Усадьба была полной противоположностью Крэг-Уай-верну.

Кон повернул на короткую дорожку, которая вела к усадьбе, не зная еще, что он скажет, но понимая, что это не имеет значения.

Он не успел постучать, как дверь распахнулась и на пороге появился Николас — в рубахе с расстегнутым воротом и широких брюках, с довольно длинными вопреки требованиям моды темно-русыми волосами.

— Кон? Какая приятная неожиданность!

Он источал покой и радушие, словно прозрачный ручеек, что заставило Кона вспомнить, что ему давно хочется пить. Он соскочил с коня.

— Я сейчас живу в Крэг-Уайверне. Ты ведь знаешь, что я унаследовал графство?

— Конечно, знаю. Наверное, та еще обуза свалилась на твои плечи, а?

— Пожалуй, ты попал в самую точку, — сказал в ответ Кон и улыбнулся без всякой на то причины, кроме разве той, что он был рад приезду сюда.

Из-за дома выбежал грум и взял под уздцы его лошадь, а Николас повел его в дом. В квадратном холле, выкрашенном светло-зеленой краской, стояли два горшка с гиацинтами. Их нежный аромат в сочетании с запахом воска для полировки мебели напомнил Кону о Сомерфорд-Корте.

— Оттуда до меня миль пятнадцать, не так ли? — спросил Николас.

— Думаю, даже меньше. Я приехал, подчиняясь импульсу, но если ты когда-нибудь побываешь в Крэг-Уайверне, то поймешь, что человека там постоянно одолевает желание уехать куда-нибудь подальше от этого места.

Николас рассмеялся:

— Я знал немало таких мест и видел изображение Крэг-Уайверна в какой-то книге — на фоне серых облаков и бушующего моря. Впечатление такое, словно его придумал монах Льюис.

— Нет, обычному писателю такое и в голову не придет. Чтобы создать Крэг-Уайверн, надо быть абсолютным сумасшедшим. Это наследственное качество, оно передается из поколения в поколение.

Николас быстро взглянул на него. И провел в следующую комнату, которая, по-видимому, служила малой гостиной, но была такой уютной, что не соответствовала этому официальному названию.

Здесь было множество книг: они стояли на полках в книжных шкафах, лежали стопками на столах, а некоторые раскрытые ждали на креслах. На подлокотнике одного из кресел было оставлено какое-то рукоделие, а на одном из столиков была раскрыта шахматная доска в ожидании продолжения партии. Внимание Кона привлекли необычные шахматные фигуры, где вместо коней были слоны.

— Металлические, — пояснил Николас. — Весьма практично, когда шаловливые ручонки то и дело так и тянутся к ним.

Кон заметил, что в комнате много игрушек: целая коллекция кукол и самые разнообразные зверюшки, вырезанные из дерева. Все они были расставлены так, что образовывали круг, в центре которого лежал маленький кружевной чепчик.

— Они охраняют чепчик. В данный момент это самое большое сокровище, которым владеет Арабель. Они с Элинор ушли на прогулку, так что тебе придется мириться с неуклюжим мужским гостеприимством. Что ты хочешь выпить?

— Сидра.

Николас выглянул за дверь и дал какие-то указания.

Кон положил шляпу, перчатки и хлыст на столик, чувствуя, что на нем слишком много всего надето. Помедлив мгновение, он снял камзол и галстук и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки. Когда Николас вернулся, Кон спросил:

— Почему, черт возьми, мы, мужчины, надеваем на себя столько одежды в мае?

— В качестве компенсации за то, что требуем, чтобы женщины носили корсеты.

— А мы этого требуем?

— Не по собственному же желанию они затягиваются в корсеты! — улыбнулся Николас. Кон знал, что Николас никогда не станет задавать прямых вопросов. Это было не в его правилах. Но Кон и сам не знал точно, о чем хотел поговорить с Николасом.

О Крэг-Уайверне. О Сьюзен. О леди Анне. О Гиффорде. О контрабанде. О наследстве… Все было крепко связано друг с другом.

Принесли сидр в запотевшем глиняном кувшине, а с ним и стеклянные кружки. Наполнив кружки, Николас подал одну Кону.

Удовлетворив жажду, Кон вздохнул с облегчением. После второго глотка он вдруг сказал:

— Ну и крепкая штука.

— Домашний напиток, — сказал Николас. — Если ты еще не готов поделиться со мной своими секретами, то через некоторое время почувствуешь потребность выложить все.

Кон, откинувшись в кресле, сделал еще глоток.

— Конечно, я не просто, проезжая мимо, по-соседски завернул к тебе.

— Ты хотел поговорить о Дэре?

Как всегда, Николас попал в самую точку. В одну из них.

— Это как ноющий зуб, — признался Кон. — Не то чтобы сильно болит, чтобы бежать к дантисту, но постоянно беспокоит и мешает жить. Я не могу об этом забыть. Если хотя бы нашли его тело…

— Его мать, бедняжка, в таком же состоянии. Одно время ей стало казаться, что вся английская армия сделала себе татуировки, чтобы было легче опознать трупы. Мне кажется, что в этом ты виноват.

— Силы небесные, я действительно упомянул о том, что мы сделали татуировки, причем именно для этой цели! Это было неосторожно с моей стороны!

