Дорого?! Для него?! Да он… Да он имеет возможность брать из казны столько, сколько нужно! А эта старая карга…

Он отцепил от пояса кошель и небрежным жестом бросил его на стол. Пусть подавится! В кошеле, правда, не намного больше двадцати монет, но зато жест красивый. Ахилл любил, чтобы все было красиво.

– Сейчас.

Старуха вышла из комнаты; вернулась она буквально через несколько минут, неся в руках невзрачный глиняный горшочек с замазанной воском горловиной.

– Выпьешь половину. За один ночной час[5] до… того, как будешь пользоваться результатом.

Она развернулась и вышла из комнаты. Тут же возникла молчаливая служанка, которая выпроводила Ахилла через ту же самую калитку.

Даже собака не гавкнула, что только усугубило неприятное впечатление от этого посещения. Но это не имело никакого значения. Скоро он будет совмещать приятное с полезным: иметь молодую красивую женщину и обеспечивать свое дальнейшее будущее.

Если Птолемея убрать…

Он повертел головой. Никого в переулке нет. Даже этой странной старухи, читающей мысли. Если Птолемея Диониса убрать, он может жениться на Клеопатре сам. Да даже если бы она была страшна, как слуги Сета (он впервые за свою жизнь мысленно помянул египетских божеств – и даже не обратил на это внимания), ради власти можно было бы стать постоянным покупателем зелья, укрепляющего одну, вполне определенную, часть тела. Но Клеопатра молода и прекрасна, а что строптива… С этим легко справиться. Конечно, она сражается за свою власть, возможно, даже за свою жизнь: старый евнух наверняка готов заменить царицу и в постели малолетнего царя.

От отвращения Ахилла передернуло. Сам он вступал в отношения исключительно с женщинами.

Впрочем, с этим у Пофиния вряд ли выгорит: он, Ахилл, уже приложил некоторые усилия, чтобы пристрастить малолетнего царя к постельным утехам именно с женщинами. Об этом никто не знал, кроме них двоих: Ахилл вывел мальчика из дворца ночью, тайком, сообщив юному царю, что его ждет что-то такое, чего он еще никогда не пробовал, но что об этом никому нельзя рассказывать, иначе им не позволят.

Вдаваться в подробности он не стал; просто отвел мальчишку в один хорошо знакомый дом, а спустя несколько ночных часов забрал. Посоветовав никому не рассказывать, поскольку Пофиний и Диодот считают, что юному царю еще не по годам подобное развлечение.

Мальчишка держал язык за зубами. С одной стороны, ему явно понравилось, что делала с ним зрелая опытная женщина, с другой – наличие тайны делало его более значимым в собственных глазах.

А вдруг он решит реализовать собственные супружеские права?

От этой мысли Ахиллу стало не по себе, однако он быстро успокоился: он видел, как Клеопатра смотрит на своего брата-супруга – со смесью жалости и брезгливости. Если она с ним даже и переспит, потом только более счастлива будет обзавестись нормальным мужчиной.

Впрочем, нет. Этого Ахилл не допустит. Горячая красивая женщина – и хилый подросток с кривыми ногами и спиной?! К тому же вдруг боги наградили Птолемея Диониса неслыханной мужской мощью взамен на уродливую внешность? Все-таки он – царского рода…

Глава 8

Мысли на эту тему не покидали Ахилла до самого вечера.

Именно они и заставили его совершить целый ряд ошибок.

Во-первых, он, вопреки совету старухи, влил в себя все содержимое горшка, которое начало действовать (или, возможно, подсознание намекнуло ему на то, что так должно произойти) гораздо раньше.

В момент, когда он решил, что пора все-таки проникнуть в покои царицы, явился раб и пригласил его на «вечерний совет». Маленькому царю порой приходило в голову созвать совет, состоящий из Пофиния, Диодота и его, Ахилла. Глупый сопляк! Как будто обычно все важные решения принимали не они втроем! Только иногда это происходило, что называется, в рабочем режиме, а иногда мальчишке вдруг казалось, что недостаток торжественности сказывается на его царской репутации, и тогда он «созывал малый совет». Обычно для решения какого-нибудь совершенно ерундового вопроса.

Взбешенный Ахилл отправился в зал советов.

Как и предполагалось, царь с умным видом принялся рассуждать на какую-то совершенно незначительную тему… или она казалась Ахиллу незначительной, ведь принятое зелье давало о себе знать, и кровь, отхлынув от мозга, прилила к совсем другой части тела.

Ахилл редко слушал в таких случаях, что говорит малолетний правитель, возомнивший себя взрослым. Однако раньше он по крайней мере делал вид, что слушает. Кивал в нужных местах, периодически произносил какие-то слова согласия.

В этот раз у него не хватило терпения.

Сперва он прослушал и не отреагировал вовремя, когда царь обратился к нему лично.

