— Бабушка, что ты говоришь! Ты ещё такая молодая! — всхлипнула я.

— Алисочка, мне уже 74. Какая же я молодая, — одними глазами улыбнулась бабушка. — Вижу, ты переживаешь из-за молодого человека. Какой он?

— Бабушка, наплевать на него. Сейчас важнее всего ты, — я судорожно сжала её руку.

— Нет, моя милая. В этой жизни самое главное — любовь.

— Тебе легко говорить. Ты Валентина. И дедушка Валентин.

— И что из этого? — бабушка попробовала рассмеяться, но закашлялась.

— Ну, как же. Символы любви и всё такое, — пожала я плечами. — Вы золотую свадьбу сыграли недавно.

— Эх, ты, неопытный ребёнок. Золотая свадьба не главный показатель. Расскажи мне о нём.

— Мы встретились на катке…

И я выложила бабуле всё на духу. Плача и изредка улыбаясь некоторым моментам. Каток, вальс под звёздами и в рождественский снегопад, азиатская комната и танец на маленьком подиуме. Разговор с Мишей в машине и мои переживания по этому поводу. Всё-всё, что у меня накипело.

— Моя внучка в первый раз влюбилась. Значит, вы встречались всего два раза?

— Ага, — кивнула я головой, стараясь не смотреть в бабулины глаза.

— Не прячь глаза, — строго сказала мне бабушка. — Тот, кто по-настоящему любит, не должен бояться этого чувства.

— Ба, но он Ночной Принц! — не выдержала я.

— А кто он для ТЕБЯ? Как ТЫ его зовёшь?

— Лекс. Это от Александр.

— И при тебе он Ночной принц?

— Нет, но…

— Ты любишь его?

— Мне…

— Да или нет?

— Кажется…

— Так да или нет?

— Да.

— Вот, — улыбнулась бабуля. — Хочешь, я кое-что тебе расскажу?

Я с детства обожала всякие бабулины истории, поэтому, когда бабушка похлопала по кровати около себя, я с радостью пересела к ней со стула.

— Жила — была маленькая девочка, — начала бабушка. — И было у неё ещё четыре сестры. Все четыре старших. Первую сестру звали Марией и она уже работала. Вторую звали Симой, и она тоже помогала старшей сестре. Третья и четвёртая были ещё маленькими, поэтому они оставались смотреть за младшей сестрёнкой. И жили они в деревне. Их отец был председателем, и семья была не бедной. Однако их мама происходила из богатого и знатного рода, поэтому они вынуждены были скрываться, когда плохие люди приходили и изымали у них "излишки". Но ничего, девочки жили и всем были довольны. Это продолжалось довольно долго, однако всё не вечно. Однажды, когда мамы не было дома пришли незнакомцы и забрали отца на войну. И семья резко обеднела. Корову вместе с лошадью отобрали, почти всё посевное зерно сделали общим и отправили на обеспечение армии. Настал голод, и девочкам пришлось забросить кукол и собирать ночью колоски на поле, а потом варить их без соли с лебедой, чтобы выжить. Четыре долгих года тянулась война, но девочки и их мама вытерпели, дожили, а отец так и не вернулся. Оказывается, он пропал без вести. Семью надо было поднимать, поэтому на следующий год, когда младшая закончила три класса приходской школы её отправили работать в шахту. И она пошла. Там ей встретился показавшийся хорошим человек и через четыре года, когда ей исполнилось четырнадцать, её выдали замуж. Однако любовь прошла. Казавшийся нежным и хорошим человек, вдруг стал черствым и грубым. Он бил свою юную жену, всячески издевался над ней и, в конце концов, девушка сбежала, не смогла больше она выносить такой жизни. Ещё несколько лет утекли водой. Она устроилась работать на шахте в пригороде большого города и встретила там чудесного человека, почему-то сразу поняв — это мой. Он был не сказать что уж и слишком красив, или обладал хорошими с манерами — просто, когда они иногда касались друг друга, по коже девушки пробегал огонь, и она старалась скрыть свои глаза, загорающиеся желанием и своё красное лицо. Так продолжалось ещё два года. В двадцать один год этот молодой человек предложил той маленькой и хрупкой девушке выйти за него замуж. Девушка побоялась ещё раз ошибиться и отказала. Но молодой человек оказался настырным и через год снова предложил ей свои руку и сердце вместе с букетом роз. И девушка согласилась, подумав, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. Через два года у них родился очаровательный сын. Время летело, и всё было бы просто прекрасно, если бы один за другим не уходили все, кого она знала, сначала с войны не вернулся сын, и она рыдала над похоронкой, перебирала старые фотографии и не могла поверить, что её любимого Федечки у неё больше нет. Они взяли девочку. Мать хотела отказаться от нее, и они забрали малышку к себе. А потом ушла старшая сестра, следом за ней мать. Потом у племянницы погиб старший сын, которому было всего пять лет. Но потери не ослабили дух некогда маленькой девочки, они лишь предали сил и сделали женщину сильнее, выносливее. Она вырастила дочь и внучку, но пока она жила, она помнила, что если бы тогда её муж не был так упорен, а она бы не поверила в него и не согласилась, то не очаровательной внучки, ни любимой дочери у них бы не было.

