В наступившей после грозы тишине Сиам отпустил девицу, хорошо заплатив ей.

Жар у Люка усиливался по мере того, как стихала буря. Измученный, испробовавший все свои лекарственные травы из своей сумки, Сиам решил, наконец, пригласить доктора. В семь утра он послал слугу за врачом, который отказался оставить карточную игру и стакан с виски.

Люк бредил всю ночь.

Сиам боялся, что Люк отойдет на небеса к семье. Быстро одевшись в промокшую кожу, Сиам заботливо откинул слипшиеся черные волосы с лица друга и тихо сказал:

— Люк, я должен пойти за доктором. Ты понимаешь, мой младший брат?

Люк слегка кивнул, но щеки горели от жары.

— Я должен выиграть пари с отцом… Достань мне ангела, — слабо прошептал он.

— Я приведу тебе одного, — Сиам отвернулся после короткого колебания. Затем нахмурил брови, озабоченный, что в бреду разум Люка возвращается в прошлое — к пари о женитьбе на ангеле, прежде чем он умрет. Сиам похлопал Люка по загорелому плечу и вышел из комнаты, тихонько прикрыв дверь. Люка нельзя оставлять одного, но Сиам боялся полагаться на отвратительных гостиничных слуг. Решив отыскать сопротивляющегося доктора, он быстро побежал по темному коридору, как если бы несся по индейским тропам. Внизу часы пробили восемь раз, отсчитывая драгоценные минуты. Сиам нахмурился. На повороте вдруг что-то мягкое, женское налетело на него. Это заставило взглянуть его вниз, в широко открытые зеленые глаза.

Волнистые золотисто-каштановые локоны окружали бледное, в форме сердечка, лицо. Голова женщины едва доставала до груди Сиама, и на мгновение ее шипящее негодование напомнило ему маленькую взбешенную рыжую курицу, защищающую свой выводок. Сиам внимательно посмотрел на женщину, которая будет бороться за то, что считает драгоценным. Она не была милым ангелом Люка, но смогла бы хорошо заботиться я служить ему. Сиам решил, что этот сгусток женской ярости мог бы посражаться за жизнь Люка до прихода врача. Он сетовал на недостаток изысканности в его воспитании, полученном в жестких условиях жизни, где главный принцип «ты — или тебя». Но времени на обсуждение этого вопроса совершенно не было. Действуя быстро и решительно, охотник поймал ее в ловушку. Крепко схватив тонкое запястье, он потащил женщину обратно в комнату.

Отчаянно сражаясь в тисках великана, Ариэль колотила по широченной, обтянутой кожей груди.

— Отпусти меня! Я не хочу, чтобы меня волокли, словно тушу оленя!

Сиам отпустил ее руку и указал на кровать, где под покрывалами без сознания лежал его друг. Он понимал, что сейчас последуют вопросы, но мысль, что женщина может покинуть Люка, пугала его. Сиам прибегнул к способу, рано усвоенному в жизни, когда вступаешь на путь выживания, — без колебаний брать то, в чем нуждаешься в данный момент.

Женщина, ещё не отдышавшись, не скрывала своего удивления и возмущения. Но у канадца не было времени слушать.

— Ты останешься рядом с Люком, пока я не вернусь с доктором. Его подстрелили. Я вынул пулю, но рана гноится. Я заплачу тебе за потраченное время. Если уйдешь или сделаешь ему больно, я пристрелю и сниму с тебя шкуру, как с пантеры. Этот рыжий скальп можно будет хорошо продать.

Удовлетворенный тем, что ее глаза расширились от ужаса, он отрывисто кивнул.

— Имя — Сиам, мэм. На языке чинуков значит «серый медведь». Это только кажется, что я такой свирепый. — Он запер дверь позади себя. Потом в холле стало совершенно тихо.

Ариэль поправила блузку, еле сдерживая гнев, и посмотрела на запертую дверь. Она подняла Руку и накрутила на палец локон, выбившийся из прически.

— Мои волосы не рыжие, благодарю вас, мистер Лесное Сиятельство. — Она дернула за ручку, но толстая дверь не шелохнулась. — Прекрасно, вы попросили так любезно, мой друг. Конечно, я с превеликой радостью посижу с… Люком до вашего прихода. Иных предложений маловато.

Вернувшись к постели, Ариэль посмотрела на больного. Дождь барабанил по окну, вода стекала тоненькими ручейками, оставлявшими на стекле замысловатые разводы. Ударила молния, грохнуло так, что в округе все задрожало и мужчина съежился в постели, его бил озноб. Ариэль натянула покрывало на горящие плечи Люка, потом стала, уперев руки в бока.

Глэнис ушла на несколько часов. Она получала удовольствие от покупки материи, носовых платков и ниток, словно это была игра. Так что до возвращения великана Ариэль застряла в ловушке с его другом.

Кровь просочилась сквозь бинты на правом бедре Люка. Ариэль взглянула на его искаженные черты и легонько дотронулась до пропитанной кровью повязки.

— Ваш друг прав, когда не оставлял вас одного, мистер Люк. Он мог бы просто попросить, вместо того, чтобы пиратски затащить меня на дежурство, — мягко прошептала она. — Ради вас я молюсь о его скорейшем возвращении.

