— А где теперь Герман Романович?

— В спальне. Они еще не вставали. Им, конечно, еще хуже вашего пришлось…

— Еще хуже? — в недоумении спросила Алиса. — Отчего — хуже?

Девушка уставилась на нее.

— Да говорите же, — воскликнула Алиса. — Я ничего не понимаю.

Она поднялась, но опять повалилась на кровать — так болела голова. Девушка кинулась к ней, помогла улечься. Совершив этот неудачный демарш, Алиса поняла, что лежит в платье, и все платье испачкано чем-то черным.

— В доме, где вы были вчера, случился страшный пожар. Много народу погибло. Сказывают, хозяйка постаралась — подожгла. Потому как не отыскали ее обгорелого трупа среди остальных жителей квартиры.

— Девочки погибли? — спросила Алиса.

— Девочки… Скажете тоже, — прыснула горничная. — Все погибли, все. Герман Романович вас из того дома на руках вынесли. Самих их горящей балкой по голове задело. Лишь когда вас сюда положили, чуть ли не без чувств на пол и повалилися. Я их и до кровати провожала, и голову завязывать помогла. Стонали очень.

— Мне нужно к нему, — сказала Алиса.

— Герман Романович говорили — в любой момент, как только пожелаете. Но вы-то сами еще очень слабые…

— Ничего. Как тебя зовут?

— Любаша.

— Ты помоги мне, Любаша. Я попробую встать.

На этот раз ей удалось подняться, несмотря на головную боль. Любаша довела ее до спальни Германа Романовича и, следуя его указаниям, о которых Алиса не знала, без стука распахнула дверь и, усадив девушку на стул подле кровати, скрылась за дверью.

— Я говорила, хозяин наш — колдун, — шептала Любаша кухарке в лакейской. — Приказал расставить вещи в своей комнате: графин с водой, полотенце белое, чистое, стул поставить возле кровати и шторы задернуть. Сказал, встанет, ко мне захочет, приведи. А потом — ванну готовь и покажи ей шкаф, где ее вещи. Представляешь, так и сказал — ее вещи. Чудится мне, что у нас с тобой новая хозяйка появилась… И она, что думаешь, встала — и к нему сразу… Я уж и ванну готовлю…


Алисе было неловко, что ее привели в комнату спящего мужчины и оставили здесь. Но потом она заметила у изголовья Германа ту самую куклу, которую он подарил ей. Платьице на кукле обгорело слегка. Алиса устыдилась, что думает в такой час о какой-то кукле, но мысли все вертелись и вертелись вокруг обгоревшего кусочка ткани на ее платьице.

В полутьме комнаты Алиса с любопытством разглядывала профиль Германа. «Этот человек меня спас», — сказала она себе, словно наградила его медалью. Это была уже вторая медаль, мысленно выданная Алисой Герману. Первая была — за куклу. Сейчас ее смущало, что спас он не Зинаиду, не кого-то из девочек, а ее, Алису, непонятно за какие заслуги. «Может быть, я ему нравлюсь?» — подумала Алиса и тут же отогнала эту мысль. Герман Романович никогда ни единым словом, ни единым взглядом…

— Пить, — прохрипел Герман, и Алиса от неожиданности подскочила на стуле.

На столике возле кровати стояли кувшин с водой и маленькая чашка. Алиса дрожащими руками налила воды, протянула Герману. Но он не мог подняться. Тогда она села к нему на кровать, приподняла его голову, прижала к груди и поднесла ему чашечку. Он пил жадно, капли стекали по подбородку, промочив ей платье, губы, жадно тянущиеся к воде, касались ее пальцев, держащих чашечку. Наконец он откинул голову, и Алиса осторожно высвободилась и уложила его на подушку. Она была взволнована происшедшим, да и платье на груди промокло…

Герман зашевелился.

— Послушай… Никому не рассказывай, кто ты и откуда. Никуда не выходи. Платье у тебя все перепачкано — горничная подаст другое. Я постараюсь к вечеру встать…

— Хорошо, не беспокойтесь, — покорно сказала Алиса и, бросив последний взгляд на Германа («а не очень-то уж он и старый…»), вышла из комнаты.

Дом, в котором Герман Романович держался настоящим хозяином, поразил ее воображение изысканной красотой и весьма своеобразным вкусом. Кресла были такими мягкими, что в них можно было утонуть: Стены, драпированные натуральным шелком с росписью, были увешаны картинами. Больше всего ей понравилась та, что висела у окна, — обнаженная Венера с задиристым маленьким Амуром. У камина стояли напольные часы — в виде домика с крышей, а маленькие человечки, нарисованные на циферблате, с трудом передвигали большие ажурные стрелки.

— Не хотите ли принять ванну? — раздался из-за спины голос Любаши.

— Да, разумеется, — ответила Алиса.

— Все готово, пожалуйте за мной.

После купания Любаша подвела ее к огромному зеркальному шкафу и распахнула дверцы. Алиса достала одно платье, приложила к себе, повертелась перед зеркалом и спросила:

— Чье же все это?

— Не могу знать, — вспыхнула горничная, поскольку инструкций о таком вопросе не получила. — Но все это Герману Романовичу доставили от разных портных и из модных салонов.

У Алисы глаза разбежались. Такие красивые платья она видела только на дамах, сопровождавших императрицу, когда та приезжала в Смольный. Алиса надела бирюзовое платье тонкого бархата с низкой талией и золотым витийным шитьем по борту и хвосту и посмотрела на себя в зеркало. Любаша показалась в дверях и замерла от неподдельного восторга.

