— Это произошло быстро и, я уверен, не принесло ей боли.

— Вы такой добрый, Дэвид, — произнесла Эльза дрожащим голосом. — Допивайте кофе и пойдем исследовать Калатриаду. А потом за обедом я расскажу вам о своих проблемах, и вы дадите мне совет.

— Не обязательно рассказывать, вы знаете.

— Умиротворяющий Дэвид, — улыбнулась она.


— Где же это распрекрасное место? — ворчал Шейн. Его внимание привлек шумный бар, мимо которого они проходили. — Может быть, здесь будет отлично, — предложил он.

В этом месте Фиона никак не могла сообщить ему новость, поэтому отказалась.

— Слишком дорого. Туристические цены, — возразила она. На том спор и закончился. Они направились к рыбному ресторану на мысе.


Андреас сидел с братом в полицейском участке. Стол Йоргиса был завален рапортами о несчастном случае, телефон не умолкал.

— Сегодня написал Адонису, — медленно произнес Андреас.

— Хорошо, хорошо, — сказал Йоргис через некоторое время.

— Я не стал сожалеть, ничего такого.

— Нет, конечно нет, — согласился Йоргис.

— Потому что я не сожалею. Ты это знаешь.

— Знаю, знаю. — Йоргису не надо было спрашивать, почему он написал сбежавшему сыну в Чикаго. Он и так все знал.

Гибель Маноса и других людей показала им, до чего коротка человеческая жизнь. Вот и все.


Томас проходил мимо телевизионной команды и фотографов на площади рядом с гаванью. У них такая же работа, как у других, решил он, но уж больно они походили на рой насекомых. Они не собирались там, где людям жить хорошо и радостно, но только там, где случилась беда.

Он подумал об Эльзе, этой златовласой красивой немке. Она была очень критична к своей роли во всем этом. Ему хотелось знать, куда она отправилась сегодня в такси. Возможно, она даже знала этих телевизионщиков, шатавшихся на берегу в гавани. Немцы любят Грецию, говорили даже, что на катере Маноса погибли два немца-туриста. Но Эльзы нигде не было видно. Она, наверное, не вернулась. Он отправился в ресторанчик на мысе.


Дэвид и Эльза бродили среди развалин храма, единственные посетители.

Престарелый гид спросил с них по пол-евро и дал взамен гардеробный жетон, а еще плохо написанный и едва понятный проспект с описанием того, каким храм был прежде.

— Если бы у них был хороший проспект на немецком, они бы сделали целое состояние, — заметила Эльза.

— Или хотя бы на английском, — засмеялся Дэвид.

Они вернулись на площадь.

— Давайте насладимся прекрасным обедом, на который я вас приглашаю, — предложила она.

— Запросто, Эльза. Смотрите, официант кафе, где мы были, ждет нас. Рад вернуться туда, если не возражаете.

— Конечно, не возражаю… Сама рада. Но хотелось бы чего-то более грандиозного, потому что у меня к вам еще одна просьба.

— Не стоит расплачиваться со мной самым дорогим обедом. И не уверен, что в Калатриаде есть дорогой ресторан.

Официант выбежал наружу.

— Я знал, что вы вернетесь, леди, — широко улыбнулся он. Неся поднос с маслинами и маленькими кусочками сыра, он указал им на контейнеры, где блюда хранились в подогретом виде, гордо открывая перед ними каждое, чтобы они могли выбрать.

Они сидели и беседовали, как старые друзья, гадая, как было бы, если бы они выросли в маленькой деревне, как эта, а не в больших городах.

Эльза и Дэвид полюбовались высокими белокурыми скандинавами, приехавшими сюда с холодного Севера, чтобы работать ювелирами и керамистами. И когда они стали медленно пить черный сладкий кофе, Эльза заговорила:

— Расскажу вам, отчего все это.

— Вы не обязаны, у нас такой замечательный день.

— Нет, я должна объяснить, потому что, понимаете, я не хочу возвращаться в Агия-Анну сегодня вечером. Хочу остаться с вами здесь до завтра, когда пройдут похороны.

Дэвид разинул рот:

— Остаться здесь?

— Не могу вернуться в город, Дэвид, там моя телевизионная группа, они скажут Дитеру, нашему боссу дома, и тот приедет и найдет меня. Я этого не вынесу.

— Почему?

— Потому что я его сильно люблю.

— Разве это плохо… если мужчина, которого вы любите, вас найдет?

— Если бы все было так просто. — Она взяла его за обе руки, прижав их к своему лицу. Он почувствовал, как по пальцам потекли слезы и закапали на стол.

— Понимаю, мы должны остаться здесь, в Калатриаде, на ночь, — сказал Дэвид, все больше ощущая себя настоящим героем дня.


Был ранний час, Фиона и Шейн сидели в ресторане одни. Официант оставил их наедине с рыбой и вином у синего моря и белого песка. Шейн выпил два пива и стакан рестины очень быстро. Фиона глядела на него, поджидая нужного момента, чтобы сообщить новость. Наконец, устав ждать, она положила ладонь ему на руку и сказала, что у нее задержка на шесть дней. С двенадцати лет у нее никогда не было нарушений цикла. И при всех ее познаниях в медицине как медсестры она точно знала, что это не ложная тревога, а настоящая беременность. С надеждой она поглядела ему в лицо.