Пристально взглянув на бородатого мужчину, Ариэль закусила нижнюю губу и снова протянула руку к расплывающемуся пятну. Вдруг Люк застонал, как от бешеной боли. От неожиданности Ариэль даже отпрянула назад. Смуглая рука беспомощно откинулась на яркое покрывало. Ариэль заметила длинные изящные пальцы. Ее взгляд скользнул по широкому запястью, вверх по руке к загорелым плечам. Крепкий мужчина. Он тихонько шевельнулся, мускулы задвигались под темной кожей. Ребра резко выступали на грудной клетке. Она решила, что он похудел в последнее время.

Ариэль задумчиво скрестила руки. Взятая заложницы лесным великаном, запертая в спальне с раненым мужчиной, она должна бы испугаться. Но, видимо, ее мышление левши не подпускало страх. Она бы хотела гладить пальцами теплую смуглую кожу, ощущая ее жар и силу. Так Ариэль любила ласкать одну из своих лошадей. Она поежилась и взглянула на серый дождь.

— Проклятый сухопутный громила, — мрачно проворчала она. — Когда наши дорожки снова сойдутся, я преподам ему образец хороших манер. Может быть, я с него семь шкур спущу.

Раненый вскрикнул от боли, повернувшись в кровати. Движение причинило сильные страдания, и он снова застонал, потом лихорадочно зашептал хриплым отчаянным голосом. Женские имена слетали с горячих сухих губ, и Ариэль стало интересно, сколько женщин разделяли его жизнь, его постель.

Осмотрев комнату, она нашла чистое полотенце, обмакнула один конец в воду и подвинула стул к кровати. Ласково протирая его лицо, она нахмурилась, когда он отвернул голову.

— Черт возьми. Я ухаживаю за вами не ради собственного развлечения, мой дорогой господин, лежите смирно.

Ариэль осторожно откинула со лба длинные черные волосы и заметила голубые жилки на его виске. Густые блестящие волосы красиво контрастировали с нежным рисунком на подушке.;

Шрам пересекал бровь, придавая удивленный и даже свирепый вид всему лицу. Другой маленький шрам рассекал нижнюю губу. Прямые черные ресницы, казалось, отбрасывали тень на щеки, и внезапно Ариэль поняла, что смотрит в ясные серые глаза.

— Я на небесах, — произнес Люк благоговейно, прежде чем снова опустить веки. — Или Сиам, нашел моего ангела.

Отшатнувшись назад, Ариэль положила руку на сердце, словно чтобы успокоить биение.

— Проклятье, — прошептала она дрожащим, голосом.

Осторожно наблюдая за Люком, Ариэль накрутила золотисто-рыжий локон вокруг пальца и задумчиво поглаживала его. Глубокий хриплый мужской голос удивил ее незнакомым акцентом. Очевидно, он подумал, что какая-то его давняя любовь, другая женщина, а не она, ухаживает за ним. Ариэль внимательно изучала напряженное лицо, проследила глазами за капелькой пота, скатившейся со лба. Люк беспомощно шевельнулся, казалось, хотел дотянуться до чего-то, но только коснулся рукой перебинтованной раны. Он негромко вскрикнул, и Ариэль с удивлением обнаружила, что ее ладонь мягко опустилась на крепкое плечо. Горячая рука скользнула по пальцам Ариэль и сжала ее запястье.

— Ангел, останься.

Несмотря на лихорадку, в его голосе послышался своенравный оттенок, скорее приказа, чем просьбы. Пальцы Люка поглаживали и вместе с тем крепко держали руку незнакомки.

— Ты не сон. Ты не покинешь меня. Ангел. Ты моя.

Властный тон обжег Ариэль, казалось, мурашки побежали по телу.

Раскаты грома смешались с шумом дождя, Коконные стекла задрожали. Буря снова набирала силу.

Мужчина притянул ее руку к себе на грудь, и Ариэль почувствовала тяжелый медальон и жаркое тело. Темные влажные волосы щекотали ее ладонь.

— Останьтесь, — прохрипел Люк, глубокий голос стал вдруг неуверенным и уязвимым. Ариэль сглотнула, сухой ком, казалось, застрял в ее горле. Мужчине требовалась забота, и в данный момент она была его сиделкой. Или ангелом, если он нуждался в нем, чтобы выжить.

— Мистер Люк, вы должны отдохнуть.

— Вы останетесь, — он настаивал на сей раз более настойчиво. Под длинными ресницами Ариэль, казалось, уловила ярость, на светлые глаза легла свинцовая тень. Или все дело в лихорадке?

— Сэр, у меня нет выбора, — ответила она мягко. Ариэль старалась быть доброй, не замечать приказной тон. — Но вы позволите мне положить холодный компресс на ваш лоб? У вас страшный жар. Ваш друг ищет врача…

— Вы замужем? У вас есть дети? — Люк спрашивал в темпе перекрестного допроса. У него был явный акцент, возникший под влиянием французского и других языков. Высокомерие и привычки повелевать слышались в низком голосе, в тоне человека, которому повинуются.

Напуганная его настойчивостью, Ариэль покраснела и задрожала.

— Нет.

— Тогда вы моя… Мой ангел, — лихорадочно настаивал Люк, его пальцы почти до боли опять сжали хрупкое запястье. Он быстро зашептал низким, неровным, безнадежным голосом: — Моя жизнь ускользает… Прилягте рядом со мной. Позвольте мне приклонить уставшую голову на вашу мягкую грудь…

— Отпустите меня! — Ариэль сопротивлялась длинным сильным пальцам, державшим ее и привлекшим маленькую ладонь к своим губам.

— Мужчины умирали без женщины, которую могли бы обнять, утешить. Теперь, когда вы рядом, я не стану одним из них.