— Ах, чудо как вы хороши. Никогда таких красавиц не видывала.

Алиса промолчала, не отводя от зеркала глаз. Она приложила к голове бархатный маленький кокошник, расправила длинную вуаль. И вспомнила, как галдели девочки восторженно: «Ах, я обожаю великую княжну, просто обожаю… Ах, я обожаю Ксению Николаевну — фрейлину ее величества, просто обожаю…» Внимательно осмотрев себя с головы до пят, Алиса поняла, что сей наряд предназначен для визитов во дворец, потому что сшит точно так же, как у придворных дам, которых она много повидала в своей жизни.

От удивления она ахнула тихонько и решила подождать дальнейшего развития событий. Она переоделась в домашнее белое легкое платье и велела Любаше выбросить вон тряпье Зинаиды.


Алиса подошла к окну и застыла от той красоты, которая хлынула на нее. Нева медленно гнала мимо парусные лодки, купола и шпили блестели на солнце так, что она зажмурилась. Потом прошлась по комнате, внимательно рассматривая ее убранство. Удивительнейшие вещи наполняли комнату одинокого немолодого мужчины. В правом углу у окна, например, помещалось трехстворчатое зеркало, в котором можно было увидеть себя и сбоку, и даже сзади. Обрамляли зеркало причудливо свитые деревянные кружева, а внизу помещалось несколько ящичков. Алиса украдкой оглянулась на дверь и выдвинула один из них. Ей непременно хотелось узнать, чья же это комната.

В ящичке аккуратно лежали белые и черные лайковые перчатки, умопомрачительный веер и коробочки с благоухающей пудрой, совсем не такой, какую им выдавали в Смольном. Средний ящичек был полон всевозможных женских мелочей. Здесь были и шпильки, и булавки, и золотые щипчики для ногтей, и еще масса вещичек, о предназначении которых Алиса не догадывалась. В третьем ящичке находилась шкатулка. Прикоснуться к ней было все равно что смять в руках диковинный цветок, — шкатулка пестрела яркими самоцветами, уложенными в причудливый узор. Содержимое шкатулки поразило Алису: браслеты, усыпанные бриллиантами, жемчужное ожерелье, коралловые подвески в золотой оправе, кольцо с тремя в виде цветка уложенными сапфирами. Алиса протянула дрожащую руку и осторожно выудила мизинцем кольцо. Оно само скользнуло ей на палец и, что самое невероятное, — пришлось впору. Алиса повела рукой по воздуху, любуясь, как заиграл камень в лучах солнца, и только тогда заметила в дверях Германа. Девушка вздрогнула и спрятала руки за спину.

— Осталось от жены, — просто сказал он, вовсе не проявив недовольства Алисиной выходкой. — Ты уже видела колье?

Алиса покачала головой. Герман поднял шкатулку, нажал на потайной рычажок, и тут же со звоном выдвинулся маленький ящичек из-под дна. Он выудил переливающуюся змейку и так же, как Алиса, подставил ее под солнечные лучи. Алиса зажмурилась. И тут же открыла глаза, почувствовав сзади его дыхание и пальцы на своей шее. Из зеркала на нее бочком смотрела дрожащая девушка, на шее которой сияло само солнце. Девушка распрямила плечи, слегка отвела их назад и гордо подняла голову.

— Нравится? — спросил Герман. — Оно твое.

Алиса теперь повернулась к нему и смотрела, слегка подняв бровь, словно королева, не принимающая подарков, позабыв, что королевским достоинством она обязана именно его подарку.

— Не мне ведь его носить, — пошутил Герман, и Алиса впервые улыбнулась. — Можешь надеть его сегодня вечером в театр…

— Мы едем в театр? — в ужасе воскликнула Алиса. — Но как же я могу? Это невозможно! Ведь там… — Она взглянула на Германа и умолкла.

— Сделаем так. Сегодня останемся дома. Но с условием — ты мне все о себе расскажешь. Почему сбежала из Смольного, чего боишься и, самое главное, про того молодого человека. Возможно, мои связи в министерстве и не вовсе бесполезны…

Алиса взглянула на Германа с таким чувством, что у него от ревности сжалось сердце. Ничего, успокоил он себя, она его никогда больше не увидит. Никогда.

Вечер они провели в гостиной, удобно расположившись рядом. Герман был в темном шелковом халате, расписанном птицами, под стать тем, что царили на драпировке стен. Теперь он мало напоминал Алисе того человека, которого она знала в доме Зинаиды. Он был гораздо значительнее и казался ей чуточку моложе, чем прежде. Алиса смотрела на него как на доброго волшебника, исполняющего ее желания… Может быть, он поможет ей вернуть Сашу?

Слушая девушку, Герман брал в руки кальян и, прикрывая глаза, прикладывал губы к изогнутой трубочке. Заметив любопытствующий взгляд Алисы, он предложил ей посмотреть на диковинную вещицу поближе и разрешил несколько раз вдохнуть холодного пара. После этого разговор пошел более непринужденно. Алиса, почему-то не стесняясь, рассказала о противных домогательствах Турбенса, о Наденьке Глинской и о своем побеге. О Саше она рассказывала с упоением. Герман попытался что-то уточнить о близких отношениях. Она не поняла. Он удовлетворенно улыбнулся, переспрашивать не стал. Кончилось тем, что, поведав о последнем дне своего счастья, Алиса разрыдалась на плече у Германа, он нежно гладил ее по голове, да так она и уснула.