– Тогда оставь его и живи дальше. В чем проблема?

– Я не могу. Я стараюсь, но у меня не получается.

– Ох, Кэтрин, – она обнимает меня крепко-крепко и успокаивающе гладит по волосам. – Я понимаю, дорогая. Но я уверена, что в глубине души он очень сожалеет. Он любит тебя, а это главное. Помоги ему измениться. Ты сможешь, я верю в тебя.

– Ну ты даешь. А я-то думала, сентиментальность не твой конек, – бормочу я, всхлипнув в ее плечо.

– Сентиментальность тут ни при чем. Моя мать работает юристом по семейному праву.

Засмеявшись, я неохотно отлипаю от своей подруги и шмыгаю носом.

– Спасибо, адвокат Гранди. Я приму ваши замечания к сведению и подумаю.

– Молодец, одобряю, – с улыбкой произносит она, заглянув в кипящую кастрюлю.

– Знаешь, Роберту нужно как минимум вписать тебя в свое завещание за защиту его темной стороны.

– Черта с два за защиту! – неожиданно громко выпаливает она. – Будь моя воля, я бы оторвала этому паразиту его гребаную волшебную палочку, от которой твои эстрогены пускаются в пляс!

– Волшебную палочку? О боже, – на меня нападает истерический хохот.

– Да, именно. Этот его магический мускулистый жезл, хрен, пулемет, бивень! Ей-богу, Кэтрин, и чего женщины так убиваются за эту обычную, неприглядную сосиску?

У меня выступают слезы.

– Довольно, замолчи!

– О, мистер Секс, покажите мне свой автомат. У меня недавно закончились месячные, и я умираю от желания застрелиться!

Схватив взбивалку для яиц, я угрожающе замахиваюсь на эту негодяйку, она пятится назад и смеется.

– Иди сюда, болтушка!

– Разбежалась! Сперва расскажи мне, какой у него в длину. Семнадцать, восемнадцать или, может, двадцать пять сантиметров?

Двадцать пять?

– Ты что, насмотрелась animal planet? Для твоей информации – стандартный размер эрегированного мужского члена составляет от шестнадцати с половиной до семнадцати сантиметров. Восемнадцать, девятнадцать и более – это уже индивидуумы.

Она изумленно выпучивает глаза.

– Святой Франциск, я впустила к себе человека, который втихаря гуглит про пенисы. И давно ты увлеклась анатомией?

– С тех пор как поселилась с ходячей Камасутрой, – говорю я.

Мы стоим друг напротив друга и умираем со смеху.

Странно. Откуда взялось столько положительных эмоций? Я захлебываюсь.

– Все, хватит беситься. Вымой руки и нарежь салат, – беззлобно распоряжаюсь я, указав на горстку овощей у раковины. – Курица почти готова.

* * *

В академии какая-то суета.

Девчонки из нашей группы словно с цепи сорвались из-за предстоящего визита знаменитого Эвана Рейнольдса, на подготовку к которому осталось совсем мало времени.

– Кэтрин, это кошмар! – ко мне подбегает Лиза.

– Что опять стряслось?

– Рейнольдс отберет только двух девушек вместо трех, представляешь?!

Да уж, конец света.

– Откуда такая информация?

– Я случайно подслушала разговор Лестрейда с мистером Лоуренсом. Кстати, можешь оказать мне услугу?

– Какую?

– Ну, – она мнется, – ты ведь дружишь с Марком? Намекни ему насчет меня, о’кей?

Дружу? У меня отвисает челюсть.

– В каком смысле дружу?

– Кэтрин, не притворяйся. Он явно неравнодушен к тебе.

– С чего ты взяла?

– Да об этом вся группа шушукается.

Ни хрена себе.

Вспыхнув не то от смущения, не то от вопиющей несправедливости, я быстро засовываю тетрадку в рюкзак и пулей вылетаю в коридор.

Марк сидит за столом, копается в своем планшете.

– Кэтрин? Привет, заходи.

– Здравствуйте, – прикрываю за собой дверь. – Простите за беспокойство, но нам надо поговорить.

– В чем дело?

Он поднимает на меня заинтересованный взгляд, и мое волнение внезапно усиливается.

Черт, как неловко…

– В академии ходят странные слухи.

– Например? – он хмурится.

– Что я у вас в фаворе. Якобы вы… мы… ну, вы понимаете, – бормочу я, не решаясь произнести это вслух.

– Допустим, и что? – Марк спокойно пожимает плечами, будто для него это далеко не новость. – Я действительно выделяю тебя из всех остальных, поскольку ты талантлива, умна и обладаешь скромностью, которую я очень ценю, – объясняет он, однако его лесть нисколько меня не утешает.

– Да, но люди могут начать выдумывать разные небылицы. Что у нас с вами… что вы…

– Что мы спим вместе? – заканчивает за меня он.

Я краснею и смущенно переминаюсь с ноги на ногу, а ему, похоже, не впервой дискутировать на подобные темы.

– Вроде того, – мой голос снижается до шепота.

– Ну и пусть. Кэтрин, всем рты не закроешь. К тому же у них нет никаких фактов, а слухи – это так, пустяки. Издержки твоей будущей профессии, – он слащаво ухмыляется. – Привыкай.

Привыкать? Да с такими издержками я скоро потеряю человека, которого люблю больше всего на свете!

– Мистер Лестрейд, – я нарочно называю его по фамилии, из-за чего он недовольно морщится, – мне не нужны неприятности. Я планировала получить диплом, а не становиться объектом для глупых закулисных дрязг.

