Круговорот елей и поспевшей земляники длился мгновение, а возможно — вечность. Он грозил смертью, так показалось Алисе, вон то легкое облачко, несущееся поверх деревьев, и есть ее исстрадавшаяся и воскресшая душа, возносящаяся к солнцу.

— Саша, — прошептала Алиса. — Как же… Саша…

Теперь он должен был все ей рассказать. Обстоятельно, чтобы она поняла и поверила. Предстоял длинный разговор, нужно было подобрать слова. И он говорил, да только слова были все те же.

— Алиса, Алиса, Алиса, — повторял он бесконечно…

Все мысли в голове разлетелись, подобно тому, как волна, докатившись до желанного берега, разбивается вдребезги о прибрежные скалы.

Она опомнилась скорее. Отшатнулась от него, залепетала:

— Нет, Саша, нет!

— Алиса…

— Не говори ничего. Послушай, не сейчас.

— Алиса…

— Завтра, слышишь, приходи сюда завтра утром. Мы поговорим обо всем. Но только не сейчас…

Умирая в его объятиях, она почувствовала, что время обратилось вспять, побежало обратно, и этот процесс превратил ее из ночной княгини в самонадеянную беглую смолянку, одетую в невзрачное платье стареющей кокотки Зинаиды Прохоровны. Ей даже почудился запах дешевой туалетной воды Зи-Зи, и на лице ее промелькнула тень легкой брезгливости и отчаяния. Время грозило и вовсе свернуться в тугой клубок, сделав Алису сироткой — маленькой монастырской воспитанницей.

От ужаса она растопырила руки, пытаясь удержать сворачивающееся время, остановить его бег. Саша смотрел на нее, ничего не понимая, убиваясь, что набросился на нее, что, может быть, обидел… Очерствевшая каторжная душа превратила его в животное. Ну разве можно было так? Нужно поговорить с ней, успокоить…

— Алиса, Алиса…

Пятясь от него, Алиса слепо смотрела в пространство, растопыривая пальцы. Время сжималось с каждым его словом. Нужно заставить его замолчать, иначе…

— Ты только не говори ничего, слышишь, милый? Только ничего не говори, — взмолилась она и посмотрела ему в глаза.

Провал. Она провалилась в комнаты Зинаиды, за спиной почудились обшарпанные крашеные стены и узкая кровать с брошенной на нее второпях охапкой сирени. Но больше время не кружило, не затягивало в свой водоворот.

— Я приехал за тобой, Алиса, — произнес он наконец членораздельно заготовленную заранее фразу.

— Да, — ответила Алиса, — да. Но только не теперь. Уходи теперь.

Она подошла к нему вплотную, положила руки на грудь, улыбнулась какой-то своей мысли, посмотрела вверх. Радуга еще светила двойной дорожкой, и Алиса отпрянула от Саши… Она переменилась на глазах. Из лопочущей девочки стала властной женщиной, которой нельзя не подчиниться. Она высоко подняла голову и сказала Саше не допускающим возражения тоном:

— Завтра. Я буду ждать тебя здесь. Ты все мне расскажешь. Но не сейчас. Сейчас — уходи. Пожалуйста, — прибавила она околдовывающе мягко.

Никто не мог ей отказать, когда она просила. Саша попятился, пораженный такой внезапной переменой. Она пошла прочь. Он остановился, она тоже замерла, не оборачиваясь. Он сделал шаг в ее сторону, она обернулась и вскинула руки, словно останавливая его. И он остановился, повинуясь. Она махнула рукой — уходи. И он, совершенно раздавленный неожиданно прорезавшейся в хрупкой девочке волей, повернулся и ушел.


Алиса не дошла до дома. И виной была не страшная слабость в коленях. Виной был страх, нет, настоящий ужас перед тем, что с ней приключилось. Закрыв глаза рядом с Сашей, она в последний миг отчетливо увидела лицо Германа, и над землей поплыл обволакивающий, парализующий страх.

Алиса села на скамейку спиной к дому, чтобы никто не мог разглядеть ее лица, не мог прочесть в нем смятение, которое захлестнуло ее с головой. Страх подействовал на нее странно. То, что произошло на поляне, было выше ее понимания. Но совсем не пугало ее. Скорее даже наоборот, приводило в восторг. Чувство это было ей знакомо, но сегодня имело новые нюансы, цвет и запах. Ей было хорошо и тогда, на поляне, и теперь. Только вот Герман…

«Кажется, это называется изменой, — подумала Алиса и чуть не рассмеялась. — Никогда не думала, что это так необыкновенно весело». Скуки как не бывало. «Так вот чем занимаются женщины, когда им становится скучно», — лукаво заметила она про себя и повернулась лицом к дому. Из окна кабинета на нее смотрел Герман. Ужас поднялся к самому горлу, но она тут же справилась с собой, подняла руку к послала ему воздушный поцелуй. «Он ничего не узнает, — успокоила она себя. — А завтра посмотрим…» Сегодня она была счастлива.

Саша вернулся и угодил в западню. На стуле посреди комнаты сидел немолодой человек с лисьим лицом, а Макошь, Ивась и Спиридон теснились на лавке в углу. Первым его движением было выскочить из избы, но за спиной уже стояли двое, а господин на стуле улыбнулся:

— Ну стоит ли? Все бегаете да бегаете. Не пора ли остановиться?

