— Вот, выпейте глоток.

Джинни взглянула на бутылку. Она в жизни не пила виски. Но во рту был ужасный вкус. Приложив горлышко к губам, она залпом выпила едва не четверть бутылки, но тут же, передернувшись, задохнулась.

— В животе горит! — прерывисто прошептала девушка, чихая и кашляя. Из глаз ручьями текли слезы. Алек подхватил бутылку, наблюдая за Джинни. Она снова согнулась, пытаясь отдышаться. Но Алек не испытывал к ней ни капли жалости.

Это дрянное отродье само во всем виновато! Не он. Правда, и он…

Мимо, покачиваясь, прошли двое пьяных, не обратив на них ни малейшего внимания.

— Лучше?

— Угу, — прогнусавила она. — Как вы пьете эту гадость? Чистый яд.

— Вам уже не так плохо?

— Хотите спросить, не тянет меня снова рвать? Нет. — Джинни взглянула на Алека с искренней ненавистью: — Кажется, я должен поблагодарить вас.

— Боюсь, ваше обучение нисколько не продвинулось сегодня — знания по-прежнему остаются ничтожными.

Девушка вздрогнула, и Алек одарил ее ослепительной улыбкой:

— Неужели вам не понравилось, как вел себя мужчина, как искусно ласкал ее груди, как сунул сначала один палец, потом другой и наконец весь кулак в ее…

— Прекратите! Это было отвратительно и мерзко! Как чувствовал бы себя мужчина, если такое сделали бы с ним?

Алек весело рассмеялся, и Джинни, открыв рот, с недоумением уставилась на него, не зная, чему приписать столь неожиданный взрыв веселья.

— И такое бывает, милый мальчик. Поверьте, и такое бывает.

— Но это невозможно. Мужчины не…

Голос упал словно камень с обрыва.

— Мужчинам очень нравится, когда женщины берут их в рот. Разве вы не успели рассмотреть, как она трудилась над ним, прежде чем струсили и сбежали?

Это уж слишком!

Джинни, поджав губы, повернулась и быстро пошла прочь от этого проклятого места. Ей больше в жизни не захочется еще раз увидеть Алека Каррика. Да, она готова признать, что сама довела себя до такого, но не будь он абсолютно невыносим, не издевайся над ней и не дразни…

— Думаю, с меня достаточно, — раздался за спиной его голос, гневный, нет, разъяренный! Интересно, о чем это он? Достаточно чего?

Но девушка, решив не искушать судьбу, ускорила шаг. И в то же мгновение почувствовала, как ее с силой дернули назад.

— Ив самом деле достаточно, — процедил он сквозь зубы. — А теперь, мисс Юджиния Пакстон, я бы хотел знать, какими дьявольскими уловками вам удалось уговорить отца позволить разыгрывать роль мужчины?

Он резко сорвал шапку с ее головы.

Глава 5

Джинни не трогалась с места. Странное ледяное спокойствие охватило ее, словно волны судьбы накрыли ее с головой, омыли и потянули на дно. Время замедлило бег, а в голове вихрем проносились несвязные, хаотические мысли. Она почувствовала, как толстая коса змеей заскользила по спине, ощутила дуновение ветерка на вспотевшем лбу. Как прекрасно жить без этой проклятой шляпы!

— Ну?!

— Здравствуйте, — медленно произнесла она, глядя на ближайший куст, ожидая, что он сейчас вспыхнет ярким пламенем и спалит ее дотла.

— Мисс Юджиния Пакстон, насколько я полагаю?

— Да. Ваша проницательность поистине великолепна.

Отвернувшись, не желая глядеть на него, девушка поспешила вниз по улице.

— Остановитесь, Джинни! Черт возьми, немедленно вернитесь!

Но девушка лишь ускорила шаг, перейдя на бег. Правда, не прошло и нескольких мгновений, как ее снова схватили за руку и рванули назад.

— Пустите меня, вы, кретин! — в бешенстве вскричала Джинни, наконец-то давая волю гневу, готовая наброситься на врага. Но, Боже, как она зла! Зла не столько на него, сколько на себя, потому что позволила англичанину разоблачить маскарад. Это она должна была сказать ему, не наоборот! Когда он не сразу отпустил ее, Джинни отпрянула, подняла колено и резко ударила, целясь в пах. Алек, привыкший к грязным приемам уличной борьбы еще со школьных лет в Итоне, успел вовремя повернуться, и основной толчок пришелся на бедро. Сила удара была такова, что Алек понял: попади она в цель, возможно, он остался бы евнухом до конца дней своих.

— Ты, чертова…

Тугой кулачок с размаху врезался ему в живот. Алек охнул, втянув от боли воздух в легкие.

— Пустите же меня!

Алек дернул ее на себя, умудрившись выдавить:

— Больно же, черт возьми…

— Получите еще, если немедленно не оставите меня в покое!

Алек, не ослабляя хватки, поднял бутылку и вылил содержимое ей на голову. Девушка взвыла и начала бешено отбиваться.

— Стойте же смирно, дьявол бы вас побрал! Я не позволю молодой даме бродить одной по городу ночью. Я, в противоположность вам, джентльмен. А теперь успокойтесь.

Джинни стояла как прикованная, сознавая, что с носа течет виски, а пахнет от нее хуже, чем от любого пьяницы, шляющегося возле гавани, на нижнем конце Фредерик-стрит.