— Ты не мог знать, что она ухватится за эту татуировку, что это станет своего рода целью ее жизни. — Николас отхлебнул из кружки. — Полагаю, что пребывание в Крэг-Уайверне тебе не помогает. Я знаю, что тебе никогда не хотелось получить графство.

Кон пожал плечами:

— Когда погиб Фред, это рано или поздно должно было случиться. Хотя я надеялся, что это произойдет еше не скоро. Сумасшедшему графу было всего пятьдесят лет. Этот тип убил себя зельем, которое, как предполагалось, должно было обеспечить ему долголетие.

Николас рассмеялся и попросил рассказать поподробнее, поэтому Кон поведал ему о лаборатории и спальне, не забыв упомянуть о высушенных фаллосах, а также причудах сумасшедшего графа.

— Я был бы не прочь взглянуть на эти книги и манускрипты. Ведь я их собираю.

— Всю эту алхимическую чушь?

— Встречаются и весьма любопытные вещи.

— Думаю, тебе просто захотелось иметь сушеные фаллосы. Наверное, слабеешь с годами?

— Едва скриплю. Итак, в Крэг-Уайверне это самое худшее?

Кон подумал о фонтане и Сьюзен, о золоте и Сьюзен, о ванне и Сьюзен и не знал, с чего начать. И вообще, стоит ли говорить обо всем этом Николасу с его чистыми глазами. Он приехал, чтобы поговорить о наследстве.

— У меня возникла проблема, — сказал он и вкратце изложил содержание письма леди Бел.

— У тебя весьма необычная семья, — сказал Николас.

— Ее едва ли можно назвать членом семьи.

— Но она некоторым образом графиня Уайверн. Думаю, что было бы очень трудно доказать, что женщиной, венчавшейся в Гернси, была не она, если она будет утверждать обратное.

Кон даже застонал:

— Только этого мне не хватало: леди Бел, постоянно проживающая в Крэг-Уайверне! Слава Богу, ей пришло в голову поехать следом за Мэлом.

— Наверное, ты мог бы нажать на кое-какие административные кнопки и позаботиться о том, чтобы ей и Мельхиседеку Клисту в Австралии было обеспечено хорошее обращение. Кстати, какое великолепное имя! Как ты думаешь, согласится Элинор назвать так нашего первого сына!

— Пожалуй, не согласится, — ответил Кон.

— Точно, — рассмеялся Николас.

Кон задумался над тем, что сказал Николас.

— Если к ним там будут хорошо относиться, то они, возможно, захотят там остаться после того, как истечет семилетний срок заключения Мэла. Думаю, такому, как он, есть где развернуться в этой неосвоенной стране. Но что мне делать, если она станет настаивать на том, чтобы ее сын стал графом?

— У тебя в руках ее письмо! От ее претензий не останется и камня на камне! Какая глупая женщина.

— Даже не в письме дело, просто это не идет у меня из головы.

— Ах-ах, — произнес Николас, осушив кружку. Надо отдать ему должное, он как никто другой умел сразу же докопаться до корня проблемы. — Значит, тебе так сильно не хочется быть графом Уайверном?

— Сильнее, чем можно предположить.

Николас, снова наполнив кружки, уселся.

— Какая увлекательная мысль. Совсем в духе «шалопаев». Жаль, что с нами нет Стефена, он быстро дал бы ей юридические обоснования, но я не вижу причин, не позволяющих добиться желаемого. Конечно, это вызовет в обществе бурю негодования и массу всяческих толков.

— С этим я справился бы. Меня тревожит ложь. Пусть даже я не испытываю лояльности к девонширским Сомерфордам, но подсадить к ним в гнездо абсолютного «кукушонка», человека, не имеющего с ними никакой кровной связи, нарушило бы всякие принципы морали. На меня ополчились бы все призраки предков.

— Возможно, если бы ты остался в Крэг-Уайверне. А ты уезжай оттуда и тогда будешь чувствовать себя в безопасности.

Кон пристально взглянул на приятеля:

— И ты действительно не видишь в этом ничего плохого?

— Я предпочитаю принимать во внимание последствия, а не условности. Кто от этого пострадает? Возможно, сумасшедшие девонширские Сомерфорды, так они все вымерли без каких-либо усилий с твоей стороны. А кто выиграет? Ты. Этот Дэвид Карслейк. Местные жители, хозяин которых будет постоянно проживать в этом месте. Контрабандисты, которые получат более надежную защиту. Кстати, как по-твоему, сможет он стать хорошим графом Уайверном?

Кон задумался.

— Да. Он несколько дерзок и самоуверен, но ведь ему всего двадцать четыре года, и жизнь не заставила его повзрослеть раньше времени. Он отличается здравомыслием, он умен, и бездельником его не назовешь.

— Силы небесные! Многих ли пэров Англии можно охарактеризовать подобным образом?

Кон покачал головой:

— Тебя послушать, так все очень просто. А вдруг он не согласится? — И тут Кону пришлось упомянуть о Сьюзен. — Его сестра служит у меня экономкой. Это письмо было прислано ей. Прежде чем отдать его мне, она поговорила с братом, но он не пожелал участвовать в обмане.

— Это делает ему честь, но его можно убедить. Мы не всегда можем делать только то, что нам нравится. Как ты смотришь на то, чтобы я вернулся вместе с тобой? Не могу удержаться, чтобы не сунуть нос в это увлекательное дело, и, уж конечно, мне хотелось бы получить право первому взглянуть на эту таинственную коллекцию.