Пожалуй, его встреча с Алисой была последней.

— Да вы не смущайтесь так, Лавров. Садитесь. Обсудим создавшееся положение.

Что-то в голосе этого человека, похожего на лиса, насторожило Сашу. За время каторги он привык к грубому обращению, к матерной брани, к ударам прикладами. Но никто с ним никаких разговоров не вел, за исключением следователя, которого он плохо помнил. Саша сел, посмотрел на Ивася. Лицо у того было вовсе не хмурое, а напротив — оживленное, он даже подмигнул Саше и кивнул на господина, мол, слушай, что скажет.

— Вы, Лавров, беглый каторжник, если я не ошибаюсь? Зарезали… причем зверски зарезали, двух близких вам людей. На этапе сбежали…

— Я никого не убивал, — набычившись сказал Саша, и сидящие на лавке закивали головами, как китайские болванчики.

— Что ж вы раньше-то молчали?

— Не в себе был. Умом тронулся. Мне казалось, коли отец умер, то и мне жить незачем.

— А теперь отыскали смысл?

Саша смотрел на господина прищурившись. Говорить об Алисе ему не хотелось.

— Ну что же вы молчите? Почему не расскажете о своей фее ненаглядной? Не хотите впутывать?

— Алиса здесь ни при чем! — выкрикнул Саша и сжал кулаки.

— О-го-го! Вы только сидите смирно, хорошо? Непривычно мне в таком возрасте с мальчишкой сражаться. Годы не те, да и звание… Увольте! Значит, вот до такой степени влюблены? Что готовы повторно на каторгу отправиться за оскорбление должностного лица?

И снова Саше показались странными его слова. Разве он не отправится на каторгу в любом случае? И словно читая его мысли, человек предупредил:

— Дело-то ваше пересмотрено. И невиновность практически доказана.

— То есть — как? Ведь…

Договорить он не успел, потому что в эту минуту Ивась и Макошь бросились его обнимать.

— Довольно, — строго сказал господин Ивасю. — Обещали ведь!

Он подождал, пока страсти улягутся, а Сашин взгляд приобретет осмысленность.

— А вот настоящего преступника ловим, — объявил господин, и взгляд его стал не на шутку суровым. — Нашли. И постараемся сегодня же взять.

— Кто же этот мерзавец? — выдохнул Саша.

Ивась и Макошь во все глаза глядели на господина.

— По странному стечению обстоятельств им оказался опекун и, извините за бестактность, сожитель вашей приятельницы Алисы Форст.

— Нет, — упавшим голосом промямлил Саша. — Этого не может быть.

Потрясений для него на сегодня было достаточно.

— О, поверьте мне, на свете еще и не такое случается. Предположительно, он вел какие-то дела то ли с Налимовым, то ли с вашим отцом. Комнаты снимал у Зинаиды Прохоровны Блиновой. Знакомое имечко?

Саша замотал головой, но сообразив, что Зинаида Прохоровна настоящее имя Зи-Зи, закивал утвердительно.

— Все это как-то связано. Вот возьмем голубчика, тогда все и узнаем.

— А Алиса? С нею что будет?

— Вот об этом-то я и пришел поговорить с вами. Мы пока не можем сказать определенно, использует он вашу приятельницу в своих грязных целях или она является его сообщницей.

— Как можно?! Конечно же, использует!

Господин посмотрел на Сашу с грустной улыбкой.

— Узнаем. Сегодня же вечером и узнаем. Но для этого нам нужна ваша помощь.

— Я готов…

— Не торопитесь. Дело опасное. Причем — весьма.

— Я в полном вашем распоряжении.

Господин посмотрел на Сашу, бросил взгляд на Макошь и Ивася, выдохнул: «Ну что ж…» — и подробно расписал роль, которую хотел бы отвести им в ночной операции.

Сегодня в усадьбе соберутся почтенные люди. Не хотелось бы никого смущать пальбой, компрометировать (при этих словах господин посмотрел на Спиридона, и тот весь сжался на лавочке). А проникнуть в дом может всего-то один офицер — управление перекупило очередь в клуб. Остальным придется ждать наступления темноты, как бы птичка не упорхнула, больно опыт у нее по этой части большой. Макошь с Ивасем ближе к ночи попросятся на ночлег… Саша должен внимательно следить за офицером и, когда тот подаст знак, подойти к окну, возле которого будет прогуливаться Ивась («И я!» — упрямо вставила Макошь), и подать сигнал. Это будет означать, что офицер смог увести хозяина в его кабинет под предлогом заплатить за весь сезон и получить карточку постоянного клиента. Там его, голубчика, и возьмут тихо, никто даже не догадается.

— А Алиса?

— Алиса ваша, собственно, хозяйка. Герман Романович только принимает взносы и считает прибыль. Он в гостиной появляется редко. Вы, главное, не нервничайте, ведите себя естественно.

— Постараюсь.

— И вот еще что: если возникнет экстремальная ситуация, уж выбирайтесь сами. Но особенно там не геройствуйте.

Саша посмотрел на Макошь. Та стояла закусив губу, и на глаза ее навернулись слезы.