Оли жил в перестроенном под жилье гараже на одну машину. Это было последнее строение в квартале. Главный дом на участке принадлежал старому Оскару Радду, который коллекционировал подержанные «Саабы» и парковал их на каждом доступном кусочке земли во дворе и на улице в нарушение трех городских постановлений, не оставляя места для машины Оли. Поэтому тому приходилось оставлять свой фургон на стоянке около катка и ходить домой и обратно пешком — и в снег, и в слякоть, и в грязь, в любое время года.

Как и главный дом, гараж был покрыт коричневым рубероидом с тиснением, делающим его похожим на кирпич. Покосившаяся труба дымила на крыше. Печка, которую топили дровами, была основным источником тепла в так называемом доме. Свет струился из единственного окна на боковой стене строения. Митч мог слышать болтовню телевидения, когда шел к дверям по расчищенной от снега дорожке. Неужели «Вечернее шоу с Дэвидом Леттерманом»? Комик?! Митч не дал бы и цента за наличие чувства юмора у Оли. Он постучал в дверь и стал ждать. Телевизор умолк. Он постучал снова.

— Оли? Это шеф полиции Холт.

— Что вы хотите?

— Только поговорить. У меня есть несколько вопросов, на которые ты, возможно, сможешь ответить.

Дверь со скрипом приоткрылась, и уродливое лицо Оли заполнило пространство; он настороженно смотрел округлившимися глазами.

— Какие вопросы?

— Да разные. Можно мне войти? Холодновато здесь.

Оли отступил от двери — самое большее, что он был готов сделать, приглашая войти. Он не любил, когда кто-нибудь заходил в его жилище. Это было его безопасное место, как тот старый сарай, на который он наткнулся ребенком. Сарай стоял на заброшенном участке земли, недалеко от его дома на краю города, где жили все городские «отбросы общества». Участок примыкал к городскому парку, но дорожки в дальней части парка заросли так, что никто не смог бы подойти к сараю. Оли представлял, что сарай был его собственным владением, местом, где можно было спрятаться, чтобы избежать побоев или отлежаться после них. В сарае он чувствовал себя в безопасности.

Оли перенес то чувство безопасности и на это место. Гараж был небольшим и темным. Закуток. Он заполнил его своими книгами и вещами, купленными в лавках старьевщика. Он никого не приглашал вовнутрь, но отказать шефу полиции он не мог. Оли отступил к самодельному столу и рассеянно, но ласково погладил монитор, как если бы это была кошка.

Митчу пришлось пригнуть голову, чтобы пройти в дверь. Он окинул притворно невнимательным взглядом домашнее царство Оли. Только одна комната… Темное, холодное место с грязным синим ковром на бетонном полу. Кухня состояла из древнего холодильника и оливково-зеленой электрической плиты, давно просящейся на свалку. Ванная была отгорожена парой болтающихся на проводе занавесок, не подходящих ни по цвету, ни по размеру. Занавески зияли дырами, открывавшими для обозрения металлическую стойку душа.

— Уютное у тебя здесь местечко, Оли.

Тот ничего не ответил. На нем была все та же зеленая летная куртка, тот же темный шерстяной свитер, те же шерстяные полуперчатки, что и в прошлый вечер. Митчу стало интересно, удосуживается ли он переодеваться зимой. И еще один вопрос — потрудился ли он когда-либо использовать эту душевую установку? В комнате стоял резкий запах грязных ног. Холт поискал глазами, где бы присесть, надеясь непринужденно побеседовать с Оли, но так и остался стоять, опершись о спинку старого, со следами крысиных зубов, глубокого кресла. Повсюду были книги. Полки и полки книг. Груды и груды книг. Казалось, что вся мебель служила только для того, чтобы на нее можно было сложить книги. Места в комнате, не занятые книгами, были загружены компьютерным оборудованием. Митч насчитал пять персональных компьютеров.

— Где ты взял столько компьютеров, Оли?

— В разных местах. В Городах, к примеру. Фирмы выбрасывают их, потому что они устарели. Я не крал их.

— Я так и не думал. Мне просто интересно, Оли. — Митч попытался улыбнуться. — Ты говоришь, что фирмы выбрасывают их? Интересное дело! А как ты научился работать на них?

Оли опустился на стул, переводя здоровый глаз с монитора на Митча и обратно. Стеклянный глаз неподвижно застыл на Митче.

— Профессор Прист. — Его пальцы пробежались по клавиатуре. — Он позволяет мне сидеть на некоторых занятиях.

— Он — хороший парень.

Оли промолчал. Он нажал другую кнопку, и экран перед ним потускнел.

— Ну и что же ты делаешь со всеми этими машинами?

— Да так, разную чепуху.

Митч изобразил улыбку и выдохнул сквозь зубы. В этом весь Оли, мастер краткой беседы.

— Итак, Оли, ты работал сегодня вечером?

— Да.

— Что-нибудь происходило на катке приблизительно в пять тридцать?

Он пожал плечами.

— Занятия клуба фигурного катания.

— Тренировка перед большим шоу в воскресенье, я полагаю?

