– Да бросьте, миссис Линнет! Вы же не верите в призраков! – поддразнил ее Генри.

– Насчет призраков не знаю, а вот в злых духов мы точно верим. Правда, Генри? – Асад стянул резинкой пачку банкнот.

– Асад, сперва надо получить веские доказательства, а уж потом решать, верить или не верить, – многозначительно посмотрел на своего компаньона Генри.

– О, некоторые существа на редкость изворотливы!

– А некоторые люди умеют видеть то, чего нет!

Миссис Линнет, потерявшая нить разговора, удивленно уставилась на них.

Асад закрыл кассу.

– Генри, твоя способность замечать во всем только хорошее, меня просто умиляет. Но иногда эта трогательная черта характера мешает тебе видеть дальше своего носа.

– Я отлично понимаю, что происходит, но при этом считаю, что надо ограждать себя от негатива.

– «Для торжества зла необходимо только одно условие – чтобы хорошие люди сидели сложа руки»[8].

– Но у тебя нет доказательств.

Миссис Линнет положила на прилавок свои пакеты.

– Похоже, я что-то пропустила, да? – спросила она.

В этот момент дверь распахнулась, на пороге появился Энтони Маккарти, и вся троица мгновенно замолчала. Энтони был занят разговором по телефону, а потому не заметил многозначительных взглядов, которыми обменялись Кузены, или того, как поспешно они вернулись к своим делам. Миссис Линнет тем временем неожиданно вспомнила, что забыла купить джем, и отправилась изучать полки в дальнем конце магазина.

Мальчик закончил разговор и захлопнул телефон. Шерстяная шапочка, из-под которой торчали длинные волосы, была низко надвинута на лоб, одежда висела на нем мешком, словно он специально купил ее на несколько размеров больше.

– Добрый день, Энтони, – улыбнулся Асад. – Чем могу быть полезен?

– Ой, да. – Энтони, прикусив губу, присел перед витриной-холодильником. – Мама просила купить оливок, копченой индейки и что-то еще. Но вот что именно, я забыл, – улыбнулся он.

– Все вы мужчины одинаковы, – заметила миссис Линнет.

– Может, сыра? – предположил Асад.

– Фруктов? – показал на корзину Генри. – У нас отличный виноград.

– Хлеба?

Мальчик очень похож на мать, подумал Генри. Тот же нос, приятная, но сдержанная манера держаться. Любопытная смесь ершистости и надменности, словно они одновременно и стыдились, и гордились родством с Мэттом.

– Она меня точно убьет, – жизнерадостно произнес Энтони.

– Я положу оливки к индейке, – сказал Асад. – Может, тогда ты вспомнишь?

– А это точно нечто съедобное? – поинтересовалась миссис Линетт, наслаждавшаяся происходящим.

– Фруктовый торт? Она его любит. – Генри поднял повыше кусок торта.

Энтони покачал головой.

– Молоко, – решительно заявила миссис Линнет. – Я вечно забываю купить молоко. А еще туалетную бумагу.

– Почему бы тебе просто не позвонить ей?

– Я только что пробовал. У нее включен автоответчик. Должно быть, вышла куда-то. Наверняка вспомню, когда уже буду в машине.

Асад положил два бумажных свертка в пакет и протянул его мальчику.

– Скажи, а ты по-прежнему помогаешь отцу ремонтировать тот большой дом? – взяв у Энтони деньги, поинтересовался он.

– Иногда.

– Ну и как продвигается работа? – продолжил допрос Асад, не обращая внимания на сердито нахмурившегося Генри.

– Она попросила нас на время прерваться, – ответил Энтони. – Хотя, по-моему, все нормально. Но откуда мне знать! Я просто делаю то, что папа велит.

– Не сомневаюсь, – отсчитывая сдачу, сказал Асад. – А как поживает наша юная Китти?

Мальчик неожиданно покраснел.

– Она… в порядке. Насколько я знаю, – потупился он.

Генри тотчас же отошел и теперь с трудом прятал улыбку.

– Прекрасно, что у нее есть хоть какие-то друзья, – заметила миссис Линнет. – Ведь молодой девушке, должно быть, очень одиноко в таком большом доме. Я вот тут говорила о том, что ее мать выглядит просто ужасно…

Проследив за взглядом Генри, Энтони обнаружил, что в магазин вошел его отец.

– Ты чего так долго? Мы еще пятнадцать минут назад должны были быть у мистера Никсона!

– Да вот, я совсем забыл, что мама еще хотела, – ответил Энтони.

– Ну, сынок, – ухмыльнулся Мэтт, – чего хотят женщины – одна из вечных загадок, а? – Неожиданно Мэтт понял, что, кроме Энтони, у него есть еще слушатели, и сразу перешел на серьезный тон. – Ладно, нам пора в путь.

– Мистер Маккарти, я как раз собирался рассказать Энтони, что вчера вечером смотрел страшно интересную передачу о строителях, – улыбнулся Асад.

– Да неужели? – Мэтт нетерпеливо поглядел на дверь, явно давая понять, что не желает тратить время на пустые разговоры.

– Там говорилось, как строители вытягивают деньги из доверчивых хозяев домов или придумывают дополнительные работы, которые вовсе не обязательно делать. Разве это не отвратительно, мистер Маккарти?

Неожиданно в магазине повисла мертвая тишина. Генри закрыл глаза.

Мэтт захлопнул дверь и сделал пару шагов вперед.

– Я что-то не понял, Асад, куда вы клоните.

