– Кристофер! – выдохнул он, снова поворачиваясь к сыну. – Я ошибался… тогда, много лет назад… так ошибался! Я видел лишь упадок нравов, царящих при дворе. Я видел королеву, окруженную фаворитами и лицемерными прелатами, – трудно сказать, кто из них был хуже. Видел, что король слаб и не может освободиться от влияния негодяев, прячущих под раззолоченными камзолами свое черное нутро…

– Отец! – взмолился сын. – Пожалуйста, не надо!

Но барон, погруженный в горестные воспоминания, его не слышал.

– Я верил, – продолжал он, – что Англия устала от монархии, при которой любой глупец или негодяй может занять трон и унаследовать власть над страной только потому, что он – сын своего отца.

– Отец, пожалуйста, тебе не нужно оправдываться… – настаивал Кристофер. Он видел, что силы отца тают на глазах.

– Нет, нужно! – возразил барон. На морщинистых щеках его блестели слезы. – Ты должен знать, почему…

Он закрыл глаза и вцепился иссохшей рукой в одеяло.

– Кромвель казался мне порядочным человеком, отважным и честным. Я думал, что он принесет стране порядок, научит людей страху божьему, защитит простой народ, из которого лорды тянули все соки. Тогда я не знал…

Старик вздрогнул: перед глазами его проносились страшные картины войны. Вот «круглоголовые», солдаты Кромвеля, поджигают и разрушают старинные церкви, крича, что обиталищам идолов не место на английской земле. Вот они врываются в города и замки, крушат, жгут, убивают, насилуют. А затем…

Карл Первый был казнен, и Оливер Кромвель принял титул лорда-протектора. Но наступление мира не принесло народу облегчения. В Англии воцарился жестокий пуританский режим. Актеры, музыканты, художники были изгнаны из страны; слуги Кромвеля бросали людей в тюрьмы за модное платье, яркий чепец, цветную ленту в косе; даже улыбка считалась непозволительным грехом.

– А процессы ведьм! – прошептал старик вслух. – Честных англичан обвиняли в колдовстве и сжигали живьем десятками, если не сотнями!

– Но теперь с этим покончено! – возразил сын, стремясь отвлечь отца от тягостных воспоминаний.

– Я не знал, что они хотят убить короля, – продолжал барон. Перед внутренним взором его возник Карл Первый, с гордо поднятой головой всходящий на плаху. – Я думал, его отправят в изгнание, может быть, во Францию. Ведь его королева была родом из Франции…

– Отец, прошу вас!.. – воскликнул Кристофер, не в силах более выносить мучений старика.

Однако барон не мог отрешиться от своего позора. Невыносимая боль жгла его, словно удары кнута, отравляла последние часы его жизни.

– Наконец Кромвель умер, и титул протектора унаследовал его сын. К тому времени стало очевидно, что Англия устала от пуританства. Англичане тосковали без праздников, без смеха и веселья… и без королевского двора. Когда правительство призвало из изгнания принца Уэльского, я искренне радовался, не подозревая, что, став королем, Карл Второй начнет мстить за отца.

Кристофер помнил день, когда в замок Четем явился гонец из Лондона. Король вызывал отца на суд – держать ответ за «измену». По королевскому указу барон де Уайлд лишился всех своих земель и владений. После старинной роскоши замка хижина, крытая соломой, казалась барону и его сыну тюрьмой.

– Я ошибся, – слабеющим голосом прошептал умирающий. – И эта ошибка стоила мне земель, которыми владели наши предки на протяжении шести столетий. А тебе она стоила наследства. Сын мой, по моей вине ты лишился всего, что предназначалось тебе по праву. Я не могу умереть без твоего прощения. Скажи, Кристофер, ты меня прощаешь?

Кристофер де Уайлд был не мальчиком, но взрослым мужчиной, сильным, отважным и непреклонным. Он забыл, когда в последний раз проливал слезы, но сейчас у него защипало глаза.

– Конечно, отец, – с чувством ответил он. – Пожалуйста, не мучьте себя больше!

– После моей смерти, – продолжал старик, – бароном де Уайлдом станешь ты. Единственное, что я могу оставить тебе, – титул, драгоценнейшее мое достояние, которое не может отнять у нас ни король, ни сам господь бог. Будь достоин своего титула, сын мой. Помни о чести и о своем долге…

– Отец, – взмолился Кристофер, – прошу вас, успокойтесь, отдохните немного! Я все прощаю, давно уже простил… Пожалуйста, берегите силы!

Старик откинулся на подушку и закрыл глаза. Сил больше не оставалось: с каждым вздохом барон чувствовал, как уходит из его тела жизнь. Не пройдет и нескольких часов, как бароном де Уайлдом станет его сын. В наследство Кристофер получит лишь обесславленный титул да крытую соломой хижину в глубине дремучих лесов, которые, как и замок Четем, теперь принадлежат иному хозяину.


Три дня спустя четверка смирных крестьянских лошадей отвезла гроб с телом барона в деревенскую церковь, построенную еще во времена норманнского завоевания. В подземной гробнице, рядом со своими предками, несчастный старик наконец нашел покой.

Кроме Кристофера, за гробом шли крестьяне и слуги из замка: хоть они теперь и работали на нового господина, сердца их принадлежали де Уайлдам, которым служили их отцы, деды и прадеды.

После похорон Кристофера пригласил к себе Айзек, бывший главный конюх отца – невысокий коренастый человек, любивший молодого барона как родного сына.

