И, наконец, он взорвался, и… все было закончено. Сил больше не было. Желание иссякло. Пол в изнеможении упал рядом с Карен и уставился в потолок, не обращая внимания ни на ее ласки, ни на ее слезы, ни на стремительно летящее время. Он не чувствовал ничего, кроме слабости, которая коварно расползалась по его телу.

— Я хочу, чтобы ты остался, — шепнула Карен.

— Я не могу.

— Я знаю. Но жалко, что ты не можешь. — Она подняла голову и пристально посмотрела на него. — Я бы хотела отдать тебе всю любовь и поддержку, всю, до капельки. Я хотела бы подарить тебе сына.

— Карен…

— Да-да! — настаивала она, приложив свою ладонь к его груди и прислушиваясь к биению сердца. — У меня был бы твой ребенок, Пол. Я думаю об этом все время. Я думаю об этом, когда нахожусь в твоем доме, когда держу Лили на руках. Я представляю, что она моя дочь… наша дочь. Я думаю об этом каждый раз, когда мы вместе, каждый раз, когда ты кончаешь в меня. У меня был бы твой ребенок, Пол. Я сделала бы все для тебя.

Это еще одна жестокая насмешка судьбы, подумал он, любуясь изгибом ее лебединой шеи и покрывая поцелуями ее грудь. У него была жена, какую, как он всегда думал, он и хотел, — независимая, одаренная, талантливая доктор Гаррисон, — а теперь он хотел женщину, тип которой раньше ненавидел, — Карен, рожденную, чтобы служить, подстраивать все свои потребности под него только затем, чтобы нравиться ему.

Пол взглянул на часы на прикроватной тумбочке и вздохнул.

— Мне пора идти.

Он помылся в гостевой ванной, пока Карен меняла простыни. Как всегда, чтобы не было доказательств их ворованного счастья, как запах секса на простынях. Они молча оделись и также в тишине вернулись через темный холл на кухню, где единственная лампочка горела над мойкой.

— Я слышала, что завтра полиция собирается возобновить поиски в окрестностях города, — сказала Карен. Она стояла, прислонившись бедром к дубовому буфету. — Ты поедешь?

Пол взял стакан из сушилки, стоявшей рядом с мойкой, и налил в него воды.

— Полагаю, да, — ответил он, глядя на свое отражение в окне.

Пол сделал глоток из стакана и вылил в раковину остальную воду. Затем аккуратно ополоснул стакан и поставил его обратно на сушилку. Вытерев рот зеленым посудным полотенцем, свернул его и положил на стойку рядом с мойкой.

Из прачечной донесся звук открывающейся гаражной двери. Затем дверь захлопнулась. Нервы Пола напряглись, как натянутая струна. Чувство вины больно, словно кулаком, ударило внутри. Кухонная дверь распахнулась, и в проеме появился Гарретт Райт, на ходу запихивая перчатки в карманы шерстяного пальто.

— Пол? — удивленно воскликнул он. — Вот это сюрприз!

Он положил портфель на дубовый кухонный стол и расстегнул пальто. Карен заняла свое законное место около, и потянулась к его щеке, чтобы оставить на ней свой бесстрастный поцелуй. Они составляли симпатичную пару — оба яркие блондины с темными глазами и чертами лица, как у тщательно вылепленных скульптур. Их легко можно было бы принять за брата и сестру.

— Я заглянул, чтобы спросить у Карен, не сможет ли она завтра отработать еще один день в волонтерском центре, — не дожидаясь вопроса, объяснил Пол. — Мы возобновляем поиск в окрестностях, независимо от холода.

— Да, я слышал. Послушайте, я не видел вашей машины перед домом.

— Я пришел пешком.

Светлые брови Гарретта поползли вверх.

— Холодный вечер для прогулки.

— Я подумал, это немного освежит мне голову.

— Ну да, конечно, — сказал он, делая вид, что обеспокоен. — Вам слишком досталось в эти дни. Как вы себя чувствуете?

— Более или менее приемлемо, — ответил Пол, стараясь, чтобы голос не прозвучал неприязненно.

В тех редких случаях, когда ему доводилось беседовать с Гарреттом Райтом, он всегда чувствовал себя подобно мошке под микроскопом. Как если бы он был потенциальным кандидатом на психоанализ, и Райт именно во время разговора анализировал все его слова, жесты, выражения или их отсутствие.

— Я знаю, вы принимали активное участие в поиске, — сказал Гарретт, снимая пальто. Как заботливая жена, Карен без слов взяла пальто из его рук и пошла повесить его в шкаф в холле. — Это наиболее эффективный способ справиться с ситуацией, даже если есть много разочарований. А как Ханна?

— Хорошо, насколько это возможно, — сухо ответил Пол.

— Я не видел ее ни в каких выпусках новостей, кроме газеты в прошлое воскресенье. Она совсем упала духом, да? — Гарретт сочувственно покачал головой, нахмурившись, сунул руки в карманы темных брюк и качнулся назад на пятках. — Потеря ребенка — ужасное испытание для родителей.

— Мне ли этого не знать, — отрезал Пол.

Резкость Пола вернула Гарретта к реальности, и его темные глаза расширились от раскаяния.

— Извините, Пол. Я не имел намерения читать нравоучения. Я просто хотел сказать, что, если кто-то из вас почувствует потребность поговорить об этом с кем-нибудь, я могу рекомендовать своего друга в Эдине. Он специализируется на семейной терапии.

