— Тебе ли не знать, — улыбнулся он, — что если бы я был просто управляющим, то сошел бы с ума от скуки? И наверное, нарвался бы на какие-нибудь другие неприятности.

— Увы, что правда, то правда. — Она взяла его руки в свои. — Ради меня, дорогой, обещай по крайней мере быть поосторожнее.

— Я буду осторожен, потому что в моих руках благосостояние каждого человека в нашей округе.

Возможно, он и не хотел упрекнуть ее, но прозвучало это именно так. Он, конечно, был младшим братом, но давно вышел из-под ее контроля и сам теперь распоряжался людьми. Ее успокаивало лишь то, что Кон пообещал ему свою защиту. А она знала, что в отличие от старого графа Кон сдержит свое слово.

Сьюзен рассказала Дэвиду о записках, которые обнаружила во время поисков.

— Похоже, он за что-то ненавидел Мэла и леди Бел.

— Мэл кое-что говорил мне, и я понял, что они были не в самых лучших отношениях. Мэл задаривал его деньгами и всякими экспонатами для его коллекции. — Он усмехнулся. — Многие из них были грубой подделкой.

— Может быть, граф это обнаружил?

— Возможно.

Сьюзен нахмурила лоб:

— Но почему его неприязнь распространялась и на леди Бел?

— Возможно, из-за ревности? Я слышал, что граф ухаживал за ней, когда она была совсем молоденькой. Еще до Мэла. Сьюзен тоже слышала об этом.

— Они в то время оба были очень молодыми. Ей было восемнадцать, когда она связалась с Мэлом, не так ли? Она могла бы стать графиней, если бы не предпочла жить во грехе с контрабандистом. Мудрый выбор, но необычный.

Причем абсолютно противоположный ее выбору. Впервые в жизни Сьюзен пожалела о том, что так не похожа на свою мать.

— Неужели он таил обиду почти тридцать лет? Вот уж действительно безумие. — Дэвид покачал головой. — Однако я абсолютно уверен в том, что Мэла схватили с его помощью. Хотел бы я, чтобы граф был жив и я мог бы расплатиться с ним за его предательство, но, увы, теперь уже поздно.

Он говорил, как положено настоящему Капитану Дрейку, и Сьюзен даже бросило в дрожь.

— Как ты узнала о том, что известно Гиффорду? — спросил вдруг он, сверля ее пытливым взглядом.

Сьюзен помедлила. Она призналась в своем прошлом Кону, но говорить об этом с Дэвидом ей совсем не хотелось.

— Он сказал графу, а граф — мне.

— Значит, граф на нашей стороне?

— В определенной степени. Кажется, мне удалось убедить его в том, что контрабандистская деятельность важна для всей округи.

Дэвид кивнул:

— Ладно. Я, пожалуй, пойду. Вечером я занят.

— Только не…

— Полно тебе, Сьюзен. Не забудь, что у меня есть и другие интересы, кроме контрабанды. Сегодня соревнования по крикету в Пастон-Харби.

У нее отлегло от сердца, и она рассмеялась:

— А после этого соревнования по выпивке в «Черном буйволе»? Постарайся только не ввязываться в очередную драку, дорогой.

Он поцеловал ее в щеку:

— Ты тоже. Постарайся не связываться с Уайверном.

Сьюзен поела в своей комнате, обслуживала ее, как и положено, служанка. Потом она попробовала почитать. Это был роман сэра Вальтера Скотта «Гай Маннеринг». Всего несколько дней тому назад она с большой симпатией относилась к описанным там высоким чувствам, но теперь переживания героев казались ей смехотворными по сравнению с переживаниями, которые преподносит ей жизнь.

Отложив роман, она взяла книгу о жуках и заставила себя сосредоточиться на ней и не думать ни о контрабандистах, ни о друзьях… ни о любовниках.

В дверь постучали. Показалась физиономия Мейси.

— Граф желает поговорить с вами, мэм. Они все еще сидят в столовой.

Опять? Вместо страха она вдруг почувствовала глупую надежду. Дурочка. Ведь они друзья.

Всего лишь друзья.

Тем не менее у нее проснулось любопытство, — Они? — переспросила она.

— Граф и мистер де Вер, мэм, — сказала Мейси, как будто она задала глупый вопрос. И впрямь глупо было спрашивать. Но Сьюзен узнала то, что хотела узнать: он был не один.

Она понимала, что де Вер едва ли являлся образцом респектабельности, но можно было с уверенностью сказать, что Кон не позволит себе ничего предосудительного в присутствии третьей стороны.

— Спасибо, Мейси.

Она взглянула на себя в зеркало, хотела было надеть чепец и кружевную косынку, но решила, что теперь в этом нет необходимости. Ведь они были друзьями.

Она хотела было переодеться в хорошенькое платье, привести в порядок волосы…

Но они были всего лишь друзьями.

Она успокоилась, расправила плечи и быстро направилась по коридору в столовую.

Кон, расслабившись, сидел возле стола с полупустым стаканом бренди в руке. Он задумчиво улыбнулся ей. Графин с бренди был более чем наполовину пуст, и трудно сказать, сколько бренди пришлось на долю де Вера. Де Вер ждал ее стоя, глаза его поблескивали. Любопытно было бы узнать, что за озорные мысли бродили в его голове.

