Ей нравилось, как он гладил ее волосы сильной, крепкой рукой. Это успокаивало лучше любого лекарства.

— Мне показалось, будто я видела ее.

— Мию? — прошептал он.

— Нет. — Джуд невольно почувствовала разочарование, потому что всегда так хотела увидеть Мию! Никакие усилия, никакие молитвы не помогали. И появление или видение Мии, если бы оно случилось, вряд ли довело бы Джуд до сердечного приступа. Наоборот, она бы ожила от этого видения.

Джуд взглянула на внучку, убедилась, что Грейс поглощена трудностями чтения.

— Лекси, — прошептала Джуд, впервые за эти годы произнеся это имя. — Она разговаривала с Грейси.

Майлс взял ее руку в свои. Он ничуть не встревожился признанием жены, и это ее успокоило.

— Приступы паники обычно сопровождаются ложными ощущениями и искажением восприятия, сама знаешь. Помнишь тот раз, когда тебе почудилось, будто машина собьет Грейс? Не окажись я рядом, ты погибла бы под колесами.

— Сейчас было по-другому, — сказала Джуд и сама засомневалась. После смерти Мии с ней то и дело происходили странные вещи. — У той девушки короткие кудрявые волосы. И она очень худая.

— Это была не Лекси, — спокойно произнес Майлс.

Джуд успокоила его уверенность. Бывало, что она вызывала в ней желание выцарапать ему глаза, но сейчас Джуд была рада его спокойствию.

— Почему ты так уверен?

— Ее срок закончился в ноябре. Помнишь, как мы все напряглись, ожидая, что она здесь появится?

«Напряглись» — это еще слабо сказано! Конец прошлого года Джуд провела в постоянном страхе. И только в середине января пружина начала ослабевать. Майлс хотел обратиться куда следует и проследить за передвижениями Лекси, но Джуд решительно воспротивилась, не желая вообще никаких контактов. Она не хотела, чтобы кто-то в ее семье даже произносил имя Лекси вслух, не говоря уже о том, чтобы выяснять, куда она пропала.

— Она не пришла, не позвонила, не прислала даже записки. Письма Зака возвращались нераспечатанными, — уверенно продолжал Майлс. — Лекси сделала свой выбор. Она считает, что Г-Р-Е-Й-С будет лучше без нее.

— Ты так говоришь, как будто с ней не согласен.

— Я всегда был не согласен, как тебе известно.

Грейс оторвалась от книжки.

— Ты назвал мое имя по буквам, дедушка?

Майлс натянуто улыбнулся внучке.

— Я тебя проверял. Молодец, Мышка.

Грейс просияла.

— Я лучше всех в классе произношу слова по буквам. Мне скоро за это дадут приз.

— Она не вернется, Джуд, — тихо проговорил Майлс, наклоняясь, чтобы поцеловать жену в лоб. — Все это осталось для нас в прошлом.

* * *

Грейс понравилось в больнице. Сюда приходили только взрослые, а из-за того, что ее дедушка был рургом… как-то так… ей приносили книжки, коробочки с соком, карандаши и бумагу. А когда доктор хотел поговорить с дедушкой и бабушкой, кто-нибудь из медсестер даже водил ее прогуляться по коридорам. Больше всего ей понравилось смотреть на младенцев в прозрачных пластиковых боксах. На них такие симпатичные крошечные шапочки — розовые и голубые.

Но все равно через несколько часов ей стало скучно. Ариэль где-то пряталась; после кукольного домика она ни разу не появилась в зеркальце на запястье Грейс, а рука девочки уже устала раскрашивать столько картинок.

Она собиралась захныкать — в очередной раз, — когда дверь в палату бабушки с шумом распахнулась. Влетел папа с огромной стопкой книг под мышкой.

— Как она? — спросил он дедушку.

— Со мной все хорошо, — сказала бабушка и улыбнулась, но как-то невесело. Словно устала. — И вам совершенно необязательно переходить на профессиональный язык. У меня был приступ паники, похожий на сердечный приступ. Меня сейчас выписывают. Право, мне даже стыдно, что я вас так напугала.

Отец положил книги на стул рядом с Грейс, взъерошил ей волосы и подошел к кровати.

— Приступ паники, говоришь? У тебя их давно не было. С тех пор как…

Бабушка подняла дрожащую руку.

— Мы все знаем.

— Мама решила, что увидела Лекси, — сказал дедушка.

Папа прерывисто вздохнул.

Вот это новость! Бабушка не просто так заболела, а по какой-то причине, и у этой причины оказалось имя. Грейс вскарабкалась на металлическую спинку кровати и повисла на ней.

— Кто такая Лекси?

Никто ей не ответил. Взрослые просто переглядывались.

— Галлюцинация? — тихо спросил папа.

— Твой отец так считает, — ответила бабушка. — Будем надеяться.

— Она ясно дала понять, что чувствует, — сказал папа. — Я имею в виду Лекси. Скорее всего, она сейчас во Флориде с Евой.

Грейси протянула ручку и сунула ее в задний карман его брюк. Так она лучше ощущала связь с отцом, даже если он почти не обращал на нее внимания.

— Кто такая Лекси? — снова спросила она.

