Сандра Дюбэй - Ночной всадник

Кристофер молча смотрел в их заплаканные лица. Эти две женщины, думал он, всю жизнь отдали его семье – и вот награда за их преданную службу… Он решительно наклонился вперед и сжал их старческие руки в своих.

– Вы не будете ни голодать, ни мерзнуть, – пообещал он. – Я позабочусь о вас, найду вам и пищу, и кров. И для всех остальных тоже. Вы мне верите?

– Конечно, милорд! – разом ответили обе женщины. На лицах их читались благодарность и облегчение. – Мы всем расскажем о вашей щедрости!

Несмотря на протесты Кристофера, каждая поцеловала ему руку; затем служанки торопливо удалились.

Кристофер молча проводил их взглядом; его чеканное лицо кривилось от боли и ярости.

– Как тебе это нравится?! – обратился он к Айзеку. – Взять и выкинуть людей на улицу… как собак… и это – после многих лет беспорочной службы!

– Да ведь они много лет служили барону де Уайлду, – напомнил ему Айзек, – а вовсе не графу Барторпу.

– И что из этого? Кем надо быть, чтобы обречь беспомощных, больных старух на верную смерть от голода и холода? Попадись мне эта наследница, которая обращается с людьми как с мусором, – видит бог, придушил бы на месте!

– Письмо написал ее опекун, – снова напомнил Айзек.

– Но она, разумеется, знает и одобряет его решение! – Кристофер потряс головой. – Нет, Айзек, не защищай ее. Эта бессердечная маленькая дрянь не способна думать о других. Она же выросла при дворе – наверняка ее интересуют лишь наряды, драгоценности и собственные капризы! Хотел бы я с ней побеседовать…

– Как бы там ни было, – прервал его Айзек, – вы только что пообещали слугам, что не бросите их в беде. Как вы собираетесь их обеспечивать?

Кристофер тяжело вздохнул.

– Верно, пообещал. – В голосе его прозвучала самоирония. – И кто взял на себя такие обязательства? Властитель без владений, нищий барон, аристократ-бродяга…

Он повернулся к Айзеку; темные глаза его горели решимостью.

– И все же я сдержу клятву, – тихо, но с силой произнес он. – Мои люди не будут голодать – пусть даже мне придется воровать, грабить или просить милостыню! Я сделаю все, чтобы они ни в чем не знали нужды.

Он поднялся и подошел к камину, чье весело трещащее пламя гнало из комнаты зимний холод.

– Много столетий Четем принадлежал моей семье – и когда-нибудь он вернется ко мне. Я не позволю какой-то пустоголовой девчонке его разрушить! Знай, Айзек, настанет день, когда к де Уайлдам вернется их честь и былая слава. Настанет день, когда я вновь войду в замок Четем с парадного входа, как его господин и повелитель!

Карета лорда Холма, черная, словно похоронная колымага, раскачивалась и подпрыгивала на занесенной снегом ухабистой дороге. Сгущались сумерки, мороз крепчал. Ни синий бархатный плащ, ни волчья полсть, в которую была укутана Блисс, не спасали от пронизывающего холода.

Сэр Бейзил, сидевший рядом со своей подопечной, несколько раз пытался завести с ней разговор, но Блисс отвечала опекуну упрямым молчанием. Она не забыла его возмутительного поведения на маскараде три недели назад. Даже сейчас щеки ее пылали от унижения, стоило лишь вспомнить, как он ворвался в покои виконта и принялся распекать их обоих, словно нашкодивших школьников! В глубине души Блисс понимала, что должна быть благодарна опекуну: если бы не он, неизвестно, чем бы кончилось то полуночное свидание… Но неужели нельзя было избавить ее от приставаний виконта, не поднимая при этом шума и не задевая ее гордости? А как грубо сэр Бейзил приказал ей убираться к себе!.. Нет, этого она никогда не простит!

Как мог король продать право опекунства такому наглому, черствому, бесчувственному сухарю?.. Блисс вздохнула, от сэра Бейзила мысли ее обратились к покойному отцу.

Мать ее умерла, когда Блисс была еще младенцем; опасаясь, что единственная дочь будет страдать от недостатка материнской ласки, граф Барторп во всем потакал девочке и порядочно ее избаловал. Граф был добрым, мягким человеком и пышности двора предпочитал тихую деревенскую жизнь. Однако, когда пламя гражданской войны охватило Англию, он встал на защиту короля и отважно сражался в войсках несчастного Карла Первого. После Реставрации Карл Второй не только вернул графу конфискованные Кромвелем владения – Барторп-Холл в Йоркшире и дом в Лондоне, – но и даровал ему поместье и старинный замок Четем, расположенные в самом сердце Кента. Туда-то сейчас и направлялись Блисс и ее опекун.

Более шести веков замок Четем и окрестные земли принадлежали баронам де Уайлдам. Первый де Уайлд, если верить старинным хроникам, пришел в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем. Последний из этого древнего рода во время войны опрометчиво встал на сторону «круглоголовых» – и после Реставрации лишился всех своих владений. Блисс слышала, что он недавно сошел в могилу – несчастный сломленный старик, заплативший за свою ошибку нищетой и позором.