Асад как ни в чем не бывало продолжал улыбаться:

– Мистер Маккарти, вы ведь такой опытный строитель. Вы явно себя недооцениваете.

Мэтт подошел поближе к сыну:

– Асад, мне очень лестно, что вы обо мне столь высокого мнения, но, уверяю вас, в нашей деревне такого не может быть по определению. Мы здесь очень дорожим своей репутацией. Как строители, так и торговцы.

– Ваша правда. В нашем магазине нам хорошо известно, кто чего стоит. Но я рад, что у вас такой позитивный взгляд на вещи. Хотя, согласитесь, каждый, кто знает о такого рода действиях, просто не вправе молчать.

Мэтт наградил Асада ледяной улыбкой:

– Асад, дружище, если бы я имел хоть малейшее представление, о чем вы тут толкуете, то непременно согласился бы с вами. Шевелись, Энтони. Нам пора.

И дверь захлопнулась чуть сильнее, чем обычно, заставив жалобно задребезжать колокольчик.


Мэтт с пылающим лицом вышел из магазина. Но только оказавшись в своем минивэне, он дал волю чувствам:

– Чертов нахал! Энт, ты слышал, о чем он говорил? Нет, ты понял, на что он намекает? – Страх, что домашние узнают о проведенной им с Изабеллой ночи, придал Мэтту нежелательный заряд агрессивности. – Самодовольный ублюдок. Если уж на то пошло, я могу обвинить его в клевете. Проклятый святоша! Он всегда действовал мне на нервы.

У Мэтта так сильно стучало в висках, что он даже не услышал, как надрывно звонит мобильник. Энтони взял телефон с приборной доски и ответил на звонок.

– Это Тереза, – безучастно произнес Энтони и отвернулся от отца.


А на следующее утро, часов около семи, Изабелла обнаружила собак. Была суббота, и можно было вполне позволить себе подольше поваляться в постели, но спала она теперь плохо, урывками, а потому решила встать пораньше, чтобы проветрить голову.

И все же что за чертежи она случайно обнаружила в желтом экскаваторе? Они однозначно относились к Испанскому дому, и Мэтт, несомненно, по ним выполнял некоторые работы. На схеме ванная была обозначена именно там, где и предлагал Мэтт Маккарти, рядышком с новенькой гардеробной. Однако Мэтт ни разу не упоминал ни о каких архитекторах или о заказанных чертежах. И вообще, чертежи были сделаны достаточно недавно, а следовательно, не могли принадлежать Сэмюелю Поттисворту; более того, Изабелле почему-то не верилось, что ее двоюродному дедушке, десятилетиями не занимавшемуся домом, вздумалось бы затевать такую грандиозную стройку.

Но если Мэтт заплатил архитектору, чтобы тот сделал чертежи специально для нее, Изабеллы, ему следовало бы узнать ее пожелания и обсудить с ней детали, ведь так? При мысли о перспективе обсуждения чего бы то ни было с Мэттом Маккарти она снова почувствовала себя несчастной.

И потом, все упиралось в деньги. При жизни Лорана ей не приходилось думать о деньгах. Деньги входили в сферу его обязанностей как нечто абстрактное, призванное обеспечивать получение удовольствий от жизни, включая семейный отпуск, новую одежду, ужины в ресторанах. И теперь ее приводила в ужас их привычная расточительность.

Изабелла совершенно точно знала, сколько денег лежит у нее в кошельке и на банковском счете. После оплаты последнего счета Мэтта Маккарти денег на жизнь осталось ровно на три месяца – и никаких надежд на пополнение семейного бюджета. Три-четыре урока игры на скрипке в неделю позволят им еще немного протянуть. Если бы они сумели привести в порядок хотя бы одну комнату, ну и, конечно, ванную, можно было бы найти постояльцев, что приносило бы до сорока фунтов в неделю. Однако тут имелось одно большое «если». Они по-прежнему умывались в раковине на кухне, а чтобы воспользоваться уборной, приходилось спускаться вниз. «Сомневаюсь, что найдется слишком много желающих мыться в жестяной ванне», – заметила Китти.

Изабелла стояла, полусонная, у окна и наблюдала, как в воздух поднимаются гуси и утки, тревожными криками оповещая о присутствии хищника; неожиданно она заметила на берегу собак, весело гонявшихся друг за дружкой.

Поддавшись странному порыву, она накинула халат, натянула резиновые сапоги и открыла входную дверь. А затем побежала по лужайке в сторону озера, ежась от утреннего холода.

Она остановилась там, где только что видела собак. Ноги сразу же утонули в мокрой траве, уши заложило от утиного кряканья. Собак нигде не было видно.

– Байрон! – позвала Изабелла, ее голос эхом разнесся над водой.

Но Байрон как сквозь землю провалился. Должно быть, уже уехал на работу, подумала Изабелла. И тут неподалеку от нее на поверхности озера вдруг показалась темноволосая голова, а затем – блестящий от воды обнаженный мужской торс.

Изабелла наблюдала за пловцом, оставаясь при этом незамеченной. Ее поразило его мощное тело, широкие крепкие плечи, идеальный треугольник мускулистой спины. Он повернулся, смахнув с лица капли воды, и Изабеллу захлестнули противоречивые эмоции: восхищение его совершенной красотой, мучительный стыд при воспоминании о другом сильном мужском теле, прижимавшемся к ней накануне, и, наконец, душевная боль от осознания невозможности физической материализации любимого мужчины, которому она могла бы отдаться всем своим женским естеством, и необходимости навеки забыть о плотских радостях.