— Племянница Милдред вернулась с учебы, — сказал папа. — У нее темно-каштановые волосы.

— Наверняка это была она, — сказала бабушка.

Грейс попрыгала немного на спинке кровати, лязгая металлом. Ей было досадно, что никто не обращал на нее внимания.

— Я видела младенца с четырьмя ручками, — сказала она. — Он в ясельках.

— Почему бы тебе не отвезти Грейси домой, Зак? — сказала бабушка. — Она вела себя сегодня превосходно.

Грейси сползла со своего насеста и подошла к столу, где собрала все картинки и карандаши. Выбрав один рисунок с бабочкой на цветке, она протянула его бабушке.

— Это тебе.

Бабушка рассмотрела картинку.

— Спасибо, Грейси. Мне уже лучше.

— Это волшебные карандаши. От них всем становится лучше. Поэтому их выдают в больнице, — с серьезным видом заявила Грейс. — А желтые умеют летать.

— Пошли, Грейс, — сказал папа. Он собрал их вещи и повел дочь к машине.

Грейс забралась на заднее сиденье, и отец ее пристегнул.

Всю дорогу домой Грейс не закрывала рта.

Она ведь просидела молча несколько часов, поэтому накопилось столько всего, что нужно было рассказать папе. Она и рассказывала: о новой игре, которой ее научила Ариэль, о морском еже, которого нашла возле игрушечного домика, о новой подруге, с которой сегодня познакомилась, и о чайке, которая приземлилась прямо перед ней.

— Смотри, папа, — сказала Грейс, вытягивая шею, когда они проезжали по городу. — Вон она. Моя новая подруга. Привет! — Грейс закричала за закрытым окном, отчаянно махая ручкой. — Ты видел, папа? Какой у нее крутой велик. Он волшебный. Наверное, она кинозвезда. Как-то раз она ела страуса, сама мне рассказывала.

Отец продолжал вести машину. Через несколько минут он свернул на дорогу, ведущую к их дому, и припарковался.

— Ты ведь веришь, что я говорю правду о страусиной даме? Она говорит, что…

— Хватит, Грейси. Не будем сегодня фантазировать, ладно? У папы был трудный день.

— А я не фантазировала, — сказала Грейс, обидевшись на отца.

Девочка потянула одеяло, лежавшее на сиденье, и укуталась по шею. У папы было то настроение, когда он не слушал ее; даже когда смотрел на нее, ей казалось, что он думает о своем. Как будто мысленно представляет кого-то другого. И вид у него был печальный.

Грейс выросла в печали. Она знала, что лучше всего в такие минуты не шуметь и свернуться калачиком. Но ведь она и так молчала целый день, а ей ужасно хотелось поговорить с кем-нибудь. Особенно с папой.

Войдя в дом, Грейс сразу направилась к холодильнику и достала тяжелую кастрюлю с едой, приготовленной бабушкой. Пришлось постараться, чтобы не уронить.

— Это нужно разогреть в духовке, — сказала она, гордо протягивая отцу кастрюлю.

Он забрал у нее запеканку и сунул в духовку.

— Я сейчас пойду принять душ, а тебе поставлю DVD.

Она хотела сказать, что не хочет смотреть кино, но отец уже повернулся и пошел к двери.

Девочка забралась на диван, закуталась в одеяльце и принялась сосать большой палец. Все равно на нее никто не обращал внимания. Прошло, наверное, сто лет, пока папа принимал душ, а когда он появился из ванной в спортивных штанах и с мокрой головой, капли с которой падали на красную университетскую футболку, она ходила за ним хвостом, говоря обо всем, что приходило в голову.

— По дороге в больницу мне пришлось сидеть на переднем сиденье дедушкиной машины. Мы ехали за «скорой». И он дал мне порулить, пока мы въезжали на паром. Я ехала очень медленно. Я хороший водитель. Я видела, как косатка пожирала тюленя. Жуть!

Ей никак не удавалось привлечь внимание отца. Он почти на нее не смотрел, а сам становился все печальнее и печальнее, настолько, что Грейс тоже загрустила. И почувствовала себя ужасно одинокой.

Настало время ложиться спать: отец переодел ее в пижамку и подоткнул одеяльце, а она еле сдерживала слезы.

Тогда папа прилег рядом.

— Прости, если я вел себя странно, принцесса. Больница напомнила мне о сестре.

— О Мии, — серьезно сказала она, желая продемонстрировать, что запомнила имя, которое взрослые почти никогда не произносили вслух. — Значит, ты ненавидишь больницы?

— Если бы это было так, то из меня получился бы неважный врач. — Он улыбнулся, глядя на дочь. — Кроме того, в больнице я получил тебя.

Она теснее прижалась к отцу. Это была одна из ее любимейших историй.

— А как я выглядела?

— Как маленькая принцесса. У тебя в ту пору были голубые глазки. И ты почти совсем не плакала.

— А мама тоже там была?

— Она и назвала тебя Грейс.

— А ты назвал меня в честь своей сестры и отвез домой?

— Я полюбил тебя с первой секунды.

— Я знаю, но как вышло…

— Хватит, Грейси, — сказал он и потянулся за книжкой на столике. — У папы был трудный день. Хочешь, я тебе почитаю «Таинственный сад»?