Со стороны сэра Бейзила послышалось тихое, размеренное похрапывание. Блисс возвела янтарные глаза к небесам. Пусть опекун честный и не злой человек, пусть даже по-своему желает ей добра – все это не могло примирить с ним гордую девушку. Блисс не понимала, зачем ей вообще опекун! Ей, слава богу, уже восемнадцать, а в этом возрасте человек вполне способен распоряжаться собой. Она не нуждается в хозяевах, указывающих, что ей делать и как жить!

Она могла бы веселиться при дворе – а вместо этого по воле опекуна тащится в какой-то медвежий угол… Блисс слышала, что замок Четем сильно пострадал во время войны: одно крыло его сгорело и превратилось в руины. Много лет замок пустовал и находился на попечении слуг. Отправляясь в Четем, сэр Бейзил послал вперед прислугу, чтобы та подготовила замок к приезду новой хозяйки. Блисс надеялась на лучшее, однако боялась, что после роскоши Уайтхолла ей будет трудно привыкнуть к новому жилищу.

У дороги призывно замигали огни трактира, и Блисс вдруг обнаружила, что руки ее в меховой муфте совсем заледенели, а ноги в бархатных, отороченных мехом сапожках, кажется, превратились в сосульки. Раскаленные кирпичи, положенные в карету еще в Лондоне, давно остыли, теперь здесь было не намного теплее, чем снаружи.

– Сэр, не остановиться ли нам? – обратилась Блисс к опекуну.

– А? – Сэр Бейзил вздернул голову и недоуменно оглянулся. – Что такое?

– Мы проезжаем мимо трактира, – объяснила Блисс. – Может быть, остановимся? Если не на ночь, то хотя бы погреться…

– Нет, нет, – покачал головой сэр Бейзил. – Мы уже недалеко от замка. Не стоит задерживаться.

Блисс вздохнула и поплотнее завернулась в полсть. Путники были бы уже в замке, если бы не досадная поломка кареты, задержавшая их на несколько часов. Чтобы не растягивать путешествие на два дня, сэр Бейзил решил продолжать путь после захода солнца – рискованное решение, если учесть, что по ночам на большую дорогу выходят разбойники.

Блисс потрогала бриллиантовую брошь, скреплявшую ворот синего бархатного плаща. Эту брошь подарил ей граф на восемнадцатилетие, драгоценность была дорога Блисс как память об отце. Если им «посчастливится» наткнуться на грабителя…

И в тот же миг, словно вызванный ее опасениями из небытия, одинокий всадник выехал из леса и преградил карете дорогу. Ветви деревьев, низко нависшие над дорогой, бросали на незнакомца густую тень и мешали разглядеть его; Блисс заметила только, что разбойник высок ростом и широкоплеч.

Кучер натянул поводья, экипаж резко остановился. Направив на кучера пистолет, разбойник приказал ему слезть с облучка.

– Все вон из кареты! – крикнул он затем. – Оружие – на землю!

Кучер немедленно бросил на землю свое единственное оружие – нож. Лакеи, ехавшие на запятках, поспешно побросали пистолеты.

При виде трусости лакеев сэр Бейзил понял, что ему остается одно – выйти из кареты вместе с Блисс и отдаться на милость грабителя.

Сэр Бейзил спрыгнул на землю и, подав руку Блисс, помог ей сойти. Ледяной ветер ударил девушке в лицо, растрепав рыжие кудри, и она поспешно натянула отороченный мехом капюшон.

Сперва разбойник подошел к сэру Бейзилу. Не опуская пистолета, он сорвал с его рук несколько дорогих колец, не забыл и об изумруде, украшавшем кружевное жабо почтенного лорда, а затем обыскал его и нашел в кармане кошелек, полный золотых монет.

Затем он повернулся к Блисс. Девушка смотрела на него, широко раскрыв глаза, дрожа не столько от страха, сколько от возбуждения. Она знала, что разбойники редко убивают свои жертвы. Хоть разбой на королевских дорогах и наказывался виселицей, преступник, на совести у которого не было человеческих жизней, имел право купить себе помилование – поэтому грабители старались не проливать крови без нужды.

Ночная тьма, широкополая шляпа с перьями и высоко поднятый воротник черного плаща скрывали от Блисс лицо разбойника: при свете ущербной луны ей был виден лишь волевой подбородок и высокие, резко очерченные скулы.

Протянув руку в кожаной перчатке, разбойник взял Блисс за подбородок и приподнял ее голову, так, что капюшон соскользнул, открыв его взору прелестное личико, водопад огненных кудрей и огромные, таинственно мерцающие глаза.

– Добрый вечер, моя красавица, – произнес он, погладив ее по белоснежной щечке. В голосе его, низком и звучном, слышалась властная сила. – А у тебя я не возьму ничего, кроме поцелуя.

И он склонился к ней. Сердце Блисс заколотилось так, словно готово было выскочить из груди. Почувствовав на лице его жаркое дыхание, она невольно приоткрыла губы…

Но их губы не успели слиться – разбойник вдруг отпрянул.

Уголком глаза он заметил, как сэр Бейзил тянется к лежащему на земле пистолету. Не теряя ни секунды, грабитель направил на него свое оружие.

– Этого вам лучше не делать, – предупредил он, осторожно двигаясь к лошади. Не отрывая глаз от сэра Бейзила, разбойник вскочил в седло. – Не прикасайтесь к оружию, пока я не скроюсь – иначе…