— Я вас ненавижу, — сказала она наконец тихо и с таким дьявольским спокойствием, что ярость Алека разбушевалась с новой силой.

— Послушайте меня, тупоголовая девчонка! Вы и шагу не сделаете, пока я не получу ответы на кое-какие вопросы. Все это не я замыслил… кроме борделя, правда, но и то лишь для того, чтобы заставить вас «окончить с дурацкой шарадой. Не имею ни малейшего представления, почему вы решили, будто я достаточно глуп и бесчувствен, чтобы хоть на секунду поверить в то, что передо мной мужчина! Зачем вы вообще все это затеяли?

Джинни взглянула на длинные пальцы, все еще сжимавшие ее руку. Можно только представить, какие прелестные зеленые синяки расцветут в этом месте часа через два.

— Вы быстро догадались, что я не Юджин?

Он неожиданно резко взмахнул пустой бутылкой:

— Не будьте дурой! Конечно! У вас женские руки, женское лицо, женские груди и…

— Довольно!

— На мой взгляд, тут нечего было даже гадать. Повезло еще, что рабочие не выдали вас, но опять же это не имеет значения, поскольку я вообще не понимаю, зачем все это вам нужно. Сначала меня это забавляло, даже встреча с вашей сестрой оказалась прекрасным развлечением. Но когда вы продолжали упорствовать в своем обмане, это стало раздражать. Я решил сегодня же вечером положить атому конец. Поэтому и предложил отправиться в бордель.

— Ваш план великолепно удался.

— Совершенно верно. Я во всем предпочитаю прямой подход. Не люблю играть в дурацкие игры.

— Да? А как же вы назовете сегодняшнюю?

— Хорошо, сознаюсь, сегодня я не был с вами откровенен. Зато вы действительно узнали много нового, не так ли?

— Идите к дьяволу!

— Молодая леди, пусть даже немного перезрелая, не должна так выражаться.

— Ступайте к черту и будьте прокляты! Алек неожиданно рассмеялся:

— Вы похожи сейчас на подвыпившего спаниеля, особенно когда стоите здесь, вся в виски, со спутанными волосами, и осыпаете меня ругательствами. Будь я вашим мужем, милая девушка, надрал бы вам задницу за подобные речи!

— Муж! Такое и в страшном сне не приснится! Вы гнусная свинья, бесчувственный идиот, наглый ублюдок…

— Давайте лучше вернемся к предмету нашего разговора. Я хочу знать, почему вы выставляли передо мной свой зад, обтянутый мужскими панталонами?

— Вы наверняка издевались бы и глумились над деловым письмом от мисс Юджинии Пакстон, — холодно объяснила она, не сводя глаз с серебряных пуговиц его фрака. — Мужчины принимают всерьез только мужчин. Если женщина делает что-то хорошо, вы, почтенные представители сильного пола, считающие, что она посягнула на ваши владения, оскорбляете ее, обращаетесь с ней хуже некуда. Вы сами ясно сказали, что женщина ни на что не годится, кроме постели и вынашивания детей, и когда в конце концов решите жениться, возьмете жену только для этих целей. Не желаю, чтобы меня игнорировали или, еще хуже, надо мной смеялись.

— Почему же ваш отец не написал мне?

— Не хотел.

— Ага. Значит, вы действовали за его спиной.

— Я все рассказала ему сразу же после того, как отослала письмо. Он не совсем понимал, насколько серьезно наше положение, еще и потому, что я не хотела его волновать: сердце у отца совсем слабое. Я объяснила, что нам необходим капитал и вы, по всей видимости, сумеете его вложить. Кроме того, я заверила отца, что вы, вероятно, из тех смехотворных английских щеголей, которые не интересуются ничем, кроме безупречно завязанных галстуков и сорта помады для волос. Таким образом мы смогли бы сохранить контроль над верфью и вести дела, как нам было бы удобно.

— Значит, вы ошибались.

— О нет, я верно определила, что вы свинья.

— Ваши речи так же скучны, как зрелище так называемого джентльмена, блюющего прямо на собственные башмаки. Джинни со свистом втянула в себя воздух:

— Отпустите меня. Я хочу домой. Вы уже достаточно развлеклись.

— От вас несет, как от эдинбургской пивоварни. Представить не могу, что скажет ваш отец. Или какую сказку вы ему сплетете.

— Надеюсь, он уже спит. Я ничего ему не открою, можете быть в этом уверены.

— Тогда признаюсь я.

— Нет! Вы не посмеете!

— Возможно, не насчет борделя, поскольку моя доля вины тоже во всем этом есть, но могу сказать, что мы немного погуляли по городу и вы в конце концов решили признаться в мистификации, а я так разозлился, что мы страшно поссорились и единственным способом сохранить мое достоинство и заставить вас рассуждать здраво было облить вас виски с ног до головы.

— Ну а теперь вы меня отпустите?

— Хорошо, только не двигайтесь.

Девушка повернулась, очень медленно, боясь, что он снова в нее вцепится.

— Мы можем идти дальше?

Алек кивнул и постарался шагать не столь энергично, чтобы Джинни поспевала за ним.

— Что вы теперь станете делать?

— Насчет чего?

— Не притворяйтесь, будто не поняли. Не так уж вы глупы!