Птолемей Дионис разозлился. Поджал тонкие губы. Ничего не сказал, но мальчишка злопамятен. Позже, когда у него будет соответствующее настроение, он припомнит…

Впрочем, ему, Ахиллу, уже будет все равно. Возможно, тогда уже он будет именоваться царем, а мальчишка… низложенных монархов не бывает, зато бывают монархи покойные. Никто и не удивится, если мальчишка вдруг помрет: такие… хилые уродцы на белом свете не задерживаются. О, они устроят мальчишке пышные похороны! Как полагается царю Египта…

– Я вижу, что мысли нашего военачальника заняты чем-то более важным, чем вопрос, обсуждаемый на совете, – сладко пропел Пофиний.

– Мысли военачальника заняты вопросами обороны страны, – отрезал Ахилл. – И это – действительно более важный вопрос, чем тот, о котором мы здесь…

Он чуть было не сказал «толчем воду в ступе», но воздержался. В конце концов венценосный мальчишка пока еще при власти, и в его воле запросто приказать отрубить Ахиллу голову. Либо придумать что-то более изощренное.

– Прошу прощения у моего повелителя, – он на всякий случай поклонился царю. И подмигнул. Пускай тот расценивает как хочет.

Птолемей Дионис склонил голову.

– Совет окончен. Свое решение я объявлю вам завтра.

Мальчишка, наверное, решил, что сегодня его ждет еще одно увлекательное путешествие к шлюхам.

Нет, мой милый. Сегодня развлекаться будет только твой военачальник. С твоей сладкой сестрицей. И он, быстро поклонившись, первым выскользнул из зала советов.


Добраться незамеченным до покоев царицы вышло без труда: время было позднее, во дворце спали уже все, кроме стражи. Вернее, стража, которой полагалось бодрствовать, тоже дремала вполглаза. А может, царицу никто особо и не собирался охранять: в конце концов, ее смерть – или исчезновение – многим была бы только на руку.

Минута – и он темной тенью скользнул внутрь.

Пусто! И спальня, и конклав, устроенный совсем по римской моде. Да где же она!

Ахилл вернулся в спальню. Он подождет ее здесь…

– Ласточка моя! Пора принимать отвар!

Ахилл змеей скользнул за пышную, затканную золотом портьеру. Нянька, Джесертеп ее забери! Интересно, какие отвары пьет царица?

Смешно, если… если такие же, как сегодня выпил он. А зелье-то действует! Ему было все труднее держать себя в руках: еще немного, и он накинулся бы на пухлую старую няньку… Но, к счастью, та, обнаружив, что ее «ласточки» в покоях нет, удалилась, ворча себе под нос.

Ахилл, подождав немного, выскочил в коридор. Еще не хватало, чтобы его обнаружили в покоях царицы. Хорошо, нянька подслеповата; а если бы приперся этот сопляк Птолемей Дионис?

Что же делать?

Он несколько раз прошелся по небольшому коридору, проклиная тот час, когда ему пришло в голову обратиться к старухе Мескэнет: некая очень важная часть его тела уже начала болеть от нереализованных желаний.

Он слишком сосредоточился на своих ощущениях и не услышал легких шагов у себя за спиной.

– Что ты тут делаешь, Ахилл?

Какой нежный у нее голосок! И как идет ей это платье в египетском стиле, подчеркивающее ее фигуру – тоненькую, но такую женственную!

– Я жду тебя, моя царица, – голос прозвучал хрипло: во рту при виде царицы моментально пересохло.

– Зачем?

Она удивлена?

Нет, она просто играет с ним! Женщины всегда понимают, что от них нужно мужчинам! И тем более – женщины опытные. А ведь у такой женщины наверняка было множество любовников! Она уж точно все понимает.

– Потому что я хочу тебя, моя царица! Сгораю от желания!

Сильной рукой он притянул ее к себе и прижал, плотно, чтобы она сразу могла ощутить, что он и в самом деле сгорал от желания.

Вторая рука скользнула по высокой груди, сильно сжала. Ему хотелось причинить девушке боль, чтобы сразу дать понять, кто здесь хозяин… И в следующий момент Ахилл согнулся от сильной боли. В глазах потемнело.

Эта дрянь… эта маленькая сучка… эта продажная тварь… Как она могла?! Так больно ему еще не было никогда…

– Если ты, сопляк, – Клеопатра, брезгливо оттопырив нижнюю губу, крутанула сильнее, – еще раз посмеешь дотронуться до меня хотя бы пальцем, я тебе твое хозяйство с корнем вырву. Понял?

Ахилл кивнул, судорожно хватая ртом воздух.

– Понял.

– Скажи: понял, моя повелительница!

– Понял, моя повелительница…

Она отпустила пронзаемый невыносимой болью орган, аккуратно вытерла пальцы о его же одежду. Поднесла их к носу, понюхала, скривилась.

– Ты смердишь, слуга! Стадо ослов воняет меньше, чем ты. Наверное, ты щедро платишь женщинам – сомневаюсь, чтобы какая-то из них легла с тобой просто так. А может, ты просто сам распускаешь слухи о том, какой ты любовник, а, Ахилл?

Она усмехнулась и, повернувшись, ушла. Хлопнула дверь.