Слепое и голое невежество…

Меган разыскала цитату в энциклопедии Бартлетта. Строка была из «Королевских идиллий» Теннисона… «Слепое и голое невежество выносит скандальные судебные решения, не стыдясь».

Кто-то таким способом говорил, что они взяли не того человека? Или это сообщник Оли, который, чтобы озадачить их, позвонил в тот самый момент, когда его пособник перерезал вены на запястьях осколком своего фарфорового глаза?

Версии следовали одна за другой сквозь ее разгоряченный ум, вызывая головную боль. И отдельно от этого роя притаился страх за свою карьеру, если кто-то решит сделать проблему из ее связи с Митчем. В лучшем случае она потеряет уважение мужчин, с которыми работала. Худший колебался от потери должности полевого агента до окончания карьеры в роли охранника какого-нибудь интернет-магазина. Нет. В худшем варианте не было бы возможности расследовать это дело, подумала она, взглянув на свою копию фотографии Джоша.

Он улыбался ей, такой жизнерадостный, озорной, ясноглазый, невинный. На секунду Меган потеряла контроль над эмоциями и задалась вопросом, как он, что он должен думать, насколько напуган… Если, конечно, он был еще жив. Она должна думать, что он жив. Вера хранит всех…

И с каждой другой мыслью приходило более острое осознание каждой пролетающей секунды.

— Мы делаем все, что возможно, Джош, — прошептала Меган. — Держись, бойскаут.

Запихивая фотографию назад в папку, она задержала взгляд на заметках, которые она сделала, и попробовала снова сосредоточиться на них. Оли — компьютеры. Оли — курсы аудита — колледж Харриса. Преподаватели?

Кристофер Прист был заведующим кафедрой. Может быть, у него будут какие-нибудь идеи, что именно Оли мог хранить в своих компьютерах под паролями. Возможно, у него будут догадки, как взломать защиту.

Меган оплатила счет и вышла на жуткий мороз, прижав к себе папку с файлами и записную книжку, как если бы они могли защитить ее от ветра. «Люмина» завелась неохотно, и ремень вентилятора вопил, как баньши, всю обратную дорогу до полицейского управления.

Единственная польза от экстремального холода заключалась в том, что представители прессы не могли бродить вокруг здания за входными дверями. Поскольку вход в крыло, где размещался правоохранительный центр, был запрещен, репортеры собрались в фойе главного входа городского муниципалитета или сидели в своих автомобилях, не заглушая моторы. Меган загнала машину на узкую площадку, обозначенную «Агент Л. Козловски», позади здания, и нырнула в двери черного входа прежде, чем любой из стервятников смог слететь со своего насеста.

Лампочка на автоответчике мигала, когда Меган вошла в свой офис, но звонок был от Дэйва Ларкина, не от Де Пальмы. Она надеялась, что его молчание означало, что грязь с пресс-конференции еще не достигла штаб-квартиры.

Меган подумала, что будет разумно предотвратить свое избиение, позвонить Де Пальме самой и дать ему выбеленную версию того, что произошло, — она и Митч обсуждали дела; измотанные многочасовой работой, они отключились, сидя перед камином и проснулись, только когда зазвонил телефон…

Звонки. Много звонков. Слепое и голое невежество. Голос вновь зазвучал у нее в голове, когда она повесила куртку. Тихий, почти шепот. Низкий. Жуткий. Перед глазами возникла надпись, нацарапанная кровью на белой стене камеры Оли, — НЕ Я. Что, если он был невиновен? Что, если они потратили впустую все это время, попав на удочку отвлекающего маневра, в то время как настоящий похититель расслабился и наблюдал за ними, смеясь?

Череда из «что, если» вопросов продолжала кружиться у нее в голове. Ей было необходимо привести свои мысли в порядок, выстроить их одну за другой в соответствии с уликами, которые они имели. На Оли уже заводили уголовное дело, у него была возможность. Его фургон соответствовал описанию свидетеля. В его фургоне были обнаружены следы крови на ковре.

Ларкин, встрепенулась Меган…

Схватив трубку, она набрала номер и молилась, чтобы он оказался на месте. Он ответил после шестого звонка.

— Ларкин.

— Дэйв, это Меган. Что у тебя есть для меня?

— Соболезнования в связи с кончиной твоего подозреваемого. Люди, ирландочка, говорят о больших неудачах.

— Да, но, не будь неудач, не было бы и удач вообще, — сказала Меган. — Что ты еще слышал по этому поводу? — Она старалась выудить какую-нибудь информацию.

— Ты о чем?

— Ни о чем, — огрызнулась Меган. — Ладно, хватит! Ты получал отчеты о крови?

— Да. Я лично пошел туда и не давал им проходу. Я полагал, что свяжусь с тобой скорее, чем они сделают это.

— Спасибо. Ты настоящий друг, Дэйв. Так что они обнаружили? — Меган задержала дыхание.

— Она не человеческая.

Меган шумно выдохнула.

— Господи, даже не знаю, должна ли я радоваться этому или огорчаться.