После того как лорд де Уайлд впал в немилость, Айзек остался в замке, отказавшись бросать конюшню на произвол судьбы. Хоть великолепные лошади барона теперь принадлежали новому хозяину, Айзеку они были дороги, словно дети, и он не мог даже помыслить о том, чтобы оставить их без присмотра.

Кристофер понимал Айзека и не обижался на него. Он и сам гордился конюшнями, на обустройство которых отец потратил многие годы, и трепетал при мысли о том, что может случиться с лошадьми, если они попадут в руки равнодушного невежды. Молодой барон знал, что, на кого бы ни работал Айзек, в глубине души он по-прежнему считает себя преданным слугой де Уайлдов.

И теперь Кристофер сидел в низенькой, жарко натопленной комнатке при конюшне, потягивал эль и старался не думать об отце, лежащем сейчас в холодном и сыром каменном мешке.

Весь вечер на конюшню гуськом тянулись крестьяне и слуги, желающие засвидетельствовать свою преданность новому барону. По одиночке, по двое и целыми семьями они преклоняли колени перед Кристофером, целовали ему руку и клялись в верности молодому господину.

Конечно, эта присяга не имела никакой законной силы. Согласно закону, крестьяне четемских земель теперь были обязаны верностью новому господину. Но эти простые люди не разбирались в политике. «Издавна заведено, – говорили они, – что мы служим баронам де Уайлдам, а они помогают нам в трудные годы и защищают от врагов. Так было при наших отцах и дедах, и не нам менять установленный порядок».

Кристофер потер воспаленные глаза и допил остатки эля. Айзек хотел подлить ему еще, но тот покачал головой.

– Пора домой, – устало сказал он.

– Милорд, почему бы вам не остаться у меня на ночь? – предложил Айзек. Он догадывался, что молодому человеку будет нелегко провести ночь в доме, где совсем недавно испустил последний вздох его отец.

Кристофер снова покачал головой.

– Нет, нет, дружище. Никаких «милордов». Зови меня, как раньше, – Кит.

Старый слуга усмехнулся в ответ. В этот миг послышался стук в дверь, и Айзек недовольно нахмурился.

– Я-то думал, что мы уже всех видели, – проворчал он, поднимаясь.

– Я тоже, – согласился Кристофер. – Впусти их, Айзек, а потом я пойду.

Айзек отворил дверь, и на пороге появились две старухи. Одна из них, скрюченная от жестокого ревматизма, еле шла, другая поддерживала ее под руку.

При их появлении Кристофер поднялся с места.

– Рад вас видеть, Мег и Кейт, – приветливо поздоровался он. – Входите и садитесь.

– Не смеем, милорд, – ответила за обеих скрюченная старуха.

– Пожалуйста! – настаивал Кристофер таким тоном, что этой просьбе невозможно было не подчиниться.

Женщины повиновались. Приглядевшись, Кристофер догадался, что старых служанок привело сюда не одно желание засвидетельствовать свое почтение новому лорду де Уайлду. Морщинистые щеки их порозовели от волнения, в глазах читалась тревога. У старой Мег заметно дрожали руки.

– Расскажите, что случилось, – предложил Кристофер.

– Милорд, в замок пришло письмо, – начала Кейт, когда-то служившая горничной у покойной матери Кристофера. – Новый лорд Четема, граф Барторп, умер несколько недель назад.

Кристофер и Айзек переглянулись. Замок Четем и окрестные владения были пожалованы графу Барторпу за верность королю во время войны. Теперь, когда граф мертв, быть может, король возвратит утраченные владения Кристоферу? В конце концов, на стороне «круглоголовых» сражался покойный барон, а Кристофер неповинен в грехах своего отца.

– У него остались наследники? – с волнением в голосе спросил молодой человек.

– Да, милорд, – ответила Мег. Пока ревматизм не лишил ее возможности работать, она была в замке портнихой. – Одна наследница, единственная дочь.

– Дочь? – повторил Айзек.

– Да.

– Ну и?… – поторопил ее Кристофер.

Женщины обменялись мрачными взглядами: похоже, ни одной не хотелось становиться вестницей несчастья. Наконец Кейт ответила:

– Король отдал ей владения отца. Она унаследовала все, кроме графского титула.

Кристофер со вздохом опустился в кресло. Его надеждам не суждено сбыться: замок, деревня, леса – все, что он привык считать своим и полюбил всем сердцем, теперь принадлежит какой-то неведомой девушке!

– Но мы не поэтому пришли к вам, милорд, – с дрожью в голосе продолжала Кейт.

– Что-то еще? – спросил Кристофер, хотя вовсе не желал слышать новых дурных вестей.

Старуха кивнула, и голос ее задрожал.

– Король назначил девушке опекуна, сэра Бейзила Холма. Этот господин и написал письмо. Он пишет, что послал в замок свою прислугу, а мы все должны убираться куда хотим. Лишь немногие останутся в Четеме: Айзек, – она кивнула в сторону конюха, – и еще пять-шесть человек. Остальные – Мег, я и все прочие – должны собрать вещи и в течение двух дней покинуть замок. – На морщинистых щеках ее заблестели слезы. – Куда же нам идти, милорд? Мы всю жизнь прожили в замке! У меня нет родных в деревне, и у Мег тоже. Что с нами будет? Мы умрем с голоду или замерзнем, как птицы в лесу!