Как часто бедная Сирра бывала в опасности, но еще никогда ее положение не было до такой степени безнадежно. Казалось, что на этот раз для нее не могло быть спасения, и смерть ее была неизбежна.

XX

Отдай мне мое дитя!

Принцесса Рошана купила себе летний дворец по другую сторону Босфора и переехала туда. По секрету говорили, что она ищет уединения, чтобы дать время умолкнуть насмешкам, везде преследовавшим ее после приключения с Сади. Но ее богатство позволяло ей украсить свое уединение всем, что только могли доставить деньги. В особенности роскошно был отделан парк перед дворцом, где принцесса любила проводить время в полном одиночестве.

Мрачная ненависть наполняла сердце Рошаны. Она уже давно знала, что Сади-паша свободен, выздоровел и снова соединился с Рецией. Но она торжествовала, что расстроила смертью ребенка полное счастье ненавистных ей людей.

Однажды вечером, когда принцесса по обыкновению гуляла в парке, к ней подбежали несколько служанок и с полуудивленными, полуиспуганными лицами доложили ей, что приехал Сади-паша. Рошана сейчас же догадалась, что привело к ней Сади. По ее отвратительному лицу пробежала улыбка, и глаза ее засверкали. В это мгновение Сади уже подходил к принцессе, и прислужницы отступили. Если бы покрывало не скрывало лица Рошаны, то видно было бы, как она побледнела при виде Сади.

При виде Сади служанка Эсме задрожала, сердце ее трепетало при мысли о ребенке, и в то время, как другие служанки пошли во дворец, Эсме спряталась за деревьями, чтобы подождать Сади.

– Ты удивляешься, принцесса, что снова видишь меня у себя, – говорил между тем Сади, поклонившись Рошане, – и поверь мне, что этого бы не случилось, если бы меня не привела сюда необходимость.

– К чему это вступление? – гордо перебила его принцесса. – Ты явился ко мне как проситель, и меня действительно удивляет, что после всего происшедшего у тебя хватает смелости просить меня о чем-нибудь.

Сади побледнел, услышав эти оскорбительные слова.

– Сади еще ни разу ни о чем не просил тебя, – сказал он дрожащим голосом, – и сегодня он явился не с просьбой, а с требованием. Явился, сознавая свое право, а не как проситель. Я требую у тебя обратно мое дитя, которым ты завладела недостойным образом.

– Остановись! Что осмелился ты мне сказать?

– Истину. Ты сама созналась мне, что завладела моим ребенком, – продолжал Сади, – я пришел потребовать его у тебя назад.

– Как приходил ко мне требовать мою невольницу. Но опыт научил меня. Невольницу ты взял у меня, но ребенка тебе взять не удастся.

– Ты, значит, не хочешь отдать мне мое дитя, так подло похищенное тобой?

– Говори осторожнее, а не то я прикажу слугам вытолкать тебя из моего дворца, несмотря на то что ты паша, – гордо сказала принцесса. – Мои слуги принесли мне ребенка из пустого дома снотолковательницы Кадиджи. Чем докажешь ты, что этот ребенок твой?

Сади невольно вздрогнул при виде злобы этой женщины и мысленно поблагодарил Аллаха, что вовремя возвратился к Реции.

– Моя любовь к ребенку должна служить достаточным доказательством, – отвечал он. – Перестань бороться со мной, мне ничего от тебя не надо, кроме ребенка. Отдай мне его, и ты никогда больше меня не увидишь.

– Ни о какой борьбе между нами не может быть и речи, так как я принцесса, а ты выскочка, которому я напрасно оказывала милость. Теперь место милости занял гнев.

– Итак, ты хочешь перенести свою месть на невинное существо? Неужели ты женщина, а не зверь?

– Ты не получишь ребенка, не думай тронуть меня или заставить отказаться от моего решения.

– В таком случае пусть султан рассудит спор между нами! – с угрозой вскричал Сади. – Будь ты мужчиной, спор решило бы оружие.

– Ты осмеливаешься угрожать мне, принцессе! – вскричала с гневом Рошана. – Так знай же, что твоего ребенка нет в живых, что я приказала уничтожить его. Теперь иди к султану!

– Да накажет тебя Аллах! – вскричал Сади, вздрогнув при этом ужасном известии.

Злодейка принесла невинное дитя в жертву своей мести. Этого не в состоянии был вынести Сади.

– Горе тебе, – сказал он дрожащим голосом. – Аллах, защищающий невинных детей, накажет тебя. Я с отвращением отворачиваюсь от тебя. И никогда нога моя не переступит порога твоего жилища.

– Я поклялась разбить твое счастье, и это мне удалось.

– Аллах рассудит нас, это мое последнее слово, – сказал Сади, поворачиваясь, чтобы уйти.

Вечер уже наступил. Сади шел как можно скорее, торопясь оставить это проклятое место. Проходя мимо группы кустарников, он вдруг увидел перед собой Эсме, с мольбой протягивавшую ему руки.

– Выслушай меня, паша, – прошептала она, – никто не должен знать, что я говорю с тобой, а не то я погибла безвозвратно.

– К чему же ты подвергаешь себя этой опасности? – сказал Сади.

– Потому что я должна сознаться тебе.

Сади сейчас же подумал о своем ребенке.

– О ребенке? – поспешно спросил он.

