Изабелла открыла глаза и обнаружила, что гости Китти начали рассаживаться на траве. Странно притихнув, они завороженно слушали. Изабелла слегка изменила положение скрипки и, уже заканчивая первую часть, неожиданно увидела между деревьев его, поначалу решив, что ей померещилось. Он поднял руку, и Изабелла, сама того не желая, встретила его сияющей улыбкой.

Кузены повернулись посмотреть, чему это она так радуется, и Асад украдкой пихнул Генри локтем в бок.

Байрон улыбнулся в ответ. Конечно, он пока был для Изабеллы посторонним мужчиной, но теперь это уже не имело значения.

– Вы приехали! – воскликнула она, опуская скрипку.

Он показался Изабелле очень усталым, но каким-то непривычно спокойным. Похоже, работа помогла ему справиться с внутренним разладом.

– Принес Китти подарок, – кивнул он. – Сестра выбирала. Сам-то я не слишком разбираюсь в том, что любят девочки.

– Китти понравится. – Изабелла продолжала, не отрываясь, смотреть на него. – Я так рада, что вы все-таки выбрались. Правда.

Вся его прежняя скованность куда-то исчезла. Казалось, он даже стал выше ростом.

– Я тоже, – ответил он.

Теперь, когда Байрон больше не находился в тени Мэтта, он выглядел вполне представительно.

Они стояли лицом друг к другу, безразличные к любопытным взглядам.

– Прекрасно, прекрасно! – похлопал в ладоши Генри. – Садись, Байрон. Не мешай ей играть. Я уже начинаю проникаться светлой грустью.

– Простите, – ухмыльнулся Байрон. – А где Тьерри? – Он по-прежнему не сводил с Изабеллы глаз, и та почувствовала, что краснеет.

Она снова подняла скрипку.

– Тьерри, кажется, на кухне, или в бойлерной, или где-то еще. Устраивает себе… логово.

Байрон удивленно поднял бровь. Отлично, теперь это будет нашей шуткой, подумала Изабелла. Надо же, и ни следа былой скованности.

Байрон опустился на траву, вытянув длинные ноги, а Изабелла, устремив взгляд на Кузенов, начала играть, стараясь сосредоточиться на музыке и не думать о том, что означает его возвращение. И мне все равно, кто он такой и что совершил в прежней жизни, думала Изабелла. Я рада, что он здесь. Она закрыла глаза, с головой погрузившись в музыку, чтобы, не дай бог, не обнажить перед зрителями свои чувства.

Она любила вторую часть, с ее мощными пианиссимо и крещендо, с распевным песенным мотивом, но именно сейчас, извлекая рвущие душу низкие звуки, она поняла, почему бессознательно выбрала именно этот отрывок. Эта музыкальная фраза, эти страстные горько-сладкие ноты, которыми заканчивалась симфония, словно говорили – нет, кричали! – о том, что к прошлому возврата нет. Сам Элгар считал симфонию «слишком эмоциональной», но именно за это композитор ее и любил.

Изабелла открыла глаза. Асад сидел погруженный в глубокую задумчивость, Генри украдкой вытирал глаза. Финальные ноты повисли в воздухе, словно Изабелле хотелось остановить мгновение.

– Вот так-то, – сказала она, опуская скрипку. – Я же говорила, что смогу… – начала она и внезапно осеклась, так как к ней вихрем бросилась Китти.

Одной рукой Китти цеплялась за Изабеллу, а другой придерживала край полотенца. Захлебываясь слезами, она с трудом могла говорить.

– Китти! – Слегка отстранившись, Изабелла заглянула в лицо дочери. – Что случилось?

– Это он, – всхлипнула Китти. – Мэтт Маккарти. Он в доме.

– Что? – вскочил на ноги Байрон.

Изабелла бросила тревожный взгляд в сторону дома, но, заметив, что, кроме полотенца, на Китти ничего нет, испуганно спросила:

– Он тебя трогал?

– Нет… – прошептала Китти. – Он просто… Он был в хозяйской спальне… И влез в ванную через дыру… Он меня напугал. – (У Изабеллы все помутилось в голове. Она с надеждой посмотрела на Байрона.) – Он вел себя реально странно. Я не могла заставить его уйти… – Китти продолжала цепляться за мать.

– Что будем делать? – подскочил к Изабелле Асад.

– Не знаю, – сказала она.

– Чего он, собственно, добивается? – Лицо Байрона окаменело, тело напружинилось.

Изабелла неожиданно испугалась. Испугалась того, что он способен совершить во имя ее, Изабеллы.

– Он говорил, что хочет все исправить, – прошептала Китти. – Заделать дыру. Но он явно был не в себе. Мама, он совсем ненормальный. Он…

– Тьерри! – воскликнул Байрон и ринулся в сторону дома.


А наверху в ванной Мэтт Маккарти протер пальцем запотевшее оконное стекло и обвел глазами собравшихся на лужайке. Он увидел, как Изабелла подняла голову, и на секунду ему показалась – он мог в этом поклясться, – что их взгляды встретились. Теперь она непременно придет.

Возможно, теперь они смогут поговорить.

Он не заметил, как после бегства Китти вода стала переливаться через край чугунной ванны. Он не услышал, как затрещали тонкие лаги, не выдержавшие тяжести ванны с водой.