— Понимаю. Сожалею, детка. Мне бы очень хотелось дать тебе что-нибудь, чтоб ты смогла продолжить расследование, но кровь — не та улика. Это, вероятно, кровь какого-нибудь Бэмби; к тому же она находилась на том ковре, вероятно, уже много лет. И в доме твоего парня не было найдено никаких спортивных винтовок или ружей, никакого оружия вообще. Я отправлю факсом отчет и тотчас же, как услышу что-либо новое по уликам, позвоню тебе.

— Спасибо, Дэйв. Я ценю это.

— Не за что. И не унывай, ирландочка! Когда ты раскусишь это дело, пообедаешь со мной.

Меган не потрудилась сказать ему, что он будет обедать один. Никаких полицейских. Никогда больше.

Интересно, что произойдет с добрым духом товарищества, который установился между Дэйвом Ларкином и ею, когда история Пэйдж Прайс от неназванного источника информации дойдет до него. Она отказывала ему в свиданиях, объясняя это своим правилом не встречаться с полицейскими. Он любил подурачиться на эту тему, но никогда не переходил границы. Как он почувствует себя, когда узнает, что она спала с Митчем? Он попытается понять ее или его эго раздуется между ними как подушка безопасности?

Меган проклинала себя в сотый раз. Она так сильно скомпрометировала себя, и ради чего? Ради нескольких часов близости с мужчиной, которого она едва знала.

Другие объяснения зашевелились в ее голове. Оправдания и неясные надежды на понимание. Физическое влечение оказалось сильнее, чем все, ранее познанное, поэтому у нее не было опыта бороться … Митч был настойчивым, убедительным… Она чувствовала с ним связь, это пробудило в ней желание познать, чего у нее никогда не было — близости, дружеского общения… любви…

Меган закрыла глаза и покачала головой. Ей хватило жесткости, чтобы пробить барьер тестостерона и стать детективом в Миннеаполисской полиции. Она была достаточно сильна, чтобы бороться за свое право на пост полевого агента в БКР. Она демонстрировала самые скверные черты характера, с которыми любой полицейский мог когда-либо столкнуться. И все это было забыто, когда ее сердце затрепетало от незначительного проявления к ней нежности и возможности почувствовать себя женщиной, имеющей значение для мужчины

За спиной запищал факс. Меган развернулась на рабочем кресле, ожидая увидеть лабораторный отчет о крови. Вместо этого выполз лист под титулом Управления автомобильного транспорта с информацией относительно фургона Оли. Используя идентификационный номер транспортного средства производителя, они проследили всю жизненную историю фургона в Миннесоте от первого до последнего владельца. Согласно отчету, последняя продажа была проведена в сентябре 1991 года Лонни А. Свэйну. Предыдущая регистрационная запись относилась к апрелю 1989 года. Счастливым владельцем тогда стал Пол Кирквуд.

Все тело Меган покрылось гусиной кожей. Оли Свэйн был именно тем покупателем фургона, о котором Пол Кирквуд не хотел говорить.


14.14

— Члены совета действительно расстроены, Митч. Они не могут понять, как такое могло произойти. Я имею в виду, как к нему мог попасть нож. Вы же не даете тем парням столовые ножи на ужин, не так ли?

Митч посмотрел через стол на мэра Дона Гиллена, стараясь сохранить терпение и не сорваться от напряжения и жжения в желудке.

— У него не было ножа, Дон. У него вообще не было никакого оружия. Он разбил свой стеклянный глаз и разрезал запястья осколком, и, если ты сможешь найти мне кого-либо в муниципалитете, кто смог бы предвидеть такой случай, я с удовольствием прикреплю свой значок к его груди и уволюсь из правоохранительных органов.

— О, Боже! — пробормотал Гиллен, испуганно моргая своими голубыми глазами за золотыми ретроочками. Кроме поста мэра, он занимал административную должность в школе сообщества Оленьего Озера. Он уже разменял свои пятьдесят, но все еще был склонен одеваться как яппи, по последнему писку моды, и роскошные галстуки и подтяжки являлись как бы его товарным знаком. — О, Митч, это омерзительно.

Митч развел руками.

— Я бы предпочел, чтобы ты не говорил никому, кроме членов совета.

— Да, конечно. — Гиллен кивнул головой, поднимаясь со стула для посетителей. — Так как ты думаешь, Митч, дело почти раскрыто? — спросил он с надеждой в голосе. — Это сделал Оли, а затем убил себя, потому что чувствовал себя виновным или не мог смириться с возвращением в тюрьму?

— Честно, я не знаю, Дон, — сказал Митч, поднимаясь. — Я просто не знаю.

Гиллен хотел что-то ответить, но осекся на полуслове, так как в дверь громко постучали. Меган заглянула в офис, не дожидаясь приглашения.

— Простите, Шеф, — сказала она, мельком взглянув на мэра. — Простите, что прервала вашу беседу, но у меня есть кое-что чрезвычайно срочное. Я должна немедленно поговорить с вами.

Она переступила порог, сжимая в руке рулончик бумаги для факса, с напряженным бледным лицом, но сверкающими глазами. Инстинкты Митча сработали, как радар. У нее что-то конкретное. Он мгновенно почувствовал это.