Очевидно, мужчины решили обойтись без формальностей, потому что оба были без галстуков, в рубашках с расстегнутыми воротами.

Кон поднял бокал и отхлебнул глоток.

— Вы хотели меня видеть, милорд?

Но вместо Кона ответил де Вер:

— Мы хотели бы взглянуть на эту камеру пыток, миссис Карслейк.

Кон приподнял брови в знак того, что он считает это глупой затеей, но не стал возражать своему секретарю.

— Сейчас? — спросила она, переводя взгляд с одного на другого. — Не лучше ли отложить это до завтра?

— А что, покойный граф посещал ее при дневном свете? — спросил Кон.

— Нет, — ответила она, подумав, — но…

— Значит, мы посетим ее именно тогда, когда следует. Не беспокойтесь. Мы готовы к восприятию всех ужасов. Де Веру, например, просто не терпится прийти в ужас. Но если вы боитесь, то покажите нам направление, и мы доберемся туда сами.

— Я боюсь? — Она повернулась к Кону. — Ишь чего захотели! — Заметив насмешливую искорку в его взгляде, она поняла, что он умышленно над ней подтрунивает. Беда в том, что друзья слишком хорошо знают друг друга.

Даже если их разделяет расстояние в одиннадцать лет.

Она взяла со стола канделябр.

— Все это скорее смешно, чем ужасно. По если вам хочется посмотреть, идемте.

Она пошла впереди мужчин по коридору и свернула на винтовую лестницу, ведущую вниз. Эта винтовая лестница была очень узкой в соответствии со средневековыми традициями, и спускаться по ней, особенно со свечами в руке, было трудно. Она взяла канделябр в левую руку, а правой подхватила юбки.

Кто-то тронул ее за плечо, и она вздрогнула.

Это был Кон. Она знала, что это Кон. Только его прикосновение было одновременно и горячим, как огонь, и холодным, как лед.

Он взял у нее свечи и пошел впереди.

— Я уверен, что роль благородного графа обязывает меня идти впереди по такой лестнице, тем более что она приспособлена для левши, а я левша.

Спускаясь между двумя охранявшими ее спереди и сзади мужчинами, Сьюзен радовалась тому, что руки у нее свободны и она может на ходу придерживаться пальцами за стену. Она не любила эти узкие лестницы. Ей начинало казаться, что она попала в ловушку и что ей вот-вот не хватит воздуху.

Когда они оказались в небольшой комнате, она с облегчением вздохнула.

В комнате имелся выход в очень узкий коридор.

— Туда, наверное? — спросил Кон.

— Да. Коридор сделан узким, чтобы мороз подирал по коже от страха. Здесь много сделано, чтобы нагнать страху. Мне пойти впереди или вы пожелаете идти впереди сами?

Он отдал ей канделябр.

— «Веди, Макдуф», — процитировал он. — Если там есть ловушка, то я уверен, что вы знаете, как ее избежать.

— Никакой ловушки. Все абсолютно безопасно, уверяю вас, хотя и рассчитано на то, чтобы душа ушла в пятки.

Она говорила спокойно, хотя находиться в узком коридоре было страшновато и свет трех свечей очень слабо освещал его. Окованная железом дверь в конце коридора как будто подрагивала в мерцающем свете.

Сьюзен опустила вниз холодную железную задвижку и открыла тяжелую дверь. Дверь издала продолжительный зловещий скрежет. Сьюзен самым прозаическим гоном дала пояснение:

— Оказалось совсем не просто сделать так, чтобы дверь при открывании издавала нужный скрип.

— Чудеса современной инженерии.

Едва сдерживаемый смех в голосе Кона согрел ее и прогнал страх.

Друзья. Прийти сюда с другом было совсем не то, что прийти сюда с графом, как раньше. По его настоянию она трижды побывала здесь.

Она поставила канделябр на стол среди разложенных там странных приспособлений и отступила на шаг, чтобы посмотреть на реакцию мужчин.

— Комната находится не полностью под землей, — пояснила она, как будто сопровождала группу экскурсантов, и голос ее эхом отдавался от стен камеры. — Вы видите здесь высокие, забранные решетками окна, джентльмены. В дневное время сквозь них проникает немного света. Если посещение камеры пыток готовится заранее, то здесь зажигают факелы на стенах и, конечно, огонь под жаровнями для раскаливания железных прутов и тому подобных нужд. — Она жестом указала на разложенные на столе приспособления, не зная и не желая знать, для какой цели каждое из них служит. — От факелов бывает много дыма, — продолжала она, — но если ветер дует в нужном направлении, дым выходит сквозь окна.

Кон и Рейс медленно бродили по комнате, погруженной в полутьму, разглядывая орудия пыток, развешанные на стенах и разложенные на столах и полках, и посматривая на несчастные жертвы. Три из них висели, закованные в цепи, на стенах вперемешку с древним оружием. Еще у одной рот был распахнут в безмолвном крике боли, причиняемой железным сапогом, который, сжимаясь, крушил кости его ноги. Женщина, вздернутая на дыбе, в агонии выгнула тело.

Восковые фигуры выглядели на удивление реально, и когда Сьюзен пришла сюда впервые, это произвело на нее потрясающее впечатление. Она искоса взглянула на своих спутников, но по выражению лиц, было невозможно прочесть их мысли.