Бабушка закончила и в упор посмотрела на замершую меня. Впервые она рассказала мне всю свою жизнь. И некоторые моменты меня поразили. Например, я не знала, что замужество с дедушкой — это второй её брак и первый муж был просто извергом. Или то, что моя мама приёмная. Она, конечно, забыла упомянуть, что при родах мой брат-близнец умер. Но то, что сейчас открылось передо мной… панорама всего её пути, это завораживало и шокировало одновременно.

— Бабушка, а что будет, если Лекс окажется… окажется… окажется, как твой первый муж? — наконец смогла закончить фразу я. — Он ведь тоже был хорошим и обаятельным.

— А как тебе самой кажется? — наклонила голову бабуля.

— Я не знаю, с одной стороны он очень хороший, он меня защитил на катке и вообще старается, чтобы я всегда была поближе к нему и словно заслоняет меня от опасностей. Я не знаю, что это такое. Но когда он просто обнимает меня, мне кажется, что его спина и грудь это щит ото всего остального мира. Мой личный щит, — сбивчиво пояснила я бабушке свои ощущения.

— А что ты ждёшь от своего принца белого коня, обнажённую шпагу и крылышки за плечами? — вновь раскашлялась бабуля.

— Нет. Ну… Я не могу так сразу определиться после двух свиданий.

Что-то я совсем потеряла нить разговора. К чему ведёт эта мудрая, но хитрая старушка?

— Ты совсем запуталась, да? — поняла бабушка.

— Я не то, чтобы запуталась. Просто… просто… я не знаю.

— Ты сама поймёшь, погоди, пройдёт немного времени. И поймёшь…

Так окончился мой последний разговор с бабушкой. Через двенадцать часов её не стало. Я была опустошена. Бабуля, которая воспитала меня, которая была для меня всем — второй матерью, бабушкой и лучшей подругой вдруг как-то быстро ушла из моей жизни. И всё перевернулось. У меня еле-еле хватило сил, чтобы позвонить Ленке и Диане и бесцветным голосом сообщить новость. Мама отослала меня к соседям, пока бабушку омывали, заказывали гроб и делали всё положенное. А меня уже не было в этом мире. Я пустыми глазами смотрела телевизор, односложно отвечала на вопросы. Душа рыдала, но слёзы не прорывались из глаз. Никаких эмоций… Просто созерцание.

В день похорон мне было плохо. У меня болел живот, и два раза вырвало. Черные одежды только оттеняли лягушачий цвет лица. Я стояла около гроба, касаясь холодной руки ушедшей бабушки, и бессвязно шептала:

— Но ведь так нельзя. Я не смогу поверить. Я не смогу найти… Бабуля, что ты наделала…

Мама рыдала, а про меня в толпе шептались, что я совсем бесчувственная, ведь ни единой слезы не проронила. Но я не обращала внимания. Что значат солёные капли в сравнении с плачем души и сердца. В комнату то и дело заходили люди — входная дверь оставалась открытой. Они все говорили о том, какая добрая и хорошая у меня была бабушка и как жалко, что такой человек ушёл из этого мира. Но разве ОНИ знали её? Разве ОНИ выслушивали ночами её тихие разговоры о жизни? Разве ОНИ были тем самым дорогим, что она не хотела терять? Нет. А что же ОНИ тогда делали здесь???

Бабуле не было так безумно холодно сейчас, не было больно, как в прошедшие недели, когда боль скручивала её каждые полчаса, заставляя пожилую женщину плакать. Все её ощущения сейчас нахлынули волной на меня. И я стояла с поднятой головой, перенося те муки, которые были наверняка предназначены ей. Ни поддержки, ни заботы от мамы ждать не приходилось. Она и сама стояла с опущенной головой, временами осматриваясь в комнате и вздрагивая, словно ребёнок, которые непонятно как потерялся в этом мире. Слишком большой стала утрата для всех нас. Про деда я вообще молчу — он стоял в ногах у бабушки и пристально смотрел на её лицо, словно пытаясь отыскать знакомые черты в этой застывшей маске. Казалось, из него ушла сама душа.

Я села на диван — стоять больше не могла. Как же трудно было представить, что через несколько часов этот деревянный, обитый красным ситцем ящик, закроют крышкой, заколотят, а потом зароют под двумя метрами замёрзшей земли. В доме пахло деревом и церковным воском от горящих в обыкновенных граненых стаканах, наполненных пшеном, свечек, расставленных тут и там.

Мир словно сходил с ума. Если бабушкиных подруг, которые пришли проводить в последний путь соседку, а некоторые сослуживицу, я могла понять, то о том, что здесь делают похмельные рожи местных бомжей не имела не малейшего понятия. Внутри начала закипать злоба. Да во что они превращают похороны? Я уже несколько раз замечала необычные выпуклости курток в районе груди у некоторых. Они что хотят превратить этот скорбный день в разгульную пьянку? Кулаки медленно сжались и разжались. И сжались опять. К матери было бесполезно подходить, она ни на кого не обращала внимания, кроме себя и своего горя, да лишь на соболезнования отстранённо кивала. Дед тоже был в полном нокауте. Три дня бурлившие эмоции теперь требовали выхода. С намерением выставить пьяниц за дверь я пошла на кухню.