Татьяна Вяземская - Ночи Клеопатры. Магия любви

А сейчас надо действовать.

– Вставай.

Ее грубо потрясли за плечо.

– Вставай! Опасность!

Опасность?

Она моментально вскочила на ноги.

– Фу-х, Мардиан, ты напугал меня! Что стряслось?

– Стряслось что-то, что должно напугать тебя сильнее. В народе волнения. Свита твоего братца настраивает народ против тебя. Нам срочно нужно покинуть дворец.

– Что, прямо сейчас? Среди ночи?

Мардиан разозлился.

– Нет, ты можешь оставаться в своей постели и досмотреть свой сладкий сон. Только не удивляйся, если утром ты проснешься в яме, полной скорпионов. Оденься попроще, мы не должны привлекать внимания.

Клеопатра лихорадочно принялась рыться в сундуке.

– Что ты копаешься?!

Если бы Мардиан так не боялся, он заорал бы.

– Сандалии. Мне нужны сандалии попроще.

Понятно, что в комнату, где хранится вся одежда, не пойдешь: Мардиан обеспокоен серьезно. Но у нее в сундуке точно была пара сандалий. Не идти же в этих, украшенных жемчужинами…

– Босиком пойдешь.

Что?! Он что – с ума сошел, что ли? Она бегала босиком только по дворцу, и только когда была маленькая. У нее слишком нежные ноги – она не сможет идти по камням. И потом змеи! Она боится змей. Вдруг кто-нибудь ее укусит?

Она боится змей. Которые могут укусить, а могут и не укусить. А если она останется здесь, то в лучшем случае лишится власти. Не «может быть», а совершенно точно. Ноги? Какая глупость! Ноги заживут.

– Пошли, Мардиан.

Верный Мардиан продумал все до мелочей. Они выбрались из дворца незамеченными, а из города – неузнанными.

К вечеру ноги не болели – она уже их просто не чувствовала. В одном из отдаленных селений Мардиан приобрел осла. Завтра у нее будет болеть зад…

– Дальше мы не поедем, – решила она. – Удирать до бесконечности невозможно. Мне надо решить, что делать дальше.

– Нам лучше добраться до Сирии. Там ты будешь в безопасности.

– Там я буду в безопасности – и в безвестии. Мне надо решить, как действовать дальше. Я хочу вернуть себе трон – и я его верну.

Мардиан помолчал.

– А что ты станешь делать со своим братом, если сумеешь вернуть трон?

Как она поступит с Птолемеем Дионисом?

Перед глазами возникло серебряное блюдо с лежащей на нем головой Береники.

Поступит ли она так, как поступил ее отец? Или не сможет переступить через родную кровь?

– Я казню эту медовую троицу, – решила она. – А брат… Без советчиков он… безопасен. В конце концов, он просто мальчик…

– Он мальчик, но еще через несколько лет он станет мужчиной, – возразил Мардиан.

Птолемей – мужчиной? Это просто смешно. Скорее мужчиной можно назвать Мардиана, хотя он и лишен некоторых признаков мужественности. А Птолемей так до конца жизни и останется вечным мальчиком: дерганым, бесхарактерным, нелепым. И все же он не виноват, что родился таким. Отцу не следовало заводить детей от родной сестры.

– Без советчиков он ничего не станет затевать, – твердо ответила она. – Сам по себе он совершенно безопасен. Он не будет мешать мне править, а сам будет царствовать.

Мардиан удивленно вскинул брови:

– Как-как ты сказала?

– Он будет царствовать, а я – править. Ему нравится внешний блеск царского положения – он его получит. Он получит все, что захочет, кроме самой власти.

– Всегда могут найтись новые советчики…

– За этим я прослежу. Да ему и неинтересно будет… предпринимать какие-то шаги, если у него и так все будет.

– Мне кажется, все ты не сможешь ему дать.

Клеопатра поняла: она рассказывала Мардиану о том происшествии, когда «милый братец» решил потребовать от нее исполнения супружеского долга.

– Я думаю, он не будет настаивать, – смеясь, ответила она. – Он получит самых лучших любовниц, которые только существуют. И вскоре убедит себя в том, что не очень-то меня и хотел. А я ему в этом помогу.

Старый друг некоторое время молча смотрел на нее, слегка склонив голову к левому плечу.

– Знаешь, моя царица, за что я полюбил тебя тогда, когда ты была еще маленькой девочкой? За то, что, как бы ни складывалась ситуация, ты всегда смеешься. Даже если тебе хочется плакать.

Она покачала головой.

– По-моему, в детстве я все-таки плакала, когда мне этого хотелось.

– Значит, я уже тогда знал, что, когда ты повзрослеешь, ты станешь смеяться, когда тебе больно. Ты очень сильная, Тэя. И я горжусь тем, что именно мне довелось стать твоим другом.

Ей было приятно. И… и у нее созрело неожиданное решение.

– Знаешь что, Мардиан? Мы отправимся в Мемфис.

– В Мемфис? Почему?