Оли воспринял его вопрос как риторический.

— Я хотел задать тебе пару вопросов о прошлой ночи, — сказал Митч.

— Вы не нашли мальчика.

Это казалось больше утверждением, чем вопросом. Митч внимательно наблюдал за ним, стараясь не проявлять никаких эмоций.

— Нет еще, но мы тщательно ищем. У нас уже есть несколько улик. А ты ничего не знаешь, что могло бы помочь нам? — Здоровый глаз Оли уставился на клавиатуру. — Кое-кто полагает, что видел, как Джош сел в фургон вчера вечером. Фургон, который выглядел приблизительно как твой, довольно старый, светлый. Ты не заметил ничего подобного? А?

— Нет.

— Ты никому не давал свой фургон, не так ли?

— Нет.

— А ключи в нем не оставлял?

— Нет.

Митч поднял книгу из стопки на сиденье глубокого кресла и рассеянно посмотрел на обложку. История ирландцев. Митч задумался, был ли Оли ирландцем или читал эту книгу просто из любопытства. Он никогда не думал об Оли как о человеке со странностями.

Оли вскочил со стула. Его брови надвинулись на разные глаза, и казалось, что через мгновение они наедут на родимое пятно цвета портвейна на левой стороне лица.

— Это был не мой фургон.

— Но ты был внутри арены, — сказал Митч. Он отложил книгу в сторону и сунул руки в карманы куртки. — Подготавливал лед на «Замбони», правильно? Возможно, кто-то использовал твой фургон без спроса.

— Нет. Они не могли.

— Ну-у… — Зевая, Холт оттолкнулся от спинки ветхого кресла. — Люди делают странные вещи, Оли. Чтобы быть спокойными, нам, вероятно, придется обыскать фургон внутри. Ты не будешь возражать и покажешь мне его?

— У вас нет ордера! — выкрикнул Оли и тут же пожалел об этом.

Митч Холт прищурился, словно целился из пистолета.

— Мне следует его получить, Оли? — От его мягкого, ласкового голоса у того на затылке волосы встали дыбом.

— Я ничего не знаю! — закричал он и нечаянно задел книги, лежавшие на телевизоре. Они, как кирпичи, с громким стуком упали на бетонный пол. — Я ничего не делал!

Митч наблюдал, как вспыхнуло каменное, ничего не выражавшее ранее лицо Оли, и он сжался внутри, как часовая пружина.

— Тогда тебе нечего скрывать.

Мысли лихорадочно проносились в голове. Если Оли согласился бы сейчас на обыск машины и Холт нашел бы в ней что-нибудь, то судья позже не принял бы доказательства, полученные без ордера под принуждением. Без положительной идентификации транспортного средства у Митча нет достаточной причины получить ордер, а он сомневался, что мог бы заставить Оли подписать письменное согласие. Проклятые технические особенности. Однако речь идет о пропавшем ребенке и необходимости найти его, а это гораздо важнее, чем требования судов.

Если Оли позволит ему осмотреть фургон и он увидит что-нибудь там, он сможет отбуксировать транспортное средство на том основании, что ночная парковка не была технически разрешена на автостоянке Арены имени Горди Кнутсона. После конфискации транспортного средства они смогли бы инвентаризировать содержимое, и что-либо подозрительное, зафиксированное при инвентаризации, даст им вероятную причину попросить ордер на изъятие машины в качестве вещественного доказательства совершения преступления. Хорошо. У него был план. Его задница прикрыта. Следующим шагом был Оли…

Тот впился в него взглядом, маленький рот сморщился в плотный узел. Родимое пятно, которое стекало со лба, казалось, потемнело, остальная часть лица была бледнее, чем обычно. Его рука дрожала, когда он поднял ее и указал пальцем на Митча.

— У меня нет ничего, чтобы скрывать, — сказал он.

Глаз, вызывающе направленный на Митча, был сделан из стекла. Взгляд другого ускользал в сторону.

Запись в дневнике

День 2-й

Они кружат, и кружат, и кружат. Они найдут Джоша? Мы не думаем так.

Глава 13

5.51

— 11 °C

Меган проспала. Ночь была наполнена неясными, но чувственными фантазиями о Харрисоне Форде. Когда она медленно открыла глаза, ощущения не исчезли — запретные желания и тяжелое чувство вины и… удовольствия, вкус поцелуя Митча Холта, тепло его рук на теле, жар его губ на груди…

Она уставилась на тонкие трещины на оштукатуренном потолке. Свет раннего утра просачивался в комнату сквозь прозрачные занавески, погружая все предметы в легкий серый туман. Меган лежала на сбившейся простыне под стеганым одеялом, прислушиваясь к медленному, но сильному сердцебиению. Она чувствовала тепло свернувшегося на своем любимом месте у нее за коленями Гэннона. Пятница, как обычно, устроился на кухне в ожидании завтрака.

Мысли вновь забрели на запретную территорию, и она задумалась, возможно ли, чтобы Митч мечтал об их поцелуе, чтобы такие же ощущения обволакивали его как тяжелое, душное облако, когда он лежал в своей кровати.