– Не так громко, заклинаю тебя! Никто не должен знать, что я здесь говорю с тобой. Я хочу передать тебе страшную тайну. Принцесса дала мне твое дитя, чтобы я убила его.

– Как, ты была исполнительницей этого ужасного поручения?

– Принцесса приказала мне утопить мальчика. Она угрожала мне смертью, если я не исполню ее приказания. Ты знаешь мою повелительницу, благородный паша, она непреклонна и ужасна в гневе, она приказала бы меня убить, если бы я ослушалась ее, но в то же время я почувствовала сострадание к невинному малютке.

– У тебя сострадательное сердце, но говори скорее, что ты сделала.

– Это было не так давно, ночь была бурная. Я пошла к берегу и хотела бросить ребенка, сердце у меня сильно билось, я со страхом оглянулась вокруг, не подсматривают ли за мной, я не знала, что мне делать, я была как безумная. Я положила ребенка в тростнике, но потом снова возвратилась, боясь, чтобы какой-нибудь невольник не бросил бедняжку в воду. Тогда я увидела стоявшую рядом лодку и сама не знаю как положила ребенка в лодку и оттолкнула ее от берега.

– Ты отвязала лодку?

– Да, отвязала.

– И положила ребенка в пустую лодку?

– Да, я не могла сделать ничего другого и сама даже не знаю, почему поступила именно так.

– Но ребенок, без сомнения, погиб, он нашел смерть в волнах.

– Я должна была сознаться тебе во всем.

– Несчастная Реция, – прошептал Сади, – я не могу подать ей никакой надежды.

– Ах, я думала, что поступаю справедливо, я поручила ребенка покровительству Аллаха. Какой-то тайный голос говорит мне, что твой ребенок жив.

– Твоя надежда обманчива. Я не надеюсь на это. Море поглотило мое дитя. Я не обвиняю тебя в случившемся, Эсме, я знаю, что ты должна была повиноваться.

– Ты прощаешь меня, благородный паша?

– Не ты виновата, – отвечал Сади и пошел прочь. Эсме поглядела ему вслед и исчезла в кустах.

Около дворца Сади ждал экипаж, и он отправился в город. Мы не будем описывать чувства, с которыми Сади возвращался домой, они вполне понятны. Доехав до дома, он поспешно выскочил из кареты, но едва он переступил порог, как навстречу ему в смятении кинулись прислужницы гарема. Вид их показывал испуг и ужас, в доме слышны были крики печали. Сади был удивлен. Что это значило? Неужели его ждало новое несчастье?

К нему подошла старая смотрительница гарема, с отчаянием заламывая руки. Сади сейчас же подумал, что, вероятно, что-нибудь случилось с Рецией, что, вероятно, ее здоровье ухудшилось.

– О чем вы кричите? – сказал он. – Говорите, что случилось в мое отсутствие?

– Увозил ли ты нашу милостивую повелительницу, знаешь ли ты, где она находится? – спросила старуха невольница.

Сади с удивлением поглядел на нее.

– Ты ведь знаешь, что я уехал один, – сказал он. – Где моя жена?

Крики и плач усилились.

– Ах, господин, помоги нам! – вскричала старая смотрительница гарема. – Наша повелительница исчезла.

– Реция? Она оставила дом?

– Никто из нас не видел этого.

– Когда это случилось?

– Слушай, благородный паша. Час тому назад наша госпожа приказала нам, как всегда, идти обедать, – начала старая смотрительница. – Мы спокойно обедали, как вдруг послышался шум в передней, словно чьи-то шаги. Я открыла дверь, в передней было темно, тем не менее мне показалось, что через нее идет какой-то человек, я вскрикнула, тогда незнакомец повернул ко мне голову и на лице его что-то засверкало.

– Это был Золотая Маска?

– Да, благородный паша, по передней шел Золотая Маска. Никто не знал, как он сюда вошел. Я поспешно захлопнула дверь.

– Ты испугалась Золотой Маски?

– Никто не знает, что это такое.

– Золотая Маска делает только добро.

– Остальные прислужницы разбежались. Я осталась одна.

– Какая глупость. Зачем они разбежались?

– Они боялись таинственного посетителя. Тогда до меня вдруг долетел как будто слабый крик из комнаты нашей госпожи. Я была одна, прости меня, господин, со страху я была неспособна на что-нибудь решиться. Но наконец я собралась с мужеством, схватила свечу и пошла в комнату госпожи. Но, о ужас!..

– Что случилось?

– Непонятная вещь, благородный паша. Комната была пуста, наша госпожа исчезла.

– Реция… моя Реция… исчезла? – вскричал Сади. – Звала ли она кого-нибудь из вас?

– Никто ничего не знает, никто ничего не видел, так как все служанки убежали в дальние комнаты.

Тогда Сади бросился в комнаты. Что произошло в его отсутствие? Что значило появление Золотой Маски? Он вошел в комнаты Реции, они были освещены, но везде было пусто. Напрасно Сади звал Рецию, никто не отвечал на его зов. До его слуха долетали только слезы и жалобы служанок. Перед Сади была неразрешимая загадка. Что такое произошло? Куда могла Реция отправиться так неожиданно, что даже не сказала об этом своим прислужницам? Не поспешила ли она ему навстречу? Или, может быть, она не могла дозваться прислужниц, испуганных появлением Золотой Маски. На все эти вопросы не было ответа.