– Потому что Александрия – это не Египет. Мой брат хочет оставаться царем Александрии. А я хочу быть царицей Египта. Понимаешь? А вернее даже не царицей. Я буду фараоном. И тогда мы посмотрим, кто кого.

Войско Клеопатры стояло недалеко от Пелузия. Войско брата – неподалеку. Но боевых действий никто не предпринимал: задачей Птолемея было попросту не пустить сестру в страну. Собственно, «страной» он считал Александрию: до всех этих Египтов – Верхнего и Нижнего – ему не было никакого дела.

Чего ожидала Клеопатра? Она и сама толком не знала.

«Знамения», – говорила она своим военачальникам; они были преимущественно египтянами, и для них такое объяснение подходило как нельзя лучше.

На что она надеялась? На то, что набранные ею вояки лучше тех, что в войске ее брата? Что ее поддержит население? Население-то поддержит, но египтяне в большинстве своем не воины, а земледельцы.

Толкового военачальника в ее войске нет. Да что там толкового – даже такого, как Ахилл!

Продуманного плана действий – тоже нет.

Что есть? Желание вернуть себе трон или умереть, потому что у нее нет сил смотреть на то, что делают Птолемеевы приближенные с этой страной.

Как будто весь Египет состоит из одной только Александрии!

Кстати, такими темпами и александрийцам скоро нечего будет жрать…

Нет, нужно принимать решение и действовать. Пускай она сделает что-то неправильно, но хуже бездействия ничего нет.

Она дала себе срок: два дня. Если за это время ничего не изменится… то ее войска пойдут в наступление, и будь что будет!

– Моя царица, новости из Рима.

Клеопатра пожала плечами. Новости из Рима… Какое ей дело до Рима! Рим далеко. Рим является гарантом исполнения завещания отца, но у римлян свои проблемы, им нет дела до страны, в которой происходит боги знают что. Вот когда нужно будет содрать с Египта деньги да побольше – тогда пожалуйста, тогда все сразу вспомнят, что предыдущий правитель этой страны, Птолемей по прозвищу Авлет, назывался «другом римского народа».

Когда она отправила в Рим убийц сыновей Бибула, – между прочим, против воли брата, а вернее его клики, – тогда она была нужна Риму. А теперь она нужна только Мардиану с Аполлодором, да этим арабам с сирийцами – пока платит деньги.

– Ну, что там такое?

Все же следует знать, что творится в мире.

– Цезарь разбил Помпея Магна. В морском сражении. Магн бежал в Египет; вскоре он прибудет, если еще не прибыл, в лагерь твоего брата.

Клеопатра задумалась. Хорошо это или плохо?

С одной стороны, вроде бы плохо: Помпей Магн – великий воин, отец был обязан своим царством именно ему, теперь Помпей решил послужить сыну Авлета. Его воины с ним? Если да, то она только зря положит своих людей. А даже если нет: войску брата недостает толкового военачальника. Не считать же таковым Ахилла, не принимавшего участия ни в одном серьезном сражении!

С другой стороны, у нее остается надежда на Цезаря. Птолемей приютил его врага, так, может, Цезарь согласится помочь Клеопатре?

– Друг мой, что ты думаешь о Цезаре? – для начала она решила поговорить с Мардианом.

– Я мало знаю о нем, – был ответ. – Говорят, он великий человек, однако прозвище Магн носит все же Помпей.

– Цезарь – величайший из всех живущих! – Исидор, один из ее советников, был более восторжен. – То, что он разбил Помпея, – это не случайность, это закономерность. И если бы Цезарь встал на нашу сторону, все было бы решено в считаные месяцы.

– Что ты знаешь о Цезаре? – поинтересовалась девушка у Аполлодора-сицилийца: тот был советником ее отца, и его она считала одним из самых умных людей в своем окружении.

– Цезарь – лев, – ответил тот. – Возможно, для него было бы лучше, если бы он иногда был менее благородным животным.

Исчерпывающий ответ. Только вот как применить эту характеристику Цезаря к сложившейся ситуации?

Она размышляла два дня; к утру третьего еще один гонец принес ей новую порцию новостей:

– Помпей Великий убит!

– Кем?

– По приказу твоего брата его казнил Септимий.

– Септимий? Но он же римлянин?

– Он – римлянин на службе у твоего брата, – подал голос Мардиан. – А каков хозяин, таковы и слуги.

Гонец поведал поистине душераздирающую историю. По его словам, Помпея просто заманили в ловушку: братец Птолемей написал ему письмо – весьма приветливое, дружественное, пообещал укрытие и помощь.

А когда корабль Магна пристал к берегу, и Помпей уже собирался ступить на берег, Септимий ударил его мечом. Сзади. Ударил неумело – убить Магна с первого раза не удалось, и его рубили Ахилл, Сальвий и еще двое.

Что самое ужасное – они не дали ему умереть с достоинством! Для римлянина считалось позором, чтобы кто-то видел его лицо во время смерти; Помпей попытался накрыться тогой, но ее сдернули с него и при этом смеялись.