохнул. Ной хотел знать ответы на все свои «как» и «почему». Родители ему не мешали. Такова была позиция Селии, а Фрэнк не собирался ущемлять ее права. Мальчик был сообразительный, любопытный и умел отличать плохое от хорошего. Сын полицейского, думал Фрэнк, должен знать, что на свете есть подонки и что они далеко не всегда получают по заслугам.

– Точно не знаю. У девочки есть родные, которые ее любят и сделают для нее все, что смогут.

– По телевизору сказали, что во время убийства она была в доме. Это правда?

– Да.

– Уй… – Ной нахмурился и начал ковырять болячку на коленке. – Видно, она здорово испугалась, – пробормотал мальчик. Ной знал, что на свете существуют плохие люди, которые не всегда расплачиваются за свои поступки. Но он не мог понять, что значит бояться собственного отца.

– С ней все будет в порядке.

– Па, почему он сделал это? – Ной поднял взгляд и посмотрел Фрэнку в глаза. Он почти всегда находил в них ответ.

– Мы можем никогда не узнать этого. Кое-кто скажет, что он слишком любил ее. Другие скажут, что он свихнулся. От наркотиков, от ревности или от злобы. По-настоящему это может знать только Сэм Тэннер. Но я не уверен, что он сам понимает это.

Фрэнк слегка стиснул плечи Ноя.

– Пойдем слушать песни китов и есть цыплят.

– С картофельным пюре.

– Сынок, сейчас ты увидишь, как плачет взрослый мужчина.

Ной засмеялся и вошел в дом вслед за отцом. Он тоже любил и понимал его. И был уверен, что ночью услышит, как отец расхаживает по комнате. Так случалось всегда, когда у Фрэнка были неприятности на работе.

Глава 4

Обычно признание облегчает душу, но в случае с Сэмом Тэннером оно пошло на пользу и его разуму. После подписания заявления о жестоком убийстве в состоянии наркотического опьянения не прошло и часа, как он смог воспользоваться своими гражданскими правами.

Сэм позвонил адвокату, который, как он считал, только осложнил его семейные отношения, и потребовал, чтобы тот приехал. Тэннер плохо себя чувствовал, ударился в панику и поэтому забыл половину того, в чем признался.

Именно этот адвокат, специализировавшийся в области гражданского права, первым заявил, что признание было подписано под давлением, велел клиенту настаивать на праве сохранять молчание и протрубил общий сбор.

Команду возглавил Чарльз Брайтон Смит. Этому старому лису был шестьдесят один год. Он обладал впечатляющей серебряной гривой, пронзительными голубыми глазами и умом, подобным лазеру, с наслаждением брался за дела известных людей и больше всего на свете любил шумные судебные битвы, вызывавшие ажиотаж в средствах массовой информации.

Еще не успев прилететь в Лос-Анджелес, он начал собирать бригаду следователей, клерков, экспертов, психологов и всевозможных судейских крючков. Брайтон Смит сознательно допустил утечку информации о номере авиарейса и времени прибытия, заранее принял элегантно-мрачный вид и подготовился к тому, что репортеры набросятся на него, как только он сойдет с трапа.

Его бархатный голос был поставлен, как у оперного певца; на суровом лице застыло выражение сосредоточенности, мудрости и сострадания. Первым делом он решительно заявил:

– Сэм Тэннер невиновен. Он тоже стал жертвой этой трагедии. Он потерял любимую женщину, убитую самым жестоким из возможных способов, а этим ужасом не преминула воспользоваться полиция, которой не терпелось закрыть дело. Мы надеемся исправить эту несправедливость и дать возможность убитому горем Сэму вернуться домой, к дочери.

Он не стал отвечать на вопросы и отказался от комментариев. Предоставил охранникам пробиться сквозь толпу и провести его к ожидавшему лимузину. Оказавшись внутри, адвокат подумал, что телевидение непременно сообщит о его прибытии.

И оказался прав.

Когда закончился выпуск новостей, Вэл Макбрайд выключила телевизор. Все это игра, гневно подумала она. Игра на публику, на прессу, на полицию. Еще одно шоу, чтобы повысить собственный рейтинг, увеличить тираж газет и журналов, увидеть собственные портреты на обложках и экранах.

Они используют ее девочку. Бедную мертвую девочку.

Это невозможно остановить. Джулия сама предпочла жить на глазах публики. И умереть тоже. Сейчас ее использовали адвокаты. Нужно было повлиять на восприятие общественности, извратить его и сделать из убийцы жертву. Мученика. При этом Оливия становилась еще одним средством достижения поставленной цели.