Мэтт Маккарти вернулся через пролом в хозяйскую спальню, сел на краешек кровати и…


Байрон медленно поднимался по лестнице, заглядывая в каждую комнату, мимо которой проходил, в тщетной попытке отыскать мальчика. Многолетний опыт охотника сделал его походку бесшумной, ни одна ступенька, ни одна деревянная доска не скрипнула у него под ногами.

Он остановился на лестничной площадке и услышал звук льющейся из крана воды. Дверь ванной комнаты распахнута настежь, но внутри оказалось пусто. Байрон открыл дверь в хозяйскую спальню и первое, что он увидел, был Мэтт. Он сидел на кровати, вперившись невидящим взглядом в чудовищную дыру в стене спальни. Неожиданно Мэтт поднял голову и удивленно моргнул.

Он явно ждал кого-то другого, понял Байрон. Байрон застыл на пороге. Нет, он больше не боялся Мэтта Маккарти.

– А где Изабелла? – спросил Мэтт.

Несмотря на загар, лицо его посерело, и только на щеках пылали два алых пятна.

– Ты должен уйти, – твердым голосом произнес Байрон.

От резкого прилива адреналина у него так громко стучало в висках, что казалось, будто звук этот колоколом разносится по всей комнате.

– Где Изабелла? – повторил Мэтт. – Она должна была подняться сюда поговорить со мной.

– Ты только что напугал Китти до полусмерти, – сказал Байрон. – А ну, живо убирайся отсюда!

– Уйти из этого дома? А кто ты такой, чтобы мне приказывать?!

– Ты любишь запугивать, да? – Байрон чувствовал приближение приступа слепой ярости, которую он многие годы держал под спудом. – Ты готов даже запугать молоденькую девушку, чтобы заполучить дом. Помяни мое слово, все кончено, Мэтт.

Но Мэтт, казалось, не слышал Байрона, его взгляд был устремлен на пролом в стене. Он безучастно смотрел, как вода переливается через край ванны.

– Убирайся! – Байрон расправил плечи, приготовившись силой поднять Мэтта с кровати. – Повторяю еще раз…

– Или что? Ты меня уроешь? Одно слово, Байрон. – Мэтт криво ухмыльнулся, словно услышав только им одним известную шутку. – Одно слово. Если ты, конечно, сможешь его написать. Т-Ю-Р-Ь-М-А…

Кровь бросилась Байрону в голову. Эта насмешливая ухмылка, эти мертвые змеиные глаза… И Байрон понял: ему наплевать на последствия. Самое главное – остановить этого безумца, чтобы тот прекратил запугивать людей, наживаться на Изабелле. Он занес сжатую в кулак руку…

И задохнулся от ужаса, когда с чудовищным треском и скрежетом пол в ванной начал проваливаться…


Байрон, подумала Изабелла. Она снова взяла в руки скрипку, намереваясь исполнить что-нибудь веселое и жизнеутверждающее. Все будет хорошо, раз уж он там. Он обязательно позаботится, чтобы ничего не случилось… Но, услышав, как за ее спиной что-то с ужасающим грохотом начало ломаться и падать, она уронила скрипку и резко повернулась…


Шум, точно выстрел, разорвал тишину. Ужасный, леденящий душу шум. Он словно засосал в гигантскую воронку весь воздух, а затем обрушился вниз с глухим рокотом, протяжным стоном, оглушительным треском черепицы, под барабанную дробь бьющегося стекла. Испанский дом разваливался посередине, будто в земле открылась гигантская трещина, разорвавшая дом пополам. Земля задрожала, утки, тревожно крякая, взлетели над камышами, когда рухнула центральная часть дома. И прямо на глазах у остолбеневшей Изабеллы, Китти и всех гостей стены сложились, словно карточный домик, и осыпались, подняв в воздух гигантский столб пыли. А когда пыль рассеялась, все увидели два полуразрушенных крыла дома. Треснувшие балки торчали, точно переломанные кости, а посреди всего этого хаоса из лопнувшей трубы тонкой струйкой сочилась вода, совсем как праздничный фонтан.

Никто ничего не говорил. Время остановилось, звуки словно замерли. Изабелла в ужасе ахнула, прижав руки ко рту, а затем после короткой паузы Китти начала выть – высоким, протяжным, замогильным голосом. Ее тело тряслось как в лихорадке, глаза были прикованы к тому месту, которое еще недавно было ее домом. И когда она обрела способность говорить, все услышали:

– Где Тьерри?!


Лора смотрела в окно машины и не верила своим глазам. Масштаб и невероятность произошедшего приковали ее к сиденью. Еще секунду назад дом был, и вот теперь его нет, остался только устрашающий остов с выставленными напоказ внутренностями комнат – обоями и державшейся на честном слове картиной. Половиной спальни с прикрепленными к стене постерами.

За ее спиной, на заднем сиденье, завыл старый пес.

Дрожащими пальцами она с трудом открыла дверь и выбралась из машины. На подъездной дорожке толпились сбившиеся испуганной стайкой подростки. Изабелла смотрела на дом, прижав руки ко рту. Рядом с ней стояли Кузены, Генри что-то кричал в мобильник. Поттисворт, рассеянно подумала Лора. Во всем этом она видела его зловещую невидимую руку, ей слышался его гнусный одышливый смех и в треске крошащегося дерева, и в звоне разбитого стекла.

А затем она увидела бегущего к ней Николаса. Лицо его было пепельно-серым, к груди он прижимал папку с бумагами.

– Какого черта?! – повторял он. – Я был в гараже. Какого черта?