— У меня есть дела поважнее, — сказал Пол, вызывающе выдвинув челюсть.

— Пожалуйста, не обижайтесь, Пол. — Райт протянул ему руку. — Я только хотел помочь.

— Если вы хотите помочь, тогда появляйтесь у залива Райана завтра утром. Такого рода помощь нам нужна больше, чем какой-то хваленый мозгоправ в Эдине. — Он перенес свое внимание на Карен. — Увидимся завтра в центре.

Карен кивнула, не поднимая на него глаз.

— Я буду.

Она стояла, затаив дыхание, пока не услышала, как дверь в гараже открылась, а затем захлопнулась.

— Не очень-то чутко с твоей стороны, Гарретт, — мягко высказалась она.

— Разве? Я думаю, это было чрезвычайно великодушно, даже благородно, учитывая все обстоятельства.

Гарретт подошел к мойке и провел пальцем по стакану на сушилке, усеянному капельками воды. Он взял аккуратно свернутое зеленое посудное полотенце, вытер стакан и снова свернул его.

— Тебе следует быть повнимательнее к тому, где ты оставляешь вещи, — сказал он, показывая ей другое полотенце.

Полотенце, которое Пол отобрал у нее. Полотенце, которым тот привлек ее к себе и которое он наматывал на свои кулаки.

Полотенце, которое он уронил на пол в прачечной.

Карен ничего не сказала.

Гарретт положил и это полотенце рядом с мойкой и вышел.

Глава 28

День 8-й

21.03

— 34 °C, коэффициент комфортности: — 48

Митч не отрываясь смотрел на доску объявлений на стене в оперативном пункте, пока записки от похитителя не начали сливаться в один крутящийся диск. Он поставил локти на стол, уткнулся лицом в ладони и потер пальцами глаза, стараясь прогнать усталость. Тщетные попытки. Усталость проникла гораздо глубже. Она била его изнутри неотступно, снова и снова, как холодная черная дубинка, ослабляя его логику и объективность. Это задело его самолюбие, заставило чувствовать опасность и собственную ничтожность. Усталость взломала твердую защитную оболочку контроля над собой и позволила вине и неуверенности засасывать его подобно ядовитой топи.

Вина. Митч видел лицо Ханны, когда Пол швырнул в нее обвинение с такой же яростью, с какой шарахнул каминной кочергой по стене. Взрыв боли, но под ней — вина. Она сама обвиняла себя так же сильно, как обвинил ее Пол. Митч точно знал это чувство — постоянное, бессмысленное самобичевание, боль, столь привычная, что, как садист, ты уже почти не хочешь ее отпустить.

— Тебе надо бы продезинфицировать свои суставы, — сказала Меган спокойно. — Бог знает, какие микробы бегают в соплях и слюнях Стайгера. Я собираюсь поехать в больницу. Не хочешь со мной?

Митч отдернул руки от лица и хлопнул ладонями по столу. Он не знал, сколько времени она простояла там, прислонившись к дверному косяку, пока боролся со своими внутренними демонами. Она вошла в конференц-зал с полуприкрытыми веками, потирая шею, чтобы снять напряжение.

— Все в порядке, — сказал Холт, взглянув на руку, которой сломал нос Стайгера. — У меня есть прививка от столбняка.

— Я больше думала о бешенстве или, возможно, ящуре, — сухо усмехнулась Меган, устроившись, как амазонка, на столе напротив него.

— Зачем ты едешь в больницу?

— Еще разок закинуть сеть. Я знаю, что мы опросили там всех, но хочу копнуть поглубже. Ханна не думает, что кого-нибудь из ее пациентов или их семей можно было довести до такого безумия, как кража Джоша, но я думаю, что это стоит перепроверить. Еще раз. Возможно, Ханна не могла знать о чьей-нибудь враждебности по отношению к ней, но я готова держать пари, что сестринский персонал назовет одно или пару имен. Каждый ненавидит кого-нибудь.

— Циник.

— Реалист, — поправила его Меган. — Я работаю уже достаточно долго и давно поняла, что люди в основном эгоистичны, злы и мстительны, если вообще не безумны.

— А тут еще наш парень. — Митч поднялся со своего стула, глядя на доску объявлений. Его пристальный взгляд скользнул по каждой строчке. — Злодей.

Злодей. То, чего они все так боялись с самого начала. Похищение с целью выкупа — просто жадность; с жадностью можно иметь дело, жадность можно обыграть, обмануть. Психическое заболевание опасно и непредсказуемо, но психи обычно где-нибудь да ошибутся в тестах. Злодей был хладнокровным и расчетливым. Злодей играл с ними в игры по неизвестным правилам и скрытым программам. Злодей подбросил улику, а потом спокойно подошел к соседнему дому и попросил помочь найти собаку его жертвы.

Словесный портрет, составленный с помощью Рут Купер после ее раннего посещения полиции, был прикреплен к информационному табло. Человек неопределенного возраста с худым лицом, которое, казалось, не имело никаких характерных особенностей. Глаза были скрыты за стеклами высокотехнологичных спортивных темных очков. Волосы могли быть любого цвета, так как скрывались под темной шапкой. Уши также были не видны. Капюшон черной парки вокруг лица делал его похожим на привидение от другого измерения.