– Хорошо. Что ты предлагаешь?

– Прекратить приватные репетиции. Ни с кем, кроме меня, вы не работаете тет-а-тет.

– Разумеется, нет! Потому что они ничем не отличаются друг от друга, – бросает он раздраженно.

Дерьмо, он злится на меня?

Я мигаю.

– Допустим. Но я тоже не Марлен Дитрих. Пара-тройка зрителей мне не навредит.

Зрителей или свидетелей? – мысленно прикидываю я, а Марк тем временем глубоко вздыхает и неохотно соглашается со мной.

– Ладно, как скажешь. Считай, что твоя взяла.

– Спасибо, – с благодарностью отвечаю я, выпав из центра его внимания. – Я пойду… мне пора на занятия.

– Угу, счастливо.

* * *

Сэл великодушно вызвалась помочь мне с учебой, и теперь мы вдвоем неумело изображали мистера Арчибальда и вертихвостку Элен, расположившись в ее маленькой уютной гостиной.

– Вы всерьез подозреваете, что я способна на воровство, мистер Арчибальд?

– Нет, но обстоятельства, милая моя Элен, диктуют свои условия, – читает по бумаге Селест, с трудом сдерживая рвущуюся наружу улыбку.

– Перестань ржать!

– Прости, Кэт, но когда я представляю себя в роли толстого, бородатого старика… – она валится на диван и, уткнувшись лицом в подушку, тихонько похрюкивает.

– Ты невыносима, – я закатываю глаза. – Катись отсюда, без тебя справлюсь.

– Все-все, извини, – она прочищает горло и выпрямляется. – На чем мы остановились? – спрашивает Селест, и в этот момент из спальни доносится припев из «сексуальной революции»[15].

– Черт, я сейчас.

Подбежав к тумбочке, я быстро хватаю трубку и заодно собираю волосы в хвост.

– Эй, Фаб!

– Куколка, какого черта?! – набрасывается на меня он. – Я прислал тебе три жизненно важные эсэмэски и ни на одну не получил ответа!

Неужели?

Отняв телефон от уха, я кидаю взгляд на дисплей и не понимаю, чего он бесится.

– Ты прислал их всего пару минут назад…

– Вот именно!

Я качаю головой.

– Ладно, что стряслось? Говори.

– Во-первых, в «Саксе» вчера началась распродажа и полно твоих размеров. Во-вторых, – продолжает он, – завтра мне исполняется двадцать семь лет и я приглашаю тебя отметить это грандиозное событие.

Завтра? Вот черт!

– О-оу… – вырывается у меня прежде, чем я успеваю захлопнуть пасть.

– О-оу? – резко передразнивает он. – Я зову тебя в наикрутейший ночной клуб, где соберутся все сливки общества, и вместо восторженных криков слышу несчастное «о-оу»?

– Прости, – реабилитируюсь я, расхаживая из угла в угол, – я просто задумалась, что тебе подарить.

– Прекрасно! Ты даже не купила мне подарка? – насупливается он.

– Ну Фабио, не сердись. Я правда немного расклеилась, и ты же сам знаешь, магазины – это не мое.

– Знаю, и очень печалюсь по этому поводу. Серьезно, куколка, какое у тебя тогда хобби?

– Кино. Я люблю смотреть фильмы. Где угодно, когда угодно.

– Понятно. Хотя нет. Непонятно.

Я смеюсь.

– Так что насчет подарка?

– О, не переживай, я непривередливый, – весело отвечает он и, пока мои брови стремительно ползут вверх, добавляет: – Но если ты настаиваешь: «Эксцентрик 1» от Гезе Шоена, iРad мини с небесно-голубым чехлом или же шелковый шарф от Маккуина. Фиолетовый с розовыми черепами.

О Иисус. Зачем ему весь этот хлам?

Я молча подсчитываю убытки.

– Ясно, шеф. В каком клубе и во сколько?

– В «Pacha» на Сорок шестой, в полночь.

В полночь? Поздновато…

– А меня пропустят? Мне же нет двадцати одного.

– Я предупрежу, не волнуйся. Господи, куколка, тебе уже давно пора состряпать липовое удостоверение! Попроси своего жеребца заняться этим вопросом.

Я цокаю языком.

– Он не мой.

– Почему? Вы поссорились?

– Длинная история, – выкручиваюсь я, не желая вдаваться в печальные подробности нашей с «жеребцом» истории. – А как насчет дресс-кода? Во что мне одеться?

– Хм, дай-ка подумать. Я люблю тебя в платье.

В платье? Меня передергивает.

– На улице мороз вообще-то, – пытаюсь возразить я.

– И что? Ты собираешься пешком добираться? Учти, я не намерен позориться с бабой в свитере.

– Эй, полегче с выражениями, модник!

– Прости, не удержался, – хихикает он. – Все, меня ждут. Покеда, куколка!

– До завтра, Фаб.

Швырнув трубку на кровать, я подхожу к шкафу и открываю створки. Что я взяла с собой из платьев? Черное на бретельках, и все, больше ничего. Ненавижу наряжаться! Особенно в такую мерзопакостную погоду.

Я присаживаюсь на корточки в поисках подходящей пары обуви и получаю третью эсэмэску от Монте.

«Я только что пригласил братьев. Оденься так, чтобы у старшего снесло крышу и лопнули штаны».

О. Мой. Бог.