На нем изобразилось недоумение.

Он выпил еще стакан вина, прежде чем заговорил.

— Не понял, — сказал он. — Мы же предохранялись.

— Ну… не совсем… не всегда. Если помнишь… — Она готова была напомнить об одном конкретном выходном.

— Как ты могла быть настолько глупа? — спросил он.

— Но это не только я.

— Господи, Фиона, ты действительно умеешь все испортить, — застонал Шейн.

— Но мы так хотели детей. Мы говорили, ты говорил… — Фиона заплакала.

— Когда-нибудь, сказал я, не теперь. Ты такая дура! Не теперь, всего месяц, как мы путешествуем.

— Я думала… Я думала… — Она пыталась говорить сквозь слезы.

— О чем ты думала?

— Думала, мы здесь останемся, понимаешь, в этом месте, и могли бы воспитать ребенка здесь.

— Это не ребенок, это лишь задержка на шесть дней.

— Но это мог быть ребенок, наш ребенок, и ты мог бы найти работу в ресторане, а я могла бы работать…

Он встал и, наклонившись над столом, крикнул на нее. Она едва слышала, что он говорил, так жестоки были его слова. Что она шлюха, как все женщины, хитрая и коварная, желающая связать его выводком детей и заставить работать официантом в богом забытой дыре, как эта.

Она должна избавиться от ребенка и никогда не приставать к нему с подобными историями. Никогда. Она дура, безмозглая идиотка.

Фиона, возможно, могла бы огрызнуться, но вдруг почувствовала удар в лицо такой силы, что попятилась, а он наступал на нее с кулаками.

Земля ушла из-под ног, ее затошнило и всю затрясло. Затем она услышала топот ног, крики позади, и два официанта схватили Шейна, а появившийся ниоткуда Томас оттащил ее в сторону и усадил на стул.

Когда Томас протирал ее лицо холодной водой, она закрыла глаза.

— Вы правы, Фиона, — сказал он, погладив ее по голове. — Поверьте, вы совершенно правы.

Глава пятая

В ресторане Томасу дали номер полиции. Фиона слышала, как засмеялся Шейн, когда сообщили, что вызов принят.

— Пустое, Томас, она не станет заявлять на меня. И даже если сделает, то это лишь семейная ссора. Они так и скажут. Еще хуже — ссора иностранцев, зацепиться не за что. — Он потянулся за другим стаканом вина.

Официанты взглянули на Томаса, ища совета, стоит ли остановить Шейна.

Но Томас лишь кивнул слегка. Чем пьянее Шейн, тем худшее впечатление он произведет на Йоргиса, брата Андреаса, и тем труднее будет ему выпутаться.

Он ушел в соседнюю комнату, чтобы позвонить, представился полицейскому, его сразу узнали.

— Вы один из тех, кто сделал щедрое пожертвование семье Маноса.

— На самом деле это сделал ваш брат, он не взял с нас за обед.

— Он сказал, что вы друзья. — Брату Андреаса все было понятно.

— Мы гордимся, что он наш друг, но, сэр, у нас проблема… — Томас объяснил все Йоргису, который мгновенно понял ситуацию. Томас тихо попросил официантов отвести Шейна в подсобное помещение и запереть. Тот даже не сопротивлялся.

— Зря ты это, ложный вызов полиции, поверь. Пожалеешь, когда они уйдут. Томас, вчера сам ныл, что не можешь найти общего языка даже с собственным сыном. Да ты и с кошкой не способен общаться, Томас.

— А ты, конечно, способен, особенно кулаками, — заметил Томас.

— Смешно, просто смешно, в самом деле.

— Они тут не любят, когда избивают женщин, ты скоро это узнаешь.

— Уйду отсюда с этой девкой под ручку, так было и раньше, так будет и теперь. — Он держался уверенно и нагло.

Томаса охватила ярость, и руки самопроизвольно сжались в кулаки.

Шейн заметил и рассмеялся.

— Не пугай меня, что готов поступить как мужчина, — начал дразнить его мальчишка.

Но гнев прошел так же быстро, как возник. Он снова овладел собой.

— Дайте ему вина, я заплачу, — сказал он официантам и сел рядом с Фионой, чье заплаканное лицо показывало, что она еще в шоке. — Все будет хорошо, — успокоил он, погладив ее по руке.

— Хорошо больше не будет никогда, — обреченно произнесла она.

— Мы все способны к выживанию, знаете, именно поэтому мы все коптим небо, а не сгинули.

Пока не прибыла полиция, они сидели молча, слушая шум волн, бьющихся о скалы под рестораном. Взгляд ее был опустошенным, но Томас знал, что одно только его присутствие укрепляло ее.

Приехавший Йоргис сообщил Шейну, что избиение наблюдали три независимых свидетеля, что его арестуют, посадят под замок в полицейском участке на двадцать четыре часа.

— Но она не возражает. — Теперь голос Шейна стал испуганным и нервным. — Спросите ее сами. Я ее люблю, мы вместе, у нас даже будет ребенок… Верно, Фиона? Скажи им.