– Понимаешь, пока ты во дворце – ты царская дочь.

Девочка фыркнула.

– Да уж. Очень заметно. Царская дочь спит на полном блох тюфяке, ее походя пинают ногами пробирающиеся в спальню ее сестры любовники, иногда она спит прямо на кухне, среди грязной посуды. Ее заставляют чистить…

– Заставляли. И по-моему, безуспешно.

– Это не важно. Согласись, что сестрица обращается со мной не так, как полагалось бы обращаться с сестрой. Я уже не говорю – с дочерью царя. А ты говоришь, что во дворце безопасно.

– Как только ты покинешь дворец, за твою жизнь никто не даст ни единого асса[2]. За тобой сразу отправят наемного убийцу. И никому не придет в голову кого-то обвинять. Сбежала девчонка, и сбежала. А там – то ли бродяги убили, то ли звери разорвали, а может, змея ужалила. И нет претендентки на престол. А вот пока ты во дворце, народ знает, что царская дочь Клеопатра жива. И если она вдруг внезапно умрет, Беренике это припомнят. Теперь понимаешь?

Девочка кивнула.

– Вот то-то. Именно потому к Трифене и таскают самых лучших лекарей.

– А что с ней?

Мардиан дернул плечом.

– Ты хочешь знать, что говорят врачи? О чем сплетничают в народе? Или правду?

Девочка немного поразмышляла.

– Пожалуй, и то, и другое, и третье. И еще – что думаешь ты сам.

– Правды никто не знает – лекари только разводят руками. Предполагается, что царевну сглазили.

Клеопатра про себя отметила это «царевна» – Трифена являлась полноправной соправительницей сестры, но в то время как Береника царствовала, Трифена ни во что не вмешивалась и как царица не воспринималась.

– В народе говорят по-разному. Кто утверждает, что царица травит сестру, поскольку не нуждается в соправителях, другие уверены, что такое кроткое и прекрасное существо, как Береника, не может никому сделать ничего плохого.

Девочка фыркнула. Кроткое! Прекрасное – да, Береника и в самом деле хороша собой, но кроткое… Впрочем, народ ведь совсем недавно посадил ее на престол, свергнув «тирана и деспота» Авлета, и пока еще пребывает в твердой уверенности, что имеет хорошего правителя.

– А что думаешь ты?

– Я думаю, что Трифена просто очень больна. И наверное, скоро умрет.

Девочка разозлилась – она ожидала, что старый друг подтвердит: да, Береника – чудовище, которое травит свою сестру-соправительницу.

Маленький евнух, прищурившись, несколько мгновений смотрел на свою подружку и молчал.

– Дружба заключается в том, чтобы говорить друг другу правду, – сказал он наконец. – А не то, что второй хочет услышать. Если ты хочешь когда-нибудь стать царицей – настоящей, а не такой, как твоя старшая сестра, – тебе обязательно понадобится тот, кто будет говорить тебе правду. Насколько бы неприятной она ни была. Иначе ты будешь править очень и очень недолго.

Клеопатра посопела. От этой детской привычки не могла и не хотела отделываться – сопела носом, словно изгоняя из себя «сердитки», как, смеясь, называл это отец.

– Почему ты такой умный, Мардиан?

Маленький евнух пожал плечами.

– Меня этому учили.

– Но ты старше меня всего на четыре года!

– На четыре с половиной.

– И ты здесь живешь уже несколько лет! Значит, дома ты жил, когда был совсем маленький. Почему же тебя учили такому? Я поняла! Ты – принц! Да, Мардиан? Принц?

– Теперь я просто евнух, – с болью ответил Мардиан. – А кем я был раньше – какое это теперь имеет значение?

– Почему тебя учили, а меня – нет?

– Ты – третья дочь. А может, твой отец просто не задумывался об этом.

– Расскажи мне, кто ты, Мардиан! Пожалуйста! Ты обещал!

– Я обещал рассказать, когда ты поумнеешь. А ты иногда рассуждаешь, как совсем взрослая, а иногда – как будто тебе меньше лет, чем Арсиное.

Кровь бросилась в лицо девочке. Стало быть, она глупа? Она?! И он смеет такое говорить будущей царице?! Да она велит…

Что и кому ты велишь, Клеопатра? Пока ты – никто, точно так же, как и сам Мардиан. Ты только что говорила об этом, царская дочь, спящая на дырявом тюфяке.

К тому же Мардиан – твой настоящий друг. Который не бросил тебя сейчас, когда ты в беде. И на которого – может быть, даже единственного! – ты сможешь положиться, когда придет время сесть на трон.

Она опустила голову. Наверное, Мардиан все равно заметил, что она разозлилась. Ну и ничего. Она попросит прощения.

– Прости меня, Мардиан. Я очень рассердилась, когда ты сказал, что я глупая. Но я поумнею, обещаю!

Маленький евнух растроганно вздохнул и коснулся пальцами ее щеки.

– Ты уже умнеешь, маленькая царица.


За дальнейшим развитием событий Клеопатра следила словно со стороны. Как если бы слушала сказку, которую на ночь рассказывает ей верная Ати, и, закрыв глаза, представляла, как именно все происходит.

Тихо скончалась Клеопатра Трифена. Береника устроила сестре-соправительнице пышные похороны. Ради такого случая младших – Арсиною, Птолемея Диониса и саму Клеопатру – приодели в нарядные одежды. Которые сразу после похорон, разумеется, отобрали, по крайней мере у Клеопатры.

Потом Береника вышла замуж. Она противилась этому изо всех сил. А когда все-таки поддалась (Клеопатре почему-то казалось, что в основном ради праздничной церемонии, все-таки старшая сестра была очень неравнодушна к подаркам, украшениям, новым одеждам), пробыла замужем очень недолго, всего несколько дней: приказала задушить Селевка, своего мужа.

– При этом, могу поспорить, многие продолжают считать ее добрым и перепуганным существом, которое боится даже собственных слуг, – со злым смехом говорила Клеопатра Мардиану. Селевка, которого она почти совсем не знала, ей было не особенно-то и жаль. Кстати, острые на язык александрийцы дали ему за его вульгарную внешность и не менее вульгарное поведение весьма красноречивое прозвище[3].

Но почему люди не замечают очевидных вещей?! Береника правит так, как считает нужным, мужа – ну разве что не сама задушила, а убили по ее приказу, и при этом в народе продолжают считать извергом отца, а не эту… царицу. Хотя – у Береники в глазах народа есть оправдание: не может же и в самом деле царица, дочь царей, жить с настолько вульгарным субъектом.

– Ее все равно выдадут замуж, – заметил Мардиан. – В Египте женщине не полагается царствовать одной.

Клеопатра усмехнулась. Может, и выдадут. А пока к сестре по ночам ходят любовники. И что самое неприятное – один из них, по имени, кажется, Бабейфми, стал слишком часто встречаться ей, Клеопатре, в коридоре. Только усмехался в лицо, но девочка чувствовала: этот человек ей опасен.


Ей сунули факел почти в самое лицо.

– А, маленькая паршивка! Вот ты где! А ну-ка, иди сюда!

Бабейфми, любовник сестрицы Береники. Для него она уже «маленькая паршивка», а не царская дочь и царская сестра.

– Эй, парень, поосторожнее, – больше всего ей хотелось сбиться в комочек, стать совсем маленькой, незаметной. Но голос не дрогнул, а фраза прозвучала так, что, пожалуй, будь парень поумнее, он бы просто испугался.

Но парень был глуп. Он сейчас казался себе всемогущим. Еще бы, любовник царевны, которая вот-вот станет царицей. А тут какая-то сопливая девчонка – совсем маленькая еще! – смеет разговаривать с ним таким тоном.

Он больно схватил девочку за волосы.

– А ну, потявкай еще!

– Потявкай?! И ты смеешь говорить это дочери царя?!

– Твой папаша сбежал. Ты сейчас никто, и звать тебя никак! Незаконнорожденный ублюдок трусливого бывшего царя.

Он приблизил свое лицо прямо к ее; от него несло вином и луком.

Она сцепила зубы, чтобы не плюнуть в эту наглую пьяную рожу. Не сейчас. Надо немного потерпеть.

– А ты красивая девочка, – вдруг сменил тон Бабейфми. – Небось еще девственница, а? Ну, конечно, ты ведь еще малышка… Хотя в вашей веселой семейке все может статься. Хочешь попробовать, что такое настоящий мужчина? Хочешь?

Его рука больно сжала ее грудь, вернее, место, где когда-нибудь – Клеопатра очень надеялась на это – она вырастет.

Стать женщиной? При помощи вот этого грязного животного?!

– Да я скорее пересплю с шакалом, чем с тобой!

Он зарычал, и девочка поняла, что допустила ошибку. За которую сейчас скорее всего ей придется расплачиваться.

– Давай. Во дворце как раз нехватка евнухов, – бросила она в гнусную ухмыляющуюся рожу первое, что ей пришло в голову.

– Евнухов? – Бабейфми не понял, но чуть отодвинулся и хватку ослабил.

– За то, что ты переспишь с ее сестрой, которую она ненавидит, царевна Береника прикажет отрезать тебе твои… причандалы. А может, даже заставит съесть их. На глазах у всех. Придворные любят подобные развлечения.

– Ах ты ж…

Бабейфми изо всех сил толкнул ее; девочка буквально отлетела к стене и сильно ударилась лицом.

Больно. Но, по крайней мере, от изнасилования она спасена. Что же, за все надо платить.


Следующие месяцы превратились в ад.

Нет, больше на ее честь никто не посягал. Ее просто сделали служанкой.

Она спала на дырявом грязном тюфяке – прежде, посещая комнаты слуг, ей таких даже видеть не доводилось. Где Береника раскопала такую мерзость, было просто непонятно. Поглощенная ненавистью к младшей сестре, на которую вдруг обратил внимание ее собственный любовник, Береника даже не думала о том, что этот мерзкий, грязный тюфяк находится в ее покоях – покоях царицы (Клеопатра теперь спала прямо перед дверью сестриной спальни, на случай, если той вдруг придет в голову чего-то потребовать посреди ночи). А Береника периодически ночью выходила из собственной спальни только для того, чтобы